Сильченко: когда прыгаю, о девочках не думаю

Российский хайдайвер Артём Сильченко рисковал перед решающим прыжком, но допустил ошибку и не смог подняться выше восьмого места на соревнованиях в Мостаре. — Почему не получился решающий прыжок? — Была в самом начале техническая ошибка. Отталкивание не удалось сразу. Не задал себе нужную скорость и изначально понимал, что прыжок не удался и заявленное количество оборотов я не выполню. — Это было большим риском? — Прыжок очень рисковый. Если хочешь узнать, насколько сложный прыжок, посмотри, сколько людей в мире его делают. Кроме меня его ещё не делает никто. Этот прыжок можно назвать «всё или ничего». С ним выигрывают и проигрывают. Так я выиграл в Италии. Три прыжка исполнил в рабочем режиме, а этот получился. Этот прыжок — игра. Я стараюсь его контролировать, но пока не было возможности отработать его до идеала. — В этом году вы не тренировались четыре недели. Насколько это сложно? — Я даже два месяца не видел бассейна. 10-метровая вышка необходима для отработки техники, но она не может заменить хайдавинг. Она даёт возможность отработать отталкивание. Мне как раз не хватило работы на 10-метровой вышке. — Остались недовольны своим выступлением? — Не может спортсмен быть доволен восьмым местом. Это противоречит философии спорта. Место есть одно — оно первое. Чемпион всегда один, и я прыгаю только для того, чтобы победить. — Понятно, что всегда есть желание выиграть. Но с такими максималистскими взглядами как уйти от общего зачёта Кубка мира? — Я понимаю, что у меня есть не только желание, но и возможности. Пока я это понимаю, прыгаю. Как только я пойму, что не смогу выиграть, я закончу с профессиональным спортом. Я никогда в жизни не открывал страницы рейтингов. Моя задача — прыгать, а считать баллы — задача других людей. — Как вам в туре удаётся сочетать тёплые отношения с коллегами? — Когда стоишь на вышке, понимаешь, что ты один. У тебя нет друзей и нет врагов. Есть три секунды с зашкаливающим адреналином. Есть воинское братство, где люди рискуют жизнью, и так же у нас. Я уважаю каждого, кто залез на вышку и прыгнул. Если у ребят что-то не получается, то я готов их поддержать, и также нас поддерживали на последнем прыжке. Я уверен, что все хотели, чтобы у меня получился этот прыжок. — У вас есть какой-то раздражающий фактор? — Выходя на вышку, я ни о чём не думаю. Публика может кричать, особенно когда становишься на руки. Раз как-то в Мексике в меня кинули камнем, причём попали. Это было как минимум неприятно. Я приветствовал публику, совершая круг почёта на водном мотоцикле, и никак не ожидал такого. Ребята там горячие. — Как у вас отличаются чувства от первого прыжка и выхода сейчас? — Совершенно разные ощущения. Но, честно говоря, страшно всегда. За 12 лет в хайдайвинге многое поменялось. И мировоззрение, и отношение к жизни. Я перестал паниковать. Раньше перекрестился и думаешь, что само получится, а сейчас понимаешь, что контролирую каждое своё движение, каждую фазу полёта. — Какую глобальную цель вы преследуете в спорте? — Основной старт следующего года — чемпионат мира в Будапеште. Надеюсь, в Ялте смогу к нему подготовиться достойно. Пловец должен готовиться в бассейне, а прыгун — на вышке. Об Олимпиаде сейчас разговаривать сложно, и я об этом не мечтаю. Очень маленький шанс, что мы попадём в 2020 году, а в 2024-м я уже буду рассчитывать на своих воспитанников. — Вы всегда креститесь перед прыжком. Есть ли другие приметы? — Мне часто задают этот вопрос. Я не верю в приметы. Если ты веришь, что дважды два — пять, тебя никто не переубедит. — Насколько хайдайвинг мешает семейной жизни? — Есть трудности. За последние полтора месяца я только два дня был дома. Маленький ребёнок уже не хочет общаться по «скайпу», ему нужен настоящий отец. Душой и сердцем я могу быть с ним, но тело и разум — здесь, на соревнованиях. Я познакомился с женой, когда только начинал заниматься этим опасным спортом. Она занималась синхронным плаванием, и мы познакомились в шоу в 2004 году. Она знает, что я человек очень осторожный и не делаю ничего, в чём не уверен. — Вы с женой живёте в Воронеже? — В данный момент да. Но на следующем этапе жизни можем перебраться в Ялту. Мы там открыли вышку для начинающих хайдайверов и планируем открыть тренировочную базу. Не исключаю, что переберёмся туда. Мне очень нравится в Крыму, это уникальное место. — Вы уже задумываетесь о том, чтобы учить смену. В хайдайвинг лучше приходить с базовыми прыжками с трамплина или вышки или этому нужно учиться с детства? — Лучше иметь какой-то прыжковый задел. Сегодняшний победитель, чех Михал Навратил, занимался прыжками в воду на совсем любительском уровне. Но у него было огромное желание и крепкий характер. Мы его многому научили, а сейчас он нас обыгрывает. Мы поставили ему советскую технику, и теперь он нас обыгрывает. — Раньше вы делали шоу прыжки на корабле. Сейчас вас клиффдайвинг полностью обеспечивает? — В шоу можно зарабатывать больше, чем в спорте, но я потерял к нему интерес. Никогда не буду рубить мосты, и если у моей семьи будет нужда, пойду работать в шоу, но сейчас я получаю удовольствие от соревновательных моментов. Я вхожу в состав сборной России. — Насколько вы ощущаете себя сексуальным объектом, выходя в одних плавках на вышку? — Вопрос — бомба. Последнее, о чём думаешь, выходя на вышку, — секс. То, что я в одних плавках, — это моя рабочая одежда. Я женатый человек и о девочках не думаю. Когда прыгаешь, думаешь о другом, не видишь никого вокруг себя. — Почему после прыжка у спортсменов возникает эрекция? — Не знаю. Мне кажется скорее возбуждение перед прыжком, а после приземления в такую холодную воду — антиэрекция. 12-13 градусов — это жесть. — Жена не ревнует к коллегам-прыгуньям? — Жена меня знает хорошо и понимает, что если я уйду налево, то уйду навсегда, но я люблю её и даже не думаю об этом.