Кузнецова: я патриот до мозга костей

>>> Кузнецова: футболисты за три года получают, как я за всю карьеру Первая ракетка России Светлана Кузнецова во второй части беседы с журналистами редакции «Чемпионата» рассказала об идеальной команде, опыте работы с психологами, особенностях российского менталитета и о планах по поддержке отечественного тенниса. >>> Фоторепортаж. Светлана Кузнецова в гостях у «Чемпионата» «Большинству психологов нужен свой психолог» — Вернёмся к теме команды… — Да, и вот я взяла очень большую команду, приехала на обычный турнир и понимаю, что у меня бюджет команды огромный. И мне надо сыграть минимум полуфинал, чтобы оплатить эту команду! И, конечно, это тяжёлый груз на психологию. Ты пашешь, результатов нет, тренеры от тебя требуют, потому что им нужен результат, чтобы не потерять своё имя. В общем, я решила, что для меня это слишком. И с того момента сократила команду, начала ездить только с Карлосом Мартинесом . Он мой, наверное, лучший тренер за всю жизнь. Чуть позже к нам присоединилась Анастасия Мыскина. Она помогает мне на тренировках в Москве и иногда ездит на турниры. Со временем, когда я поднялась в рейтинге, стала брать с собой ещё физиотерапевта и тренера по фитнесу. Правильная команда – это твоя опора, это 2-3 человека, с которыми ты реально можешь поделиться в сложные моменты. Постоянно находясь вне дома, очень важно, чтобы надежные люди тебя поддерживали и знали, как помочь тебе в нужный момент. Ведь, кроме них и родителей, мало кто может понять твоё состояние. Любые отношения строятся нелегко, с Карлосом тоже было непросто, я даже его увольняла, потому считала, что он был со мной мягок. Поначалу всё было здорово, а потом я сказала: «Я в двадцатке, но хочу дальше. Ты что такой мягкий? Заставляй меня». Он говорит: «Ну, я не могу тебя заставлять». Я ответила: «Нет, ты должен действовать жёстче». Очень сложный был момент, потому что я не могу диктовать и командовать. Но, в конце концов, он меня лучше узнал, мы открылись друг для друга. Ведь любые отношения – это огромная работа, это беседа, прежде всего надо разговаривать. — А нужен ли спортивный психолог, помимо тренера, который смог бы манипулировать вашим настроением, решать какие-то конфликтные ситуации с тренером? — Знаете, нет идеальных людей. Кому-то поможет психолог, кому-то нет. У каждого своя позиция. Я люблю экспериментировать – у меня были разные диеты, психологи, тренеры. Мне интересно, я хочу всё попробовать, мне нравится узнавать, сравнивать менталитет – российский, испанский, других стран. Я могу много что рассказать по этому поводу. У меня были психологи, но большинству психологов нужен свой психолог. Ну это реально факт, это даже они сами рассказывают. Плюс возникает зависимость, и я не считаю, что это правильно. Порой вклинивается денежный вопрос. И поскольку ты зависим, то приходится платить больше денег. Не считаю это логичным. У многих моих знакомых требовали очень большие суммы, но в конце все разочаровывались. Но теперь я работаю с личным тренером – это иной опыт. Также очень важны взаимоотношения с тренером. Тренер должен быть своего рода психологом и знать хорошо своего игрока. Карлос меня очень хорошо чувствует и знает, может по моему лицу с утра понять, какое у меня настроение. Я перегибаю всегда палку с тренировками – хочу больше, больше, больше. В любом состоянии понимаю, что никто за меня этого делать не станет. Но иногда перебарщиваю, а потом страдаю, потому что я устала, или потом мне не хочется уже ничего делать — через день я «наемся» теннисом. И тут он меня тормозит, говорит: «Света, вот тут стой, тут стой». Очень важно, когда человек тебя знает. То же самое тренер по физподготовке. Под каждого человека нужна индивидуальная программа, мы все разные. Посмотрите на Цибулкову, посмотрите на Винус Уильямс, которая вообще другого телосложения. Кто-то работает больше, кто-то меньше. И каждый человек должен понять, какую именно нагрузку тебе давать. Это настолько уникальный сложный вид спорта, чтобы ты правильно психологически подошёл к турниру. Если я начну себя строить полностью, отказывать во всём – я могу, — но потом у меня просто мозг взорвётся к турниру. Я подойду к нему в неправильных кондициях. Всю жизнь, 16 лет я в туре и постоянно узнаю что-то новое. Мода постоянно меняется, сейчас пришла мода на безглютеновую пищу. — Джокович сильно похудел в последнее время, сидя на этой диете. — Возможно, это помогает Джоковичу, но не факт, что поможет другому человеку. И также на месте Джоковича было бы абсурдно выдавать свой секрет успеха полностью. Но что делать – тому, что говорят первые номера рейтинга, уделяется большое внимание. Люди копируют и верят, что если они будут делать точно так же, то им это поможет. Никому не интересен человек, который не так успешен, и даже многие родители заставляют детей копировать топ-игроков. Все мы имеем тенденцию учиться у лучших, но очень важно понимать, что ты – есть ты. Тебе нужно найти свой особенный подход к себе. «Чтобы судить человека, надо пройти в его тапках его жизнь» — Светлана, видно, как вам интересна эта тема. Не думали написать книгу или диссертацию, может, защитить? — Мне очень интересны разные темы, и, возможно, в какой-то день я возьмусь написать книгу. В последнее время очень много думаю, анализирую. Но возникает много вопросов. Если бы я стала писать, то какую бы часть, с какой стороны стала рассматривать, как постаралась бы это изложить, чтобы все меня поняли? Потому что часто не так понимают. Ты говоришь одно, а воспринимают совершенно иначе. Какая цель книги? Передать мой опыт? Какой именно опыт, для чего? Растить ребёнка? Я не могу, потому что я не мать. Опыт, как я поднялась из Санкт-Петербурга от простой девочки из велосипедной семьи до теннисистки, проездив весь мир и вернувшись в Россию? Тоже возможно. Нужно понять, для какой аудитории писать, для какой страны. — Со многими спортсменами общаешься – они как роботы. Шаблонные вопросы – шаблонные ответы. Вы же – очень открытая девушка. Вы только в редакции такая или всё время? — Вы знаете, мы как раз обсуждали, какие вопросы нам нельзя задавать на пресс-конференциях. Я сказала: «Пожалуйста, не задавайте вопрос, почему я выбрала не велоспорт, а теннис». Потому что меня об этом спросили уже миллион раз. Журналистика – это ведь тоже искусство. Я тоже считаю, что меня можно назвать человеком искусства. На корте я творю, я не робот. Мы – не самые умные люди в мире, мы не отучились в самых крутых учебных заведениях, каждый по-своему развивается. Но мне всё интересно – мне хочется пообщаться с людьми, походить на мероприятия. Поэтому вот пусть ребята скажут, которые со мной общаются, насколько я открытая. — По поводу роботов и творцов на корте. В этом часто обвиняли Марата Сафина, что он творил на корте, чем испортил себе карьеру. Вы в свой адрес наверняка тоже слышали подобные упрёки от специалистов тенниса. — Да, слышала. Люди могут разговаривать, меня часто просят прокомментировать чьи-то слова. А комментировать – это значит судить. Чтобы судить человека, надо пройти в его тапках его жизнь. Разобраться в его психологии, почему человек сказал такие слова. У нас есть люди, у которых есть имя, а как это имя было сделано в принципе все знают. А я всегда дорожу своим словом. Я не буду кому-то говорить хорошие вещи, если так не считаю, но я не буду говорить плохо. Только если меня распирает прям вообще, тут я не могу молчать. Я всегда за правду, но корректную. Я за репутацию. Не хочу кого-то судить, кого-то оскорблять. Зачем? Меня и так все судят, я прекрасно понимаю, каково это. Творить на корте и вести не совсем спортивный образ жизни, на который вы намекаете – это немного разные вещи. У меня был такой опыт в жизни – я открытый, общительный человек. Мне, как воздух, нужно общение. Я приезжаю в Россию и дышу этим воздухом. Я езжу на соревнования – мне здорово, но мне важно между ними возвращаться домой. Потому что мне в Испании постоянно говорят: «Ты русская, с русским менталитетом». Мне это так надоело. И дома я всё поняла – мне комфортно. После пребывания дома я восстановила силы и готова играть снова. Нужен баланс. У меня был опыт – один раз меня взяли в тиски, под жёсткий контроль и сказали: «Света, ты с этими людьми не общаешься, то-то не делаешь, то-то не делаешь», — и свобода моя пропала. Я перестала прислушиваться к себе. Соответственно пропал мой внутренний стержень. Если Марат так поступал и так поступает, то ему так надо, это его выбор. Зачем его судить? Если будешь всего себя оберегать, никуда не ходить и ничего не делать, ты не будешь собой. Марата все любили за харизму на корте. Но он уже не будет Маратом, если будет сидеть дома на диване, ни с кем не общаться, никуда не ходить. Такой у него характер. — Задаёт читатель вопрос: когда вы приехали в Испанию в возрасте 14 лет, к чему сложнее всего было привыкнуть? Может быть, к менталитету, к образу жизни, поведению местных людей? — У меня ситуация была такая. Во-первых, в России было очень дорого заниматься. В Москву когда приезжали – ну, может, маме так казалось, а может быть, на самом деле было так – нас воспринимали так, как будто мы не отсюда, чужаки. И мне было некомфортно, на меня оказывалось давление. Я очень мягкий человек в том плане, что со мной нельзя грубо общаться. И если человек повышает голос, то я включаю блок. В России я сейчас наблюдаю, как тренеры работают с детьми и повышают голос – орут. Почему ты не объяснишь ребёнку? Мне, конечно, легко так говорить, а когда ребёнок 55 раз неправильно сделает, тоже хочется, наверное, на него наорать. Конечно, кому-то так подойдёт. Мне было комфортнее в Испании. Все на позитиве, все работают. Я сразу открылась, поняла, какой кайф работать. Как хорошо, когда ты приходишь на корт, а тебе все улыбаются. Они не стремятся настолько сильно заработать деньги, там в этом плане чуть-чуть другой менталитет. У меня семья не особенно богата, и в Санкт-Петербурге мне давали тренироваться бесплатно в свободные часы – в не очень удобное время – ночью или рано-рано утром в холодных залах без отопления. В Испании я научилась получать удовольствие от тренировок, от которых раньше закрывалась. Мне говорят, что я была очень стеснительной – всегда смотрела в пол, когда люди мне что-то говорили. Плюс я ничего не понимала, что они говорят – не говорила ни на испанском, ни на английском. Но там особо нечего было учить, потому что там было девять упражнений, которые не изменились за все шесть лет. Сложно было без моей собаки – у меня была немецкая овчарка. Первый месяц я жила в испанской семье с бабушкой и дедушкой, который по ночам с закрытыми глазами ходил по дому. Ты ребёнок, всё абсолютно новое. Я не понимала, что они говорят, думают, что они от меня хотят. Мы приехали туда без знакомств. Случайно я попала именно в эту академию. Мы ехали в Валенсию, потому что там тренировалась Динара Сафина. А Испанию выбрали, потому что это Европа, а у отца там велоклуб. Но в клубе в Валенсии оказалось два дня выходных. Мне кажется, мне очень помог случай, поскольку в Валенсии два лидера не смогли бы ужиться. Месяц я там пробыла. И после того как в России ты делаешь, ну, может, 300 ударов за тренировку, а тут 1500 – я приехала просто на другом уровне. За полтора месяца на таком уровне так «набилась», что родители решили оставить меня в Испании. «У нас медведи по улицам ходят, и водку за завтраком пьём» — Вам когда-нибудь предлагали испанское гражданство, и стоял ли когда-нибудь вопрос о выборе, за какую сборную выступать? — В моей семье такой вопрос не мог стоять. Мой отец вырастил семь олимпийских чемпионов для России. Эмилио Санчес в своё время предлагал играть за Испанию, он даже предложил главе федерации тенниса мою кандидатуру, на что тот сказал: «Да нет, она вообще не заиграет». Но это было и неважно, кто что сказал, я патриот до мозга костей. Когда играет российский гимн, когда вижу русских людей – я радуюсь. Как только я переехала в Россию, в пробке рассматривала лица людей, складывала цифры на номерах машин – мне нравилось, что у многих такие красивые номера. Даже когда лечу не российскими авиакомпаниями, мне уже грустно. Я не могу сказать, что у нас суперпозитивный народ, но это всё наше родное. Иностранцы вообще спрашивают: «У вас медведи по улицам не ходят?» Я отвечаю: «Ну, почти. И водку за завтраком пьём». (Смеётся.) В 2004 году я прилетела из Барселоны на Кубок Федерации. У меня был билет эконом-класса, стоил он долларов 200-300. У меня был перевес, который стоил столько же, сколько билет. Команда оплачивает, но всё равно думаешь: «Деньги же!». И я говорю: «Знаете, я еду за сборную играть, это вещи команды. Пропустите, пожалуйста!» И знаете, как-то пропустили. Я еду обратно, у меня стоит этот кубок, но я его накрыла – не люблю привлекать внимание. Например, ракетки всегда кладу в чемодан. Как только я еду с чехлом, сразу начинаются вопросы: «А ты теннисистка? А ты с Шараповой играла? С Уильямс играла?» Вообще, для задающих такие вопросы людей я уже стала волейболисткой, потому что девчонок там много и мало кто может их запомнить всех. И вот я летела обратно, и мне снова сказали платить за перевес 200 долларов. Когда я попыталась объяснить, что у меня спортивная экипировка, девушка, уточнив, какой вид спорта, с удивлённым лицом сказала: «Так вы же зарабатываете миллионы, ты что, не можешь заплатить? Что для вас эти 200 долларов?» Вот такое отношение иногда ранит. Но я это тоже стараюсь понять — людям живётся тяжело. — Разница в призовых между ATP и WTA вас обижает? — Я всегда отстаиваю WTA, но, если честно, не обижает вообще. Потому что я понимаю, что ребята зарабатывают больше на билетах, выше посещаемость, и они играют пять сетов. Но я считаю, что мужчинам вообще не надо играть пять сетов, и тогда вопрос о равенстве в деньгах исчерпает себя частично. Я месяц назад задала себе вопрос: а сколько я вообще матчей досмотрела от самого начала первого сета и до пятого? Ни одного. Включил, пошёл, и он неинтересный! Потому что начинаются качели – один проиграл, другой выиграл. Это не надо никому. И нам задержки матчей. И плюс, думая, почему мы должны столько же зарабатывать, я пришла к выводу, что мужчина, когда играет в туре, может жить нормальной жизнью – иметь семью, детей, возить их с собой. Им гораздо проще это сделать. А вот девушка не может нормальных отношений. Очень редкий молодой человек будет ждать меня всё это время в Москве. Ты восемь месяцев в году ездишь. У людей жизнь идёт, а я 70% времени играю в теннис. У меня приоритеты. У других девочек есть молодой человек, который с ними ездит. То есть они его содержат. Но это тоже тяжёлая психологическая ситуация для обеих сторон. — Вы говорите о приоритетах. Какие у вас цели? — Я не хочу ставить конкретные цели, чтобы не травмировать себя, потому что я — максималистка, я буду расстраиваться очень сильно, это будет меня выбивать из колеи. Я понимала, что в этот год или буду в топ-15, или больше не буду играть, то есть в принципе у меня цель есть подсознательно, но я не могу как девчонки, которые говорят: «Моя мечта – выиграть US Open, быть номер один». Это здорово. Я рада за них. Но мне это несвойственно: если ты цели не добился, то ты не существуешь? Для меня цель – это то, чего ты должен добиться, несмотря ни на что. Но я не могу пройти по головам. Это абстрактно, понимаю. Я просто стремлюсь сыграть хорошо. Стремлюсь улучшить свою физподготовку. Это важно. Это стремление моё. Цель жизни? Не знаю. Говорить абстрактно? Я не могу конкретно сказать. — Большая семья, двое детей? Лабрадор? — Нет. У меня американ булли, у этой породы выведен ген агрессивности. Ну, куда мне лабрадор? Я очень хочу семью. В этом году в Дубае у меня вообще не складывалось. И у меня была мысль — потратить все свои сбережения и купить домик. Буду жить у моря, на берегу, в тепле. У меня будет семья, дети, собаки. И будет тишина и спокойствие. Но если серьёзно, конечно, это крайность и я так не смогу. Я вот вчера думаю: надо копить на дом в Подмосковье, но с другой стороны – что я там буду делать, пока нигде не осела и нет семьи? >>> «Извините, фанаты Серены». Кузнецова выбила 8-кратную чемпионку «Развитие тенниса в России – очень тяжёлая работа» — А теннису есть место в ваших мыслях по окончании карьеры? — Да, конечно, есть. Мне бы очень хотелось передать свой опыт. — Например, передавать опыт маленьким детям. — А как мой опыт может им помочь? С детьми до 12 лет, как мне кажется, должны работать специальные тренеры, кому дано работать с детьми — это уже отдельное искусство. Потому что когда не специалисты берутся за детей, то у них, как правило, потом начинаются проблемы. Понимаете, у любого человека есть свои комплексы. Обычно они идут из детства. И очень важно, чтобы будущий теннисист начинал путь с правильным тренером, с правильной техникой, чтобы дальше были возможности. Но кто играет в теннис? Дети богатых родителей. Всё стоит очень дорого. А зачем детям богатых родителей пахать на корте по пять часов, если у них всё дома есть? Моя идея: должны играть дети из бедных семей, у которых есть стимул, которые хотят добиться чего-то. Соответственно должна быть финансовая поддержка для этих детей. Вот где важно правильно организовать. — Представьте: вы делаете свою школу, и вы будете просто давать деньги малоимущим детям? Ведь так не бывает. Вы же их не печатаете. Рано или поздно они закончатся. — Я всю жизнь наблюдала за своим отцом, который в спорте тянет 30 велосипедистов. Это титаническая работа. Ребята становятся олимпийскими чемпионами , чемпионами мира, ни копейки не платя. Мой отец этим занимался всю жизнь, тянул российский велоспорт, и никто ему никогда спасибо не сказал. Порой и палки в колёса вставляли, причём свои же. Такого, конечно, мне бы не хотелось. Понятно, что я не святая, финансы нужны всем, и на этом многое построено. Но я хочу что-то делать разумное, то есть поддерживать спорт. И тот, кто это будет организовывать, должен прежде всего иметь план. Когда будет план развития тенниса в любом городе России, тогда будет понятнее. А развитие тенниса в России – очень тяжёлая работа. О том, кто этим занимается, я не могу говорить, потому что я нейтральна, у меня моя карьера и я наблюдаю за всем со стороны. И конечно, мне хотелось бы передать опыт подрастающему поколению, ребятам, которые очень хотят играть. Когда я думаю о том, как бы мне хотелось всё это реализовать, то в первую очередь понимаю, что очень сложно найти тренеров, настоящих профессионалов. Их очень мало. — А что, тренеров нет? Где у нас сейчас хорошо учат теннису? Вопрос от читателя: «Хочу, чтобы дочь научилась играть в теннис. Ей годик. Живём в Иркутске. Есть возможность переехать внутри России». — Дешевле стоит в Европе тренироваться. — Вы предлагаете переехать в Европу? — Опять же проблема. Ребёнка одного не отправить. Сложно ему одному тренироваться. Или же они переезжают с ним, бросают все дела. Ребёнок играет, родители сидят и ждут, когда же он начнёт зарабатывать. Поставить всю свою работу на кон. Представляете, какое на ребёнка давление? И он тянет маму, папу, бабушку. Так же неправильно? — Ну, они же не из Барселоны в Сургут переезжают, а наоборот. — Суть в другом. Родители теряют цель. У них цель – ребёнок. У меня один человек спросил: «Вот будут у тебя дети. Чему ты будешь учить детей? Что нужно вложить в детей? Прежде всего, ты будешь заставлять их спортсменами становиться?» Ребёнок сам не понимает. Я до 14 лет не понимала. Спасибо моим родителям, что они заставили меня играть в теннис, потому что я могла чем-то другим заниматься. У меня не было конкретного представления, почему я так хочу делать, почему хочу играть. И в 14 лет я поняла. В какой-то период должны заставлять. Но это должно быть в меру. Потом у ребёнка должна быть свобода, человек должен выбирать. Нельзя предохранять ребёнка, как яйцо, потому что когда ребёнок заканчивает карьеру, он уже взрослый человек. И он должен параллельно учиться жизни. — Что бы вы делали со своей дочкой? Живёте вы в Москве, дочка говорит, что хочет играть в теннис. — Я не уверена, что хотела бы, чтобы мои дети выросли в Москве. — То есть они будут заниматься в Испании? — Нет, необязательно. Да, в Испании есть определённый фундамент, но когда меня сейчас спрашивают про академии, то я не готова их порекомендовать. Качество обучения с тех пор ухудшилось. «Логотип как бы говорил: Мы в тебя верим» — А какие европейские академии вы можете посоветовать? — Так трудно сказать. Понимаете, если я что-то советую, то за это ручаюсь, а чтобы ручаться, нужно знать. Лучше всего иметь тренера с группой детей. Сложно сразу начинать индивидуальные занятия, лучше совмещать. Мне трудно посоветовать конкретного тренера, но ехать в Москву, в этот зоопарк, где родители стоят за кортом, словно за клеткой. и орут… Это нездоровая обстановка. — Ещё ведь дело в том, что и у родителей между собой начинается конкуренция. — Да. Родители начинают сходить с ума, а ребёнок может и не заиграть. И ребёнок может получить стресс на всю жизнь. Я понимаю, что это легко говорить. Кто знает, может, и я лет через 10 буду так же стоять и переживать за своего ребёнка. — Вы уже упомянули про ближайшую связку китайских турниров. У вас есть китайский спонсор, который поставляет вам необычную нестандартную одежду. Насколько для вас это важно? Вы сами принимаете какие-то решения в процессе разработки тех или иных нарядов? — Я всегда за индивидуальность. Nike, конечно, одна из лучших мировых фирм, но когда все носят одно и то же… Да, у них потрясающее качество. Но у каждого человека своё телосложение, свои плюсы и минусы, поэтому трудно сделать так, чтобы всем подходил один наряд. Мне очень повезло с моим спонсором. Фирма называется «Цяодань». В переводе с китайского это значит «Джордан». И у них значок похож на Майкла Джордана, поэтому некоторые путаются и спрашивают: «А это твоя фирма?». Я говорю: «Нет, это мой спонсор». Некоторые теннисисты хотят тоже играть под этой маркой, но я им сразу говорю, что вам эта фирма не подойдёт. Мне нравится, что я одна. Конечно, это был огромный риск подписать контракт с фирмой, которая вообще не работала в теннисе. Мы продолжаем подбирать хорошие кроссовки, потому что это очень затратно и нелегко. Сейчас расскажу, чем они меня покорили. У меня была травма колена. Я не играла шесть месяцев. Если честно, я была счастлива. Шесть месяцев поспать дома в своей кровати — это было самое большое счастье. Мне был нужен такой период в моей карьере. Когда я возвращалась, то агент мне говорил, что с «Филой» не получается, нас что-то не устраивало. И добавил, что в моих услугах заинтересованы китайцы. А мой агент ещё не очень организованный. Он мне сказал название, я ответила, что вообще даже о такой фирме не слышала. В общем, мы решили, что пусть они пришлют пробную одежду. Качество было хорошим. Кроме того, они специально для меня изготовили логотип. Там были мои инициалы и бабочка, а это символ восхождения, возвращения. Логотип как бы говорил: «Мы в тебя верим». И вот эта персонализация мне очень понравилась. Мне важно отношение. Я сказала, что хочу с ними работать. Да, у нас есть сложности в понимании друг друга. У них совсем другой менталитет. Я сказала: «Мне нравятся звёзды». Моя следующая коллекция была с огромными звёздами на всё платье. Я сказала им, что да, это всё хорошо, но давайте будем это делать более эстетично и стильно. Или, например, я им говорила, что не могу надевать только оранжевое платье. То есть я им указывала на какие-то базовые вещи. Кроме того, я сама что-то придумываю. Мне нравится камуфляж, поэтому я была очень рада, когда увидела свою форму для Кубка Кремля. Изначально они мне присылают файл с линией, которую они поставляют. Я говорю, что мне понравилось, и добавляю свои пожелания, они прислушиваются. В принципе, я получаю всё то, что хочу, но на это требуется время. И они это делают по своим китайским понятиям. Но всё красиво, очень оригинально и качественно. Все мои друзья носят эту одежду, а их друзья спрашивают, где это можно купить, почему они не продают. Я уже подумываю открыть магазин здесь, в Москве, и самой это продавать. Мне бы очень хотелось это сделать, но времени не хватает. Просто я не вижу качественной спортивной одежды, а у меня, я считаю, все наряды интересные и яркие. — На какой срок у вас с ними контракт? — Я точно не помню сроки. Обычно, когда он подходит к концу, мы обсуждаем варианты продления. При этом мне было бы интересно найти российских дизайнеров, которые бы мне нарисовали оригинальную форму, а китайцы бы сшили. — Как вы выбираете себе ракетку? — У меня ракетка, которой я играю с 19 лет. Она должна быть определённого веса, с определёнными струнами. Всё на ощущении. — То есть с 19 лет вы играете одной ракеткой? — Фирма одна и та же, но сами ракетки чуть-чуть меняются. Я на одной тренировке с Настей Мыскиной порвала струны на всех ракетках и взяла попробовать её ракетку. У неё удлинённая ракетка, и теперь я тоже стала ими играть, хотя такой переход — это не быстрый процесс. Со временем я меняла вес и баланс. Там очень много нюансов. Если сверху грузики, то больше силы. Если сбоку, то больше вращения. — Ещё есть струны с подкруткой. — Да, струн миллион. Но я тоже пользуюсь одними и теми же с 19 лет. В прошлом году они перестали их производить. Я скупила по всему миру, что только могла найти, но потом нашла для себя ещё более удобные струны того же производителя. «Мне нужно, чтобы у меня были развязаны руки» — В повседневной жизни вам кто-то помогает с нарядами? Вы появляетесь в таких разных и красивых платьях на мероприятиях. — Спасибо. Одного стилиста у меня нет, но есть группа помощников, моих друзей, которые помогают мне одеваться для тех или иных мероприятий. Могу сказать вам, что это на самом деле очень тяжело. Да, в теннис играть привычнее, но я знаю, что надо быть разноплановой и что для моей дальнейшей жизни это тоже важно. — Ну вот, к примеру, у вас какое-то событие вечером. За вас всё решают ваши помощники, или вы сами говорите, что я пойду в этом красном платье? — Начнём с того, что мне трудно ходить по магазинам, так как очень мало времени. Кроме того, мне очень сложно заранее подтвердить мероприятия, потому что у меня всё зависит от турниров. Мне хочется сделать какой-то график мероприятий, но это не всегда получается. То же самое с открытием секции: я не могу браться наполовину. Если что-то делаю, то хочу заниматься этим основательно. Так что если у меня фотосессия, то мне приносят какие-то платья, и что-то из них может подойти. Или же приходится в последний момент бегать по магазинам и искать. — Вы вообще часто с собакой ездите на турниры? — Только в Америку. — Насколько трудно всё это с точки зрения организации, самолётов, прививок? — Я уже всё знаю. Папа говорит, что скоро книгу смогу про это написать. Не очень сложно. Надо не забывать ставить вакцину от бешенства, а я иногда пропускаю, поэтому всё это долго делается. Перед аэропортом заезжаешь в медпункт на Ленинградке, получаешь бумажку и улетаешь. Проблема в том, что моя собака боится всего, особенно перелётов. Как только я вхожу с Дольчиком в здание аэропорта, он разворачивается и пытается вырваться. Он ненавидит это. У меня есть специальное разрешение для перелётов в Америке, и он может летать со мной в ногах. Я получила специальную справку. Да, он весь трясётся, но в США я его беру, потому что там очень лояльно и хорошо относятся к собакам. Очень много площадок, где он может поиграть с другими собаками. — А сколько ему лет? — Четыре. — По окончании карьеры вы себя видите в политике? Государственная Дума, Совет Федерации? — Вообще, мне было бы комфортно в своём деле. Я хорошо дружу со Светланой Хоркиной, она настоящая молодчинка. Когда мы встречаемся, я у неё всё время спрашиваю, а почему это так, а почему тут так… Она рассказывает, и я понимаю, как много она знает, сколько всего она выучила. Не знаю, как другие спортсмены работают в политике, но я считаю, чтобы быть настоящим профессионалом в своём деле, надо всё знать от «А» до «Я». Нужен очень большой опыт. Нужно шишки набивать. Понимаете, я не смогу с вами, с журналистами, работать на одном уровне, потому что ничего в этом не понимаю. Но если я реально смогу что-то сделать не для статуса, а для спорта, то почему нет. Однако, повторюсь, в этом надо очень хорошо разбираться. — В партию не приглашали? — Я где-то пару раз слышала что-то подобное, но так и не поняла, это шутка или нет. — Нет, эти ребята не шутят. — Ну, политика на самом деле очень тяжёлая штука. Совсем другие правила. — А поработать чиновником? — Я себя комфортно ощущаю в том, что я делаю, в том, что я знаю. Я хорошо разбираюсь в своём виде спорта. Если смогу чем-то помочь в другой области, то, возможно, попробую, но это будет лишь экспериментом. — Было бы интересно попробовать себя когда-то в будущем в роли капитана сборной? — Конечно, это интересная должность, но, смотря на Анастасию, я понимаю, как тяжело на этом посту, очень сложно что-то изменить, поскольку связаны руки. Я ей не завидую совсем, но всегда поддержу. Если у меня будет такое предложение, то тогда я буду думать. Обязательно спрошу совета у Анастасии и её разрешения. Конечно, как спортсмен, я вижу возможности в улучшении и изменении всего, но не всё зависит только от капитана. — То есть вы понимаете, как спортсмен, что можно изменить? — Ну, я за этим наблюдаю. Мне уже не 15 лет. Я езжу на Олимпиады, постоянно приезжаю в сборную, так что знаю, как мне хотелось бы, чтобы всё это было устроено. Любые перемены очень сложны и должны быть обстоятельно продуманы. И, конечно, во главе всего должны стоять опытные и разумные люди. Беседовали Самвел Авакян, Наиль Байков, Галина Козлова, Никита Кузин, Даниил Сальников, Дмитрий Шахов.