Летящий на крыльях ночи

История, случившаяся полвека назад в тихом университетском городке в центре Европы живо напоминает начало остросюжетного фильма-катастрофы. В первые дни августа 1967-го в университетскую клинику Марбурга поступило несколько пациентов с одинаковыми симптомами: высокая температура, сильная лихорадка и мышечная боль. Они напоминали обычный грипп, однако вскоре сменились тяжелыми поражениями внутренних органов и кровоизлияниями в различные ткани. Через несколько дней похожие случаи были зарегистрированы во Франкфурте и в Белграде. Анализы пациентов поставили медиков в тупик — ни один из известных возбудителей, попавших под подозрение, так и не был обнаружен. Стало понятно, что человечество столкнулось с новым патогеном. Вспышку заболевания удалось довольно быстро остановить, но тем не менее 31 человек успел заразиться, а семеро пациентов погибли. В течении рекордных 3 месяцев была проделана колоссальная работа и загадочный патоген нашли. Он оказался первым членом нового рода вирусов — Filoviridae. Его назвали по месту выделения и первой вспышки — вирус Марбург. Все первично-заразившиеся были учеными и работали с тканями зеленых мартышек Chlorocebus aethiops. Заболевшим не посчастливилось получить обезьян из одной и той же партии, пойманной накануне в Уганде. Однако мартышки оказались лишь невинным промежуточным носителем вируса — для них самих он даже более опасен, чем для людей, — сам же природный резервуар инфекции будет найден лишь годы спустя. Через 10 лет в Африке произошла первая эпидемия загадочной лихорадки с очень похожими симптомами. Ее причиной оказался близкий родственник вируса Марбург — позднее он будет назван вирусом Эбола. Еще более смертоносный и заразный, он еще сильнее привлек внимание ученых к поиску естественного резервуара филовирусов. Когда же в 2014 году в Западной Африке началась самая масштабная в истории эпидемия Эболы, унесшая десятки тысяч жизней, эти работы стали гораздо более напряженными, если не сказать — нервными. И это дало свои результаты — основным природным резервуаром вируса оказались популяции летучих мышей, уже долгое время бывших главными подозреваемыми в его переносе. Вирусы Марбург и Эбола — очень яркие, но, к сожалению, не единственные примеры того, как естественное для животных заболевание может легко распространиться на людей. Такие опасные для людей инфекции животного происхождения называют зоонозами. ВИЧ, птичий грипп, лихорадка Зика, атипичная пневмония — список этих заболеваний можно продолжать еще очень долго. Практически каждый год из дебрей очередного тропического леса, как черт из табакерки, выскакивает новая, толком неизвестная медикам зараза. Конечно, сам по себе процесс передачи новых заболеваний от животных к человеку происходил всегда, тут нет ничего нового. Так, в какие-то эпохи, например во время одомашнивания животных, он даже мог идти более активно, чем сейчас. Но в предыдущие столетия у новых болезней было не так уж много шансов распространиться в глобальном масштабе. В современный же мире, с его бешеном ритмом и развитой транспортной инфраструктурой, редчайший вирус, подцепленный незадачливым охотником на обезьян в гуще джунглей, в течении считанных недель может добраться до мегаполисов с их миллионами жителей. Один из столпов современной эпидемиологии — грамотный прогноз. Все-таки боржоми лучше пить, пока почки еще при вас. Ведь когда очередной вирус предстанет перед изумленным человечеством — изучать пути его передачи будет уже поздно. Поэтому команды вирусологов постоянно работают в самых удаленных уголках планеты, пытаясь предсказать — откуда нам стоит ждать следующего удара. И здесь нужно отдельно рассказать, почему ученые уделяют столько внимания именно вирусным заболеваниям животных. Вирусы — высокопрофессиональные внутриклеточные паразиты, неспособные размножаться вне тел хозяев. Они невероятно просты, не имеют собственного обмена веществ и вне клетки хозяина их даже толком нельзя назвать живыми. В силу удручающей простоты, они обладают фантастической изменчивостью, а значит и темпом эволюции. Единичные мутации легко меняют инфекционные свойства вируса, а их небольшая последовательность может целиком поменять его предпочтения к хозяину. Именно это качество, закрепленное естественным отбором, обеспечило вирусам феноменальный эволюционный успех. Так в течении XX века независимо друг от друга возникли два штамма самого известного вируса на планете — ВИЧ-1 и ВИЧ-2. Похоже, что первый из них достался человеку от шимпанзе (это событие произошло несколько раз, дав различные подтипы ВИЧ-1), а второй — от мартышек-мангобеев. Некоторые вирусы вообще способны менять хозяев практически мгновенно. Например, ортомиксовирусы, к которым относится и грипп, имеют фрагментированный геном, состоящий из нескольких молекул РНК. Когда два родственных вируса этого семейства одновременно поражают клетки какого-нибудь третьего животного, РНК-фрагменты их геномов могут легко перемешиваются, как карты в руках опытного шулера. В результате на свет появляется «химерный» вирус со смешанным геномом и абсолютно новыми инфекционными свойствами. Похоже, что некоторые штаммы нашумевшего в свое время птичьего гриппа появились именно так — в результате перетасовки и объединения геномов вирусов домашних уток, куриц и диких птиц. В таких условиях раннее предсказание источников и возможных путей распространения вирусов становится крайне важным делом. Именно предсказанию потенциально опасных для человека зоонозов посвящена недавняя публикация в журнале Nature. Команда исследователей поставила перед собой амбициозную задачу — предсказать вероятность возникновения опасной для человека инфекции для того или иного географического региона, а также для отдельных групп млекопитающих — потенциальных носителей возбудителя. Оказалось, что число зоонозов у той или иной группы животных определяется непростой комбинацией факторов: связями этой группы с человеком и домашними животными, общим количеством известных для этого животного вирусов, родством с человеком и десятками других параметров. Теоретические выкладки привели к неутешительным результатам: копытные, грызуны и, особенно, летучие мыши несут гораздо больше потенциально опасных для человека вирусов, чем уже найдено на сегодняшний день. Сильнее всего это касается летучих мышей. Если на типичный вид грызуна приходится в среднем 10 вирусных зоонозов, то в случае с рукокрылыми эта цифра возрастает до 17. Это хорошо коррелирует с их ролью в распространении множества вирусов, включающих уже знакомые нам Эбола и Марбург, все еще памятный по выпускам новостей начала 2000-х SARS (атипичная пневмония) и совсем недавний MERS (Ближневосточный респираторный синдром). Используя полученные данные, исследователи составили карты наиболее вероятных мест возникновения новых инфекций. Самыми горячими местами, ожидаемо оказались Центральная и особенно Южная Америки, а также некоторые районы Африки. Причем для каждого из отрядов животных, карта потенциальных зоонозов имела свои особенности. Так вирусов летучих мышей нам стоит опасаться в основном в Новом Свете. Но если у приматов, в самых «горячих» районах, количество вирусов исчисляется десятками и не доходит до сотни, то для летучих мышей этот показатель превышает 1 000. Из-за отсутствия «своих» копытных в Америке, угроза с их стороны сосредоточена на Африканском континенте. Также любопытно то, что несмотря на то, что узконосые обезьяны Старого Света гораздо роднее человеку, чем более древние широконосые приматы-американцы, «горячие» вирусоопасные точки приматов есть и в Африке, и в Латинской Америке. Выводы статьи интригуют. Скорее всего, следующих ударов вирусов нам стоит ждать вовсе не со стороны родных нам приматов Старого Света, а со стороны еще толком не изученных и мало кому до сего момента интересных летучих мышей Южной Америки. Сам собой напрашивается вопрос — чем же так необычны летучие мыши? Почему именно их вирусы так чудовищно разнообразны и многочисленны? К сожалению, пока на этот вопрос нет ответа, но, наверняка, он станет предметом серьезного изучения в ближайшие годы.