Зачем курьер Сталина выехал в 1939-м в Польшу с огромной суммой злотых
"Сегодня исполнилось ровно 500 дней (пятьсот), как я нахожусь под стражей в одиночном заключении. 40 (сорок!) дней жду каждую минуту, каждую секунду - смерти. Сорок дней и сорок ночей при каждом каком-либо шорохе или шуме шагов в коридоре, мне кажется, что идут за мной и уже должны взять на смертную казнь. Трудно описать пером те испытания, которым я подвергаюсь. Они, эти испытания и переживания, достойны перу такого гения, как Достоевский... Прошу Вас, очень прошу, скорее кончить со мной - так или этак..."1. Так описывал свои тюремные страдания 9 ноября 1954 г. в последнем в его жизни прошении о помиловании бывший генерал-лейтенант Амаяк Захарьевич Кобулов (1906-1955). Безуспешно пытаясь спасти свою жизнь, известный чекист обращался и к тогдашнему руководству страны. Одна подробность, сообщенная им и опубликованная в 2012 г. в сборнике документов "Политбюро и дело Берия", достойна специального внимания. Зацепка с маршалом Булганиным Министру обороны СССР Н.А. Булганину (1895-1975) Кобулов написал всего однажды (Г.М. Маленкову он отправил два письма, Н.С. Хрущеву - три). 7 января 1954 г., пытаясь добиться от маршала поддержки, арестованный вспоминает о личных встречах с ним: "Николай Александрович! Я имел счастье быть у Вас три раза: 1) в 1939 году, когда Вы возглавляли Госбанк, при мне Вам звонил И.В. Сталин и попросил выдать мне 1/2 миллиона злотых для проведения одной нелегальной операции в Варшаве. На следующий день, получив у Вас эту сумму, я выехал в Варшаву и с честью выполнил данное мне задание"2. Говорить неправду в таком письме Кобулову не имело ни малейшего смысла: в таком случае Булганин мог лишь ухудшить его участь (тем более в условиях, когда смертный приговор по делу еще не был вынесен, это случится только 1 октября 1954 г., а приведут в исполнение 26 февраля 1955-го). Полмиллиона злотых - по тем временам очень приличная сумма, несколько десятков тысяч долларов США. Учитывая немаленький размер (175х100 мм) самой крупной в 1930-е гг. купюры Польского банка в 100 злотых с портретом наполеоновского маршала Юзефа Понятовского, Амаяк Захарьевич получил в Госбанке СССР довольно увесистый ценный груз с как минимум 50 пачками банкнот. Когда же могла состояться эта тайная операция? Вот другой фрагмент из письма Булганину: "Горжусь тем, что в 1939 году после заключения советско-германского договора я был принят в Кремле И.В. Сталиным. Во время приема присутствовали В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, А.И. Микоян. Там же находился Берия. После получения отцовского наставления я немедля выехал в Берлин, где работал в качестве советника посольства, руководя одновременно разведывательной работой"3. Журнал посетителей кремлевского кабинета Сталина показывает, что память Кобулова не подвела: в 1939 г. он единственный раз появился там 1 сентября вечером, причем на тот момент присутствовали только лишь упомянутые лица и соратник Берии В.Г. Деканозов, тогдашний замнаркома иностранных дел и будущий посол в Германии. Деканозов и Кобулов скорее всего пробыли у вождя всего 15 минут, с 19.15 до 19.30 (в журнале дата входа и дата выхода перепутаны). Расстрелянный по делу Берии Владимир Георгиевич Деканозов (1898-1953) с мая 1939 г. проводил "чистку" Наркомата иностранных дел после ухода с поста наркома М.М. Литвинова, и его участие в операции по отправке денег в Варшаву весьма возможно. Сталинский же звонок Булганину, вероятно, раздался вечером 16 августа. Посетителями кабинета в Кремле в тот день были всего трое: В.М. Молотов (с 20.10 по 22.35), Берия (с 20.45 по 21.00) и как раз Деканозов, уложившийся в промежуток с 21.10 до 21.154. Пяти минут вполне достаточно, чтобы в присутствии наркома иностранных дел и его зама решить камерный вопрос о полумиллионе злотых. За неделю до 23 августа 1939 г. Сталин и Молотов уже определились со своими планами на ближайшее будущее, а это значило, что злотые в хранилищах Госбанка вскоре могут изрядно обесцениться с началом войны. Наметилось и будущее Амаяка Кобулова, которого, как писал в опубликованных летом 2016 г. воспоминаниях сменивший его в Киеве во главе НКВД УССР И.А. Серов, "отозвали в Москву и через короткий срок назначили к Деканозову в Берлин. Таким образом, перед войной эти два армянина оказались в Берлине представителями СССР. Приезжая из Киева в Москву по делам, мне рассказывали о том, как успешно работают чекисты Деканозов и Кобулов, которые в Берлине пользуются авторитетом и вместе с тем удачно выполняют чекистские обязанности"5. В этих словах явная ирония: братьев Кобуловых, особенно старшего из них, Богдана, первый председатель КГБ СССР терпеть не мог, а "развал" агентуры в Германии накануне войны во время следствия в 1953 г. вменялся в вину и Деканозову, и Кобулову. Нам же важно, что Серов запомнил их вместе, хотя Деканозов стал послом в Берлине много позже, 24 ноября 1940 г. Таким образом, если звонок от Сталина в Госбанк последовал вечером 16 августа 1939 г., то уже на следующий день, 17-го, Амаяк Кобулов получил от Булганина злотые и отправился в Варшаву. Новый советник посольства в Берлине мог позволить себе ехать поездом и посетить польскую столицу проездом для знакомства с новым местом службы. Его появление в Варшаве в мирное еще время никакого беспокойства не вызвало. Полмиллиона ушли по назначению, и не исключено, что в день нападения Германии на Польшу, 1 сентября, вождь вызвал к себе Деканозова и Кобулова не только для "отцовского наставления", но и в знак краткой благодарности за уже проведенную операцию. Провальная политика Бека Но кому в польской столице предназначались эти полмиллиона злотых? Эту крупную наличность, скорее всего образовавшуюся в результате заключения в феврале 1939 г. советско-польского торгового договора, "предусмотренного еще Рижским миром 1921 г."6, в Госбанке СССР даже в условиях приближающейся к Польше войны точно успели бы потратить на другие цели. Советским агентам за границей, в том числе и в Польше, как правило, платили в долларах, поэтому миссию Кобулова следует увязать с изменившейся международной обстановкой, о чем в Варшаве пока что не должны были подозревать. Там, кстати, особо не встревожились и после 23 августа, будучи упрямо уверены в том, что идейные противоречия между Москвой и Берлином слишком глубоки для заключения серьезного союза. Более того, польские власти вплоть до лета 1939 г. всячески преувеличивали экономическую и военную слабость СССР, но при этом не считали возможным заключать какие-либо договоры с Москвой даже при участии Лондона и Парижа: пропуск войск Красной армии через территорию Второй Речи Посполитой в местном политическом сообществе считался вещью совершенно недопустимой. Но и уступать Гитлеру в Варшаве не собирались, предпочитая получить гарантии своей безопасности от Великобритании. Подобная внешняя политика, руководимая 44-летним полковником Юзефом Беком7, закономерно привела к катастрофе межвоенного польского государства. На кого работал Кобылянский? Среди польских историков и публицистов идут напряженные поиски советских агентов, которые ускорили указанный выше ход событий. При этом особо подчеркивается возможная деструктивная роль близкого соратника Бека Тадеуша Кобылянского (1895-1967), занимавшего в 1935-1939 гг. важнейшую должность начальника восточного отдела МИД Польши. Правда, не обнародовано никаких прямых доказательств работы на советскую разведку помещичьего сына из-под Киева, воевавшего в Первую мировую войну в русской армии, в Советско-польскую - в польской армии, окончившего по ее окончании военную школу в Париже, а в 1924-1928 гг. в чине майора служившего в военном атташате в Москве в качестве сотрудника 2-го отдела польского Генштаба (ПГШ). Имеются, впрочем, прочие доводы, разнообразные, но косвенные8. Бывший адъютант Юзефа Пилсудского, чья сестра Хелена с 1924 г. была замужем за Михалом Мосцицким, сыном президента Польши в 1926-1939 гг., удостоился даже упоминания в секретном приказе Н.И. Ежова N 59098 от 11 августа 1937 г. "О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности польской разведки в СССР": "Специально для постоянной связи с Сосновским и Ольским в составе польского военного атташата в Москве находились командированные из Варшавы приближенные к Пилсудскому офицеры 2-го отдела ПГШ Ковальский и Кобылянский, встречи с которыми были легализованы путем проведения фиктивных вербовок их Ольским и Сосновским для ОГПУ"9. В 2000-е гг. М.А. Тумшис и А.А. Папчинский из архивно-следственного дела чекиста-поляка Карла Роллера извлекли больше информации о Кобылянском. Весьма любопытно, что если в пиковый момент репрессий против многочисленных еще со времен Дзержинского поляков из "органов" в справке 5го отдела ГУГБ НКВД писали, что майор был "подставлен нам польской разведкой", то "спустя некоторое время (к маю 1941 года) чекисты кардинально поменяли свое мнение, теперь выходило, что "Кобылянский работал честно с нашими органами"10. Последнее свидетельство заставляет вспомнить о миссии Кобулова11 и предположить, что принятая в ОГПУ еще в 1920е гг. версия о том, что Кобылянский пошел на сотрудничество, нуждаясь в деньгах и будучи картежником, кутилой и спекулянтом, верна лишь отчасти. Ангелом молодой офицер точно не был - история о том, как он спекулировал в советской столице презервативами, в 1929 г. попала вместе с его портретом на страницы печати и обернулась "выговором Главлиту за помещение в журнале "Чудак" необоснованной и оскорбительной заметки о польском представителе"12. Все смешалось в доме Добжинских Был Тадеуш и большим любителем женского пола, в марте 1927 г., умыкнув законную жену у поручика Бобровского, даже угодил под специальный суд чести под руководством известного генерала Казимежа Соснковского, влепивший ему строгий выговор с предупреждением13. А вот рассказы из следственных дел чекистов о том, что Кобылянский был завербован при активном участии своего подчиненного, причем "был влюблен в Ковальского как в женщину и даже сильней", прочими свидетельствами не подтверждаются. Скорее всего, никакого офицера Ковальского тогда в Москве и не было, а самую распространенную в Польше фамилию чекисты-поляки приплели совсем не случайно: вербовку Кобылянского осуществлял известный чекист Игнатий Игнатьевич Сосновский (1897-1937), который пришел в ВЧК в 1920-м после того, как был арестован под своей настоящей фамилией Добжинский (Добржинский) как глава разведсети 2-го отдела Генштаба Польши по кличке Сверщ. Не исключено, что фраза из ежовского доклада о "фиктивной вербовке" не так уж и далека от истины, ведь мать Тадеуша Кобылянского в девичестве звалась Отолией Добжинской. И его "честная работа" была частью большой игры, затеянной с начала 1920-х поляками из ОГПУ, служившими во 2-м отделе ПГШ, со своими бывшими коллегами по ту сторону границы. Вдумчивый польский автор Марек Сверчек в 2015 г. скрупулезно исследовал эту "взаимную помощь" на примере отношения к знаменитой операции "Трест" представителя польской разведки в Эстонии и доброго приятеля Кобылянского капитана Виктора Дриммера (1896-1975)14. Именно Дриммер, "серый кардинал" при министре Беке, с 1931 по 1939 г. руководил в польском МИД персональным отделом - он уж точно должен был быть посвящен в генеалогию Добжинских и Кобылянских. И совсем не исключено, что злотые Амаяка Кобулова предназначались сразу двум ключевым руководителям варшавской внешней политики. Польские историки, считающие Кобылянского "ренегатом", полагают, что его сотрудничество с НКВД прервалось в 1937 г., после ареста и расстрела Сосновского и других связанных с ним чекистов. Есть основания полагать, что "честная работа" продолжалась и при Берии с Деканозовым, объективно помогая Сталину гнуть свою линию в европейских делах. 1. Политбюро и дело Берия. Сборник документов. / Под общей ред. О.Б. Мозохина. М., 2012. С. 728-729. 2. Там же. С. 1052. 3. Там же. С. 1051. 4. На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924-1953 гг.). М., 2008. // http://istmat.info/node/1954. 5. Серов И.А. Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти. М., 2016. С. 31. 6. Польша в ХХ веке. Очерки политической истории. М., 2012. С. 241. 7. Подробнее см.: Мацкевич С. Политика Бека / пер. с польского Ю.А. Борисенка. М., 2010. 8. Среди информации, поступившей в 1935-1937 гг. в НКВД, имеются как указания на то, что "документы получены нами от источника, который недавно занял крупный пост в Министерстве иностранных дел Польши", так и адресаты бумаг: "Посылается: директору Кобылянскому с двумя приложениями, директору Дриммеру с одним приложением". См.: Секреты польской политики 1935-1945 гг. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации / Сост. Л.Ф. Соцков. М., 2009. С. 33, 155. 9. Цит. по: http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/61149. 10. Тумшис М.А., Папчинский А.А. 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК. М., 2009. // http://knigi-fb2epub.ru/book/15269_1937bolshaya-chistka-nkvd-protiv-chk.html. 11. Не стоит исключать и специфического чувства юмора у Сталина или Берии, учитывая очевидное созвучие фамилий - отправить Кобулова с деньгами для Кобылянского. 12. Кен О.Н., Рупасов Н.И. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами. СПб., 2000. С. 140. 13. Wieczorkiewicz P. Uwagi o dziaalnos ci agentury sowieckiej na odcinku polskim po roku 1921 // Polski wywiad wojskowy 1918-1945. Torun , 2006. S. 113. 14 Świerczek М. Hipoteza tumaczca sposo b zainicjowania przez GPU gry operacyjnej z Oddziaem II SG WP w czasie afery "MOCR-Trust" - czyli zagadka Wiktora Tomira Drymmera // Przegld Bezpieczen stwa Wewntrznego. 2015. N 13. S. 60-85.
