Академик Железняков — о том, что даёт статус космической державе

Межведомственная аварийная комиссия под руководством главы Роскосмоса Игоря Комарова озвучит итоги расследования недавней аварии грузового космического корабля «Прогресс МС-04» после 20 декабря. Не исключено, что ракета-носитель «Союз-У», стартовавшая с космодрома Байконур вместе с «Прогрессом», будет использоваться ещё лишь однажды — в феврале 2017 года для запуска корабля «Прогресс МC-05». О возможных причинах недавней нештатной ситуации, а также о проблеме лидерства в космической сфере и факторах, его определяющих, RT побеседовал с академиком Российской академии космонавтики Александром Железняковым. Авария грузового космического корабля «Прогресс МС-04» произошла 1 декабря. Он был потерян на высоте 190 километров над труднодоступной и безлюдной территорией в Туве. «Грузовик» должен был доставить на МКС около 2,5 тонн грузов, в том числе первый экземпляр нового скафандра для работы в открытом космосе «Орлан-МКС», научное оборудование, оранжерею «Лада-2» для выращивания овощей в условиях невесомости, а также запасы воды, воздуха, продукты питания, одежду, средства обеспечения жизнедеятельности космонавтов. — Александр Борисович, сказался ли инцидент на работе МКС? — За годы эксплуатации МКС создан такой запас прочности, что подобные происшествия никак не смогут нарушить ритм работы экипажей или создать угрозу для жизни и здоровья космонавтов. Хотя, конечно, психологически такого рода инциденты не очень хорошо влияют на космонавтов. Как будто обрывается одна из нитей, связывающих их с домом. Академик Железняков © Wikimedia — Нынешнюю аварию «Прогресса МС-04» сравнивают с похожим ЧП, которое случилось в 2011 году с «Прогрессом М-12М». Тогда, по мнению комиссии, причиной аварийного выключения двигателя послужило засорение трубопровода подачи горючего. Расследователи назвали дефект случайным. Если в этот раз выяснится, что причина та же, то, получается, последний инцидент — уже не случайный? — Дефект, выявленный в 2011 году, не мог быть случайным. Случайность — это когда, например, метеорит во взлетающую ракету попадёт. А то, что делает человек, никогда не бывает случайным. Не случайна и нынешняя авария. Я не хочу раньше времени выдвигать какие-либо версии происшедшего, конкретно кого-либо винить, но такие инциденты всегда являются следствием человеческой деятельности. Кто конкретно «не досмотрел, гайку не докрутил», покажет работа аварийной комиссии. И, дай бог, чтобы они смогли выяснить истинную причину, а не списывали аварию на досадную случайность. — Не пора ли всерьёз заняться импортозамещением в космической сфере? — Об импортозамещении говорят давно и много. Уже приняты программы для большинства отраслей, назначены ответственные, оглашены сроки. Но дело ведь не только в программах и сроках. Написать можно что угодно. А вот реализовать это на практике гораздо сложнее. В 1990-е годы мы многое потеряли. Некоторые вещи потеряли безвозвратно. И сегодня восстановить их в одночасье невозможно. Развивать собственную промышленность, проводить импортозамещение не на словах, а на деле обязательно нужно. Но при этом надо реально оценивать наши возможности в этом направлении и точно прогнозировать объективные сроки выполнения принятых решений. И выбирать приоритеты. Тогда это будет действительно импортозамещение, а не победные рапорты, которые не всегда соответствуют действительности. — У кого в последние годы больший процент неудачных запусков космических аппаратов — у России или у США? В целом количество аварий уменьшается или увеличивается? — Статистика — удивительная наука. Иногда она выдаёт весьма и весьма любопытные результаты. Если учитывать только аварийные запуски, когда ракеты вместе с полезной нагрузкой гибли на участке выведения, и не рассматривать ситуации, когда спутники оказывались на орбите, но нормально функционировать не могли, то цифры будут следующими. В период 2004-2010 годов процент аварийных пусков у России составлял 2,69% против 3,39% у США при числе космических стартов 186 и 118 соответственно. Хотя число аварий у нас было пять, у американцев четыре. В период 2011-2016 годов эти цифры изменились незначительно: у России 176 пусков космических носителей, из которых 3,4% закончились авариями, у США — 112 пусков с аварийностью 3,57%. За эти годы мы потеряли шесть ракет, а американцы четыре. Обидно то, что у нас терпят аварии ракеты с многолетней лётной историей, а у американцев — новые носители, которые ещё только учатся летать. С 2004 года у американцев не было потеряно на старте ни одной ракеты семейств «Атлас» и «Дельта». Из восьми происшедших за этот период аварий четыре приходится на ракеты «Фалкон», в том числе три — на раннюю версию «Фалкон-1», две — на ракеты «Таурус», по одной — на ракеты «Антарес» и «Супер-Страйпи». Все эти ракеты создаются частниками. © www.roscosmos.ru — В этом году Россия впервые за 17 лет провела меньше космических запусков, чем США, и впервые меньше, чем Китай. Мы — 18, а они — по 19. Эти цифры о чём-то говорят? — Впервые в XXI веке Россия уступила пальму первенства по количеству запущенных ракет-носителей. Причин этому несколько. Во-первых, завершено восстановление российских спутниковых группировок различного назначения. Для их поддержания в рабочем состоянии не требуется такое количество пусков, как в былые годы. Во-вторых, начали сказываться последствия череды аварий с отечественными носителями, происшедших несколькими годами ранее. Коммерческие заказчики предпочитают платить чуть больше, но хотят быть уверены, что их космические аппараты будут доставлены на орбиту. В-третьих, сказываются санкции, наложенные США и другими западными странами на поставки высокотехнологической продукции в Россию. Запрет распространяется и на спутники, выводимые российскими ракетами. Обойти санкции можно, но не всякий клиент хочет этим заниматься. К счастью, не количество запусков определяет статус космической державы, а то, что запускается и с какой целью. Гораздо больше меня беспокоят другие вещи: малый срок работы отечественных космических аппаратов, небольшое количество научных спутников, практически полное отсутствие России на межпланетных трассах. Вот в этих вопросах мы гораздо сильнее отстаем от соперников. Ну а количество пусков… Вся тройка лидеров запускала в 2016 году практически одинаковое количество ракет. Расхождение в один-два пуска, в конце концов, не столь принципиально. — После аварии грузового корабля весной 2015 года Россия заменила современный носитель «Союз-2.1а» на старый и проверенный «Союз-У». А теперь получается, что и с ним возникли проблемы? Каков возможный выход из сложившейся ситуации? — Отказ от использования «Союз-2.1а» носил временный характер. Предполагалось, что после использования оставшихся «Союз-У» мы возобновим запуски «Прогрессов» с помощью новой ракеты. Планировалось, что произойдёт это в следующем году. Так и будет. Правда, может быть, придётся сроки немного скорректировать. Но лётная история «Союз-У» в любом случае заканчивается. — Роскосмос уже заявил, что старт следующего «грузовика», запланированный на февраль, может быть перенесён на более ранний срок. Не потребуется ли запуск дополнительных «Прогрессов», чтобы пополнить запасы на МКС? И существуют ли у нас резервные корабли на случай подобных форс-мажоров? — Мне кажется, что говорить о переносе запуска следующего «Прогресса» на более ранний срок опрометчиво. Подвёл не грузовой корабль, подвела ракета. И пока не будет выяснена причина аварии, пускать следующий корабль нельзя. После ракетных аварий сроки обычно сдвигаются не влево, а вправо. Мне кажется, что более вероятна задержка с запуском «Прогресс МС-05», а не форсирование подготовки старта. Конечно, было бы желательно запустить новый «Прогресс» взамен утраченного. В аварии мы потеряли не только продукты и другие расходные материалы, но и ценное оборудование, предназначавшееся для экспериментов на борту МКС. Однако быстро это не сделать — у нас нет резервных кораблей. Есть только те, которые готовятся к запуску. Юлия Новицкая