Александр Аронов: «Я королем был довольно славным»
Александр Аронов... Наш Саша... Тебя нет с нами 15 лет. Много это или мало — для нас не важно. Тебя нет — вот что страшно. Без тебя что-то не так в этом мире, который ты умел так просто одеть в слова. Или раздеть — до его бесстыдства. А дальше слова, слова, слова... Простые такие, но очень важные — о важном умел говорить до боли сердечной мышцы или колик. С тобой летается хорошо — в осеннем небе, и зимнем тоже. Годы идут, а ты моложе, не станем плакаться. И знаешь, ты прав — «можно, оказывается, взлететь и никогда не опускаться». В день памяти нашего любимого Саши Аронова мы публикуем его стихи. ■ ■ ■ Я королем был довольно славным, Мне подходила моя земля. Но население, как ни странно, Предпочитало — без короля. Мне фонари, будто многоточье, Кричали что-то наперерыв. Вот и ушел я однажды ночью, Дверь за собою не притворив. Служа в газете для пропитанья, Я потихоньку вживаюсь в роль, И забывается эта тайна — То, что когда-то я был король. Быть журналистом ничуть не скучно, Свободы много в такой судьбе. Но по ночам ты лежишь беззвучно И улыбаешься сам себе. ■ ■ ■ Пророк Он жил без хлеба и пощады. Но, в наше заходя село, Встречал он, как само тепло, Улыбки добрые и взгляды, И много легче время шло, А мы и вправду были рады — Но вот зеркальное стекло: А мы и вправду были рады, И много легче время шло, Улыбки добрые и взгляды Встречал он, как само тепло, Но, в наше заходя село, Он жил без хлеба и пощады. ■ ■ ■ «Когда горело гетто...» Когда горело гетто, Когда горело гетто, Варшава изумлялась Четыре дня подряд. И было столько треска, И было столько света, И люди говорили: — Клопы горят. А через четверть века Два мудрых человека Сидели за бутылкой Хорошего вина, И говорил мне Януш, Мыслитель и коллега: — У русских перед Польшей Есть своя вина. Зачем вы в 45-м Стояли перед Вислой? Варшава погибает! Кто даст ей жить? А я ему: — Сначала Силенок было мало, И выходило, с помощью Нельзя спешить. — Варшавское восстание Подавлено и смято, Варшавское восстание Потоплено в крови. Пусть лучше я погибну, Чем дам погибнуть брату, — С отличной дрожью в голосе Сказал мой визави. А я ему на это: — Когда горело гетто, Когда горело гетто Четыре дня подряд, И было столько треска, И было столько света, И все вы говорили: «Клопы горят». ■ ■ ■ Гляжу, как безумный, на черную шаль, И хладную душу терзает печаль. А.С.Пушкин О чем теперь? Об этой черной шали? Какая разница, в конце концов, о чем? Слова задвигались и так легко дышали, И гулкий Мир толпился за плечом. О городе забыть с постылой властью. Меж бедных потрясателей основ. И научить еще Россию счастью Сдвигать и гнать большие волны слов. Как день восьмой в шестое время года Здесь, под рукой, с рассвета до темна, Не может быть, чтоб вся эта свобода Осталась вдруг пуста и не нужна. Какие б мы проблемы ни решали — От воли до погибельной войны, Они сейчас сошлись на черной шали. И будут, черт возьми, разрешены. ■ ■ ■ Леониду Жуховицкому Остановиться, оглянуться Внезапно, вдруг, на вираже, На том случайном этаже, Где вам доводится проснуться. Ботинком по снегу скребя, Остановиться, оглянуться, Увидеть день, дома, себя И тихо-тихо улыбнуться... Ведь уходя, чтоб не вернуться, Не я ль хотел переиграть, Остановиться, оглянуться И никогда не умирать! Согласен в даль, согласен в степь, Скользнуть, исчезнуть, не проснуться — Но дай хоть раз еще успеть Остановиться, оглянуться. Опубликовано в «Московском комсомольце» 10 марта 1968 г.
