Личная жизнь шпиона. Книга вторая. Глава 62
(Продолжение. Начало здесь)
Глава 62
Алик Погосян, ответственный работник управления высотных зданий и гостиниц, вернулся домой, в четырехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте, в десять тридцать вечера, - чуть позже обычного. В лифте он расстегнул плащ, принюхался и решил, что он насквозь пропах французскими духами «Черная магия». И зачем, на кой черт, Зоя поливает себя этой гадостью. Возможно, этот тяжелый, не слишком приятный аромат, ей нравится, но нельзя же быть конченной эгоисткой, - Алик женатый человек, а супруга страдает приступами ревности, и его изводит.
Он открыл дверь, вошел и поставил кейс на пол. В коридоре было темно, но в дальней комнате горел свет и работал телевизор. Он машинально отметил, что детей нет дома, иначе бы сын или дочь вышли встретить. Алик ускорил движения, скинул плащ, вошел в спальню, быстро пристроил костюм на вешалке, подхватил халат и заперся в ванной. Он принял душ, решив, что теперь запаха импортных духов не осталось. Посмотрев на свое отражение в зеркале, заметил на груди красно-синий засос, но тут же придумал отговорку. Если жена спросит, он скажет, что в кабинете шкаф передвигал, случайно ударился углом, и вот синяк остался. Он расчесал на пробор влажные волосы, надел халат.
В гостиной на диване сидела жена Стелла, блондинка с высокой прической, в самом расцвете женской красоты. Пустыми глазами она смотрела на экран, на мужа не обернулась. К этому моменту Алик уже догадался, что в его отсутствии случилось нечто неприятное, но что именно… Тут, как говорится, возможны варианты.
- Где дети? - он устроился в кресле.
- У мамы.
Жена повернула к нему распухшую от слез мордашку, взяла с журнального столика стопку фотографий. Поднялась, подошла ближе и швырнула черно-белые карточки ему в лицо.
- Запомни, сукин сын, это - твое последнее приключение.
Алик поймал одну из фотографий в воздухе. Он увидел себя и Зою, они лежали на мятых простынях в чем мать родила. Кажется, это был один из номеров гостиницы «Белград» с видом на здание Министерства иностранных дел. Иногда, пользуясь положением, он мог позволить себе встретиться с подружкой в приличной гостинице. Только один звонок ‒ и бесплатный люкс готов.
Жена стояла перед ним, крепко сжав кулаки:
- Когда кончится это скотство?
Алик и сам был не против узнать ответ. Да, он по-прежнему любил жену, хотя прожил с ней в браке уже пятнадцать лет. Но соблазны мира манили его, и отказаться от плотских приключений на стороне, убежать от властного зова природы, противиться ему, Алик не мог, хотя и поругивал себя за слабость.
Стелла потрясла кулаком перед его носом:
- Или ты сначала всю семью заразишь сифилисом? И только потом, когда твой член почернеет и отвалится, ты придешь в себя?
У Алика, разумеется, были недоброжелатели, но еще никто и никогда не подсовывал Стелле таких вот фотографий, во всех видах, в разных позах, - и вот, случилось. Да, он знал, что номера некоторых гостиниц госбезопасность оборудовала подслушивающими устройствами и даже камерами наблюдения, но какие конкретно номера слушают и смотрят, он знать не мог, да и в голову не приходило, что КГБ вдруг проявил интерес к его скромной персоне. Впрочем, может быть, это козни врагов, которых развелось больше, чем тараканов на тещиной кухне. Отпираться не имело смысла.
- Прости, господи… Бес попутал. Только один раз это и случилось. Всего один.
- Может, с ней один раз. А сколько с другими? Сто, тысячу? Подонок…
- Я в тот день номера после ремонта осматривал. И что-то нехорошо себя почувствовал. Сердце защемило. Я прилег и…
- Хватит врать. Я сыта этим дерьмом.
- Она сыта… А я целыми днями вкалываю, чтобы обеспечить детям будущее. Я ни дня, ни ночи не вижу… Один раз было. Всего-то.
- Лучше заткнись. И не вспоминай о детях. Теперь ты их не увидишь. Заруби это на своем длинном, паршивом носу. Ты запомнил? Между нами все кончено. Мерзкий прелюбодей, похотливый подонок…
Спорить было бесполезно, да и о чем тут спорить, он поднялся и, обхватив голову руками, убежал в свой кабинет. До середины ночи слышал проклятья и оскорбления Стеллы, ворочался на неудобном диване и не мог заснуть. До чего дошел прогресс, раньше жене доставались только слухи, зыбкие, непроверенные, из серии «одна баба другой сказала». А теперь она получает фотографии пачками. Он утешил себя мыслью, что Стелла никуда не денется, она слишком привыкла к красивой жизни, которую он создал. Лишь бы дети не увидели эту похабщину.
* * *
Утром, после скандала, Алик вышел из дома не выспавшись, с больной головой. Сел за руль светлых «жигулей», но в центре Москвы постовой милиционер дал отмашку жезлом и остановил машину. Алик взял документы и направился к гаишнику, стоявшему на обочине. Но тут его перехватили два типа в штатском, представились сотрудниками КГБ, но удостоверений не показали. У него отобрали документы на машину и паспорт, подхватили под руки и затолкали в черную «волгу». Милиционер с ухмылкой наблюдал эту сцену, помахивая полосатой палкой.
Оперативники заставили его пригнуть голову к коленям, чтобы не видел, куда везут. Вскоре он оказался во внутреннем дворике какого-то казенного здания. Заломив руки, его провели длинным коридором в комнату без окон, где за письменным столом сидел мужчина в синем костюме, он представился майором КГБ Виктором Орловым и сказал, что задаст несколько вопросов, надо быть искренним и отвечать только правду, иначе уважаемый Алик Георгиевич задержится тут надолго.
* * *
Спрашивали об одном курьезном случае, когда он по дружбе оказал любезность давней знакомой. Приятельница случайно увидела на улице некого Алексея, мужа другой знакомой женщины, Татьяны Разиной. Алексей прошелся по улице 25-летия Октября, побывал на Красной площади и завернул в гостиницу. Он был не один, а с некой дамой, иностранкой, крикливо одетой. Пикантность ситуации в том, что Алексей Разин в данный конкретный момент должен был находиться в зарубежной командировке, аж за океаном, но каким-то чудом оказался в Москве.
Так вот, Алика попросили разузнать по поводу той парочки. Женщины умеют быть настойчивыми, а у Алика доброе сердце, он не может отказать, если просят. Короче, он выяснил весьма пикантные подробности. Оказывается, Разин приехал в Москву из Нью-Йорка и поселился в гостинице «Метрополь» по чужому паспорту и под чужим именем. А этой безвкусной дамочке, по паспорту американке, он законный муж. Получается, что Разин пользуется подложными документами, чтобы въехать и выехать из Советского Союза, ведет двойную жизнь многоженца.
Подводя итог повествованию, Алик сказал:
- Это не укладывается в голове. И попахивает знаете чем? Я догадываюсь. Государственной изменой.
Он повертел головой и повел носом, будто прямо здесь, в кабинете, уловил запах государственной измены. Достал платок и вдохновенно высморкался.
- Почему же вы с вашими догадками не пришли в компетентные органы? - спросил Орлов. - Почему не сообщили о противоправных действиях?
- Но это ведь только мои догадки. Наверняка я ничего не знаю и знать не могу. Больше всего в этой истории было жалко Татьяну. Теперь уже покойную. Она была чистым человеком. И, конечно, ей в голову не могло прийти, что муж обзавелся другим паспортом и ведет разнузданный антиобщественный образ жизни. И еще имеет наглость приезжать в Москву с любовницами.
- Надо так понимать, что лично вы человек высоких моральных качеств? И с любовницами в других городах и странах не бываете?
Алик замялся на минуту. Почему-то ему показалось, что Орлов знает про историю с интимными фото и про семейный разлад. От этой мысли на душе сделалась так паршиво, будто его с поличным взяли при получении взятки.
- Ну, я стараюсь. Так сказать… Соответствовать…
- Какие отношения были у вас с Разиной?
- Чисто дружеские. Встречались в компании. Иногда она просила, чтобы друзья прислали из Армении чеканку. У нас в Ереване по этой части большие мастера. Я привозил разные работы. Сейчас хорошая чеканка котируется гораздо выше живописи. Татьяна выбирала, что нравится. Я помню, одну работу не продал, а подарил. От чистого сердца, от всей души…
- Ну, хорошо, если так, - одобрил Орлов. - Теперь я должен вас поставить в известность, что в настоящее время по месту вашего жительства и по месту вашей работы проводятся обыски, выемки и изъятия документов, интересующих следствие. Вот соответствующие постановления. Ознакомьтесь и распишитесь.
Алик взял бумажки, но прочитать с первого раза не смог, буквы плясали перед глазами. Он вытащил самописку и, сдерживая дрожь, поставил подпись.
- В чем меня подозревают, можно узнать?
- Обвинение будет предъявлено в установленный законом срок. Подумайте и скажите вот что. У вас дома или в рабочем кабинете есть крупные денежные суммы в рублях, валюта, запрещенные химические препараты, наркотики или оружие? Если есть, предлагаю сделать заявление и пояснить, где они находятся и каким образом к вам попали.
Алик много раз думал о том, что живет беспокойной жизнью и другой жизни у него не будет, пока существует советская власть и Уголовный кодекс. Бывало, он мучал себя вопросом, когда и как могут начаться его неприятности, как себя вести, когда это случиться, - но не мог найти ответа.
- Ничего такого у меня нет, - бухнул Алик. - Хотя… В сейфе на работе немного американских долларов. Ну, сотни две-три.
- Как у вас оказалась валюта?
- Понимаете, я работаю в таком месте, ну, стараюсь людям помочь. Гостиницу в Москве ни за какие деньги не снимешь. Даже койку в Доме колхозника. Все удобства только по брони для иностранцев или значительных людей. А я иногда помочь могу. Ну, придет человек и оставит на столе конверт. Это не взятка. А благодарность. Вот и доллары тоже оставили… Как бы подбросили…
- Итак, вы признаетесь, что в вашем рабочем сейфе находится валюта? Точнее, триста долларов, правильно?
- И дома еще немного. Около тысячи. Тоже в сейфе. И еще в гостиной в тайнике под плинтусом сколько-то… Сумму не помню. Тысячи две-три.
Через полчаса его вывели во внутренний дворик, снова засунули в машину и отвезли домой. Жена стояла, словно в оцепенении, посередине гостиной и делала вид, будто беззвучно молится. Дети почему-то были дома. Артур возился с машинкой. Старшая дочка, пятнадцатилетняя Эмма, подошла к нему и сказала:
- Я видела твои фотографии. Ты сделал больно маме. Даже не представляю, что она сейчас чувствует… Ты мне больше не отец.
Он хотел ответить, что ничего твоя мама не чувствует, только притворяется униженной и оскорбленной. Но вместо слов рукой махнул и промолчал. Дочь, вся в слезах, убежала.
(продолжение здесь)
