«Не волнуйся, это не в тебя, а в меня стреляли»

В День космонавтики, 12 апреля, первый человек, вышедший в открытый космос, Алексей Леонов представит книгу воспоминаний «Время первых. Судьба моя — я сам». Она выпущена издательством АСТ и рассказывает о великой эпохе сверхчеловеческой космической гонки и о безграничной космической романтике. «Известия» публикуют отрывки из книги, в которых член первого отряда космонавтов рассказывает о расследовании гибели Гагарина и неизвестных деталях покушения на Брежнева. «Люди, работавшие в комиссии, знали правду» Вокруг гибели Юрия до сих пор много инсинуаций. Для расследования Госкомиссия была создана. Из семи человек, входивших в нее, только два сегодня остались: я и Степан Микоян — летчик-испытатель, генерал-лейтенант авиации, сын наркома Анастаса Микояна. Мы были к расследованию как специалисты привлечены. По итогам работы было сделано очень странное заявление: якобы учебный МиГ-15, пилотируемый Гагариным, резкий маневр совершил, связанный с отворотом от посторонних объектов: стаи гусей, предположим, воздушного шара-зонда, — и в штопор сорвался. В результате столкнулся с землей и экипаж погиб... Но как эксперт я категорически с этим был не согласен. В момент катастрофы я со своей «лунной» группой прыжки с парашютами рядом, в Киржаче, отрабатывал. Мы взрыв и сверхзвук услышали — раздались они практически одновременно — и направление определили, откуда это пришло. Позднее обломки самолета там и нашли. На место гибели прибыли к ночи. И останки ребят видели (вместе с Юрой погиб летчик-испытатель 1-го класса полковник Владимир Серегин). От них мало чего осталось. Нет, ну как? Определить, что это они, можно было. По одежде — синюю демисезонную куртку Серегина нашли, по фрагменту тела с родинкой — я ее на шее у Юры накануне, когда мы у парикмахера были, видел. Это такое страшное воспоминание... Я с тремя крестьянами беседовал, которые указали, что низко летящий самолет видели. Во время следственного эксперимента они независимо друг от друга среди десяти макетов в полноразмерном масштабе Су-15 опознали. По их словам, из хвоста у него сначала пошел дым, потом — огонь, и он взмыл в облака. Ясно, что это не самолет Гагарина. Мы знаем, что в тот день, 27 марта 1968 года, Гагарин и Серегин должны были на высоте до 10 тыс. м летать, а выше — испытания Су-15, взлетевшего с экспериментального аэродрома Летно-исследовательского института в Жуковском, проходили. Если коротко, пилот этого истребителя-перехватчика режим нарушил: спустился под облака, на пейзажи посмотрел — так часто делают, — потом форсаж включил и в облаках рядом с самолетом Гагарина, не видя его, на сверхзвуковой скорости прошел. Возмущенным потоком этот Су-15 учебный МиГ-15 перевернул, в глубокую спираль загнал. Я считал, что никакой критики официальная версия не выдерживает, но мне сказали тогда: здесь серьезные экспертизы — не возникай, полковник. Всё равно с заключением Госкомиссии я не согласился и, как потом выяснилось, был прав — остальные все врали. В 1991 году, когда 30-летие первого полета человека в космос отмечалось, о гибели Гагарина рассуждали все, кому не лень, и версии самые абсурдные выдвигали: что летчики якобы пьяные были, что они охотились... Вынести это невозможно было, и мы к руководству страны обратились с просьбой собранные комиссией документы открыть и заново расследование провести. Нам разрешили. После этого, используя современную вычислительную технику, аэродинамическую трубу, академик Сергей Михайлович Белоцерковский всё проверил. Расчеты подтвердили: самолет, летевший на скорости 750, мог спуститься за 55 секунд с высоты 4,2 тыс. м до нуля, только войдя в глубокую спираль. Только одна трасса возможна (одна!), другие в эти данные просто не вписываются. Кстати, среди документов о расследовании катастрофы свой акт я нашел — он кем-то был полностью переписан, и интервал между сверхзвуком и взрывом с 1,5–2 секунд до 15–20 был увеличен: это должно было означать, что расстояние между самолетами 50 км было и Су-15 не виноват. В 2013 году я к Путину обратился: «Владимир Владимирович! 45 лет прошло с тех пор, как Юрий Гагарин погиб, документы откройте». Открыли. Всё, как я сказал: несанкционированный самолет рядом со «спаркой» прошел, перевернул ее, а дальше меня попросили фамилию этого летчика-испытателя не называть... Он, кстати, жив. Ему уже за девяносто. В 1988 году Героем Советского Союза стал... Оказалось, что руководитель подготовки космонавтов Николай Каманин об этом знал, авиаконструктор Андрей Туполев знал, но когда письмо товарищей, которые мою версию подтверждали, к первому зампредседателя Военно-промышленной комиссии при совмине СССР Николаю Строеву попало (в 1954–1966 годах он был начальником ЛИИ), тот распорядился: «Вопрос этот не поднимайте — погубите летчика. Он это неумышленно сделал». Вот что на самом деле произошло. Теперь тайны в этом нет, а есть разгильдяйство и нарушение режима полетов, но меня огорчает другое: что люди, работавшие в комиссии, знали правду, но делали вид, что это не так. Я хотел бы, чтобы все знали правду о гибели Гагарина. Я один боролся с 1968 года, что-то доказывал. Я, как специалист, приглашенный работать в комиссии, написал свое видение произошедшего, присутствовал при исследовании и все слышал, я был в 13 км от места падения Гагарина. Теперь мне давали возможность объявить об истинной причине при условии, что я не назову имя летчика, который нарушил дисциплину и создал аварийную обстановку. Я дал слово, что не назову. Но он виноват. Он должен был летать на одной высоте, а он спустился вниз. Сколько я выступал, и в открытом эфире... А расскажите всё же, в чем причина гибели Гагарина? Никто не хочет знать. «Спас тебя Бог, Леонов»​​​​​​​ 22 января 1969 года я находился в автомобиле, обстрелянном офицером Виктором Ильиным в ходе покушения на Брежнева. Так уж случилось, что в машину с космонавтами попали пули, предназначавшиеся Леониду Ильичу... Он потом подошел ко мне на торжественном приеме и попросил показать след от пули на моей шинели. А я что? Раз генеральный секретарь ЦК КПСС просит, пошли в раздевалку, и я продемонстрировал ему след от пули, пролетевшей по касательной. Брежнев был тогда очень растерян. Он все внимательно осмотрел и говорит: «Не волнуйся, это не в тебя, а в меня стреляли». Утешил... Баллистики позже провели экспертизу и установили, что меня чудом не зацепило. Так и сказали: «Спас тебя Бог, Леонов». Я ответил: «Значит, буду молиться...». Этот Ильин успел за несколько секунд выстрелить 16 раз. Первая пуля попала в голову водителю, и я резко повернулся в его сторону. Если бы продолжал сидеть в прежней позе, следующая пуля прилетела бы точно мне в висок. Еще одна прошла у живота, третья задела шинель в левой стороне груди, четвертая угодила в обшивку кресла за спиной. Словно кто-то сверху и в самом деле отводил пули от меня... Человек с расстояния в 9 м из двух пистолетов в упор стрелял... В 9-м управлении КГБ наверняка знали о готовящемся покушении, Ильина уже искали, он ведь покинул свою воинскую часть под Ленинградом, прихватив два пистолета и четыре магазина к ним. Поэтому на подъезде к Кремлю автомобиль с Брежневым (там с ним еще сидел Косыгин) отделился от кортежа и направился к Спасским воротам, а через Троицкие ворота пустили машину, где космонавты сидели: спереди — водитель и чекист Костя, на центральных сиденьях — мы с Береговым (он справа, я слева), сзади — Терешкова и Николаев. У нас точно такой же автомобиль был, как у Брежнева, — ЗИЛ-111. У Троицких ворот в оцеплении и стоял переодевшийся в синюю милицейскую форму Ильин. Он пропустил первый ЗИЛ-111 и открыл огонь по второму, будучи уверенным, что стреляет по Брежневу. По совести, там должны были бы сидеть чекисты в бронежилетах, но на их месте оказался я... Он три пули в меня выпустил... Как баллистики сказали, все эти пули поразить должны были, но случилось иначе... Поначалу я вообще ничего не понял. Первая пуля попала в лобовое стекло, и у чекиста оказалась рассечена бровь. Я обратился к чекисту в недоумении: «Костя, мы что, нарушили что-то?» Только после этого я увидел человека с двумя пистолетами Макарова... Увидел ужасную черную дыру в затылке водителя... Я тогда подумал: «Всё, крышка!» Когда водитель был убит, машина начала сдавать назад. Береговой достал до ручного тормоза и остановил ее. Вот и получилось: машина дергалась вперед-назад, и одна пуля так прошла, а другая — так... Как будто какая-то высшая сила меня хранила. Мне же и в самом деле некуда было деваться. С одной стороны дверь, спереди спинка и сзади спинка, справа — Береговой. Подумал: когда же патроны у него кончатся? Тут один пистолет на упор встал. Мысль пронеслась: «Уже меньше!», а когда второй встал, вздохнул с облегчением: «Ну, нормально». А он еще успел выстрелить в будку часового. Мотоциклист на него бросился, так он и его сбил с мотоцикла последним выстрелом. В это мгновение из толпы комендант Чугуевского летного училища выскочил (как он там оказался, никто не знает), к Ильину подскочил и заломил ему руки. Я, кстати, это училище окончил — и вот как всё переплелось... Терешкова и Николаев сзади сидели, а там окна нет. Они ничего не видели. Берегового от стрелка я собой прикрывал, поэтому сначала надо было меня убивать, а потом уж его — стрельба-то слева велась... Ко мне домой (прошло лет пятнадцать) привозили этого стрелка Ильина. Прощения просил. Мол, не в вас целился, я хотел избавить страну от узурпатора. Ну, говорю, какой же он узурпатор... А он все спрашивал: «Что же мне теперь делать?». Я ему сказал: «Ты убил человека, а у него осталось двое детей. Найди вдову водителя, которого ты застрелил, детей, оставшихся без отца. Им в ноги падай, моли о прощении... Помоги как-то, если можешь...» Такой вот был разговор. Не был этот Ильин психически больным, как потом писали. Абсолютно нормальный, адекватный. Отсидел свое. Уже в 1990-х годах его из психушки выпустили, и он очень сожалел, что ни в чем не повинного водителя жизни лишил...