Смерть далекого от интернета 87-летнего Ильи Глазунова в соцсетях прошла почти незамеченной, зато слова соболезнования по поводу ухода из жизни великого русского художника произнесли представители власти на самом высшем уровне, в том числе президент Владимир Путин. Соболезнования в связи со смертью Антона Носика выразил премьер Дмитрий Медведев, он отметил, что Носик был «ярким и талантливым человеком». Но в основном эту потерю обсуждали в интернете, который Носик во многом сам и создал, по поводу его ранней смерти пролилось море искренних слез и не меньше столь же искренних проклятий. Причем эмоциональная реакция была и среди официальных представителей власти – глава пресс-службы МИД Мария Захарова написала в своем фейсбуке: «Когда читала Антона Носика, иногда думала: «Ну как Земля таких носит?..». А сегодня она перестала его носить. И я понимаю: отныне в нерукотворном многообразии нашего мира чего-то не хватает. Вечный ему aperol spritz (думаю, он понял). Про Глазунова скажут наши великие. А я скажу про Носика». Действительно, Носик и Глазунов всей своей деятельностью и даже личными судьбами олицетворяли две разные России. Но все-таки — и одну общую. Просто она так устроена, что сохраняет разнообразие при всех неоднократных попытках государства утрамбовать все «из ряда вон выходящее». Носик – москвич, вырос в литературной диссидентской среде. Отец, умерший два года назад во Франции Борис Носик — хороший русский, а позднее французский писатель, автор знаменитой «тайной» повести «Коктебель», биографий Набокова и Швейцера. Мама Виктория Мочалова (дай ей бог сил пережить потерю) — знаменитый специалист по иудаике. Сам Антон так и остался на всю свою жизнь в значительной степени диссидентом. Хотя и поддерживал отношения с самыми разными, по политическим взглядам и статусу, людьми. Всю свою жизнь он посвятил идее личной свободы. И сам жил как лично предельно свободный человек. Мало кто даже из достаточно известных и, условно, либеральных по своим убеждениям людей в России жили настолько внутренне и внешне вольно и независимо, как Антон Борисович. Глазунов – ленинградец. Родился в семье историка. Его родители и бабушка погибли в блокаду Ленинграда, и в 12 лет будущий художник остался круглым сиротой. Ключевую роль в его судьбе сыграл один из главных официальных советских поэтов Сергей Михалков. Можно сказать, что Илья Глазунов был обласкан советской властью, хотя с ней у него тоже были противоречия: в 1977 году его выставку закрыли как противоречащую советской идеологии, а дипломную картину и вовсе уничтожили. Тем не менее, Глазунов стал народным художником СССР еще в 1980 году. И фактическим утвердился в качестве главного «придворного» художника в последние годы советской власти. Носик считал себя космополитом, хотя принимал активное участие в жизни еврейской общины и некоторое время жил в Израиле. Глазунов был убежденным империалистом. В частности, принимал активное участие в создании в России уже после распада СССР Столыпинского общества. Столыпин был для него символом правильного отношения к государству, принявшим мученическую смерть за «великую Россию». И все-таки у еврея-космополита-индивидуалиста и русского-империалиста-государственника есть нечто важное, что их объединяет. Это масштабы личности. Глазунов и Носик были, по сути, создателями своих отдельных миров. Носик, кроме главных российских интернет СМИ – «Ленты.ру», «Газеты.ру», «Вестей.ру» — создал первый благотворительный фонд, который стал собирать в интернете деньги для людей, нуждающихся в медицинской помощи. Глазунов в 1981 году организовал и возглавил Всероссийский институт декоративно-прикладного искусства, а потом собственную Российскую академию живописи, ваяния и зодчества, которой руководил все 30 лет до последнего дня. Носик не вписывался ни в какую государственную систему — ни в советские времена, ни в 90-е, ни в путинскую эпоху. Он всегда гулял сам по себе. Глазунов парадоксальным образом тоже никогда не был просто частью системы. Кстати, тот лубочный патриотизм, который расцвел сейчас в России на государственном уровне, лет 35 лет назад на своих картинах изображал Глазунов. И не сказать, что тогда это было «в тренде». Скорее, Глазунов был сам себе системой. Не случайно после распада СССР художник откровенно ревновал к куда более обласканным московскими властями Шилову и Церетели. Империя на некоторое время кончилась, и это, безусловно, было личной трагедией Глазунова. Хотя в его жизни были и личные трагедии — в частности, самоубийство жены, с которой он прожил 30 лет. Так вышло, что в один день не стало двух выдающихся — как к ним ни относись — людей. Какой будет их личная посмертная судьба — предугадать не дано никому. После Глазунова останутся картины, но как художник он в значительной степени был забыт уже при жизни. После Носика формально не останется ничего — книг он не писал, основанные им СМИ пережили уже не одну трансформацию и давно не являются тем, чем были на рубеже веков. Впрочем, никакое СМИ в России не может пока прожить одинаковые 20 лет, что является дополнительным доказательством степени «бурности» истории нашей страны. Но остаются обе России – Россия свободных людей Антона Носика и Россия великой имперской идеи Ильи Глазунова. Какой будет их судьба? Сейчас реальная Россия явно отличается от той, которую олицетворял Антон Носик. У него вообще не было каких-то публично выражавшихся «государственнических» идей. Он не писал о том, как должно быть устроено государство. Скорее, при всей сложности своих взглядов, Носик казался сторонником демократического государства, не мешающего людям реализовывать свои личные гражданские права и жить полноценной личной жизнью. Но Россия сейчас и не такая, какой хотел ее видеть Глазунов — мощной русской империей, главной страной мира. При этом именно причудливое сочетание государственников и диссидентов, имперского силового начала и вольной души, которую до конца не могло истребить никакой государственное давление, многие века составляло суть российской жизни. В этом смысле Носик и Глазунов были очень российскими людьми. Предназначение любых ярких людей — не только показывать собственным примером и личной судьбой, что отдельная человеческая жизнь может быть значительной в любых внешних обстоятельствах. В данном случае это еще и пример того, как сложно устроена Россия. Она намного сложнее, чем просто борьба западников со славянофилами или, в нынешних терминах, — «патриотов» с «либералами». Это борьба мировоззрений и способов жизни. Люди разные всегда и везде, но в России эта разница словно вплетена в саму ткань государственности, разрывая ее на части и испытывая на прочность. Условный «либерал» Носик критиковал украинские власти и ходил на дни рождения к прокремлевским блогерам. Безусловный патриот в великодержавном смысле Илья Глазунов, при всем своем публичном империализме, точно не был в первых рядах тех, кто восхвалял российскую власть и лично президента. Две знаковые смерти в один день дают понять нам, живым, насколько разная Россия. И насколько важно для той эфемерной, но все-таки очень ощутимой материи, которую иногда называют «русским духом», сохранить это разнообразие. Вольнодумство и личная свобода — такие же части нашего национального характера, как любовь к жесткой руке и желание видеть страну абстрактно великой, не всегда понимая, в чем состоит это величие.
