Умело закрыть школьные гештальты
В статье "По обе стороны учительского стола" (журнал "Знамя", № 7, 2020) автор этих строк анализировала феномен современной "школьной прозы" и пришла к выводу, что данное направление пополнилось за счет автобиографичных книг, написанных, чтобы проговорить застарелые травмы. Книга Марины Соловьевой "Усохни, перхоть…" в чем-то продолжает эту линию, но есть существенное отличие. Большинство автобиографичных книг о школьных драмах не пользуется читательским интересом и спросом. Тогда как сочинение Соловьевой нашло широкий круг благодарных читателей. Думаю, дело прежде всего в удачном названии, интригующем непосредственной "школьной" задиристостью. Текст добросовестно воспроизводит десять лет учебы от прихода в первый класс до выпускного вечера. Писательница взывает к общему культурному коду "рожденных в СССР": сегодня многие с теплом вспоминают свои школьные годы, а чтение книги "Усохни, перхоть…" буквально пробуждает ностальгически-романтические чувства. Для тех, кто помладше, "Усохни, перхоть…" ценна как исторический источник о советской школе. Для нынешнего молодого поколения характерен горячий интерес к эпохе детства своих родителей и даже дедушек и бабушек. Повествование Соловьевой – подробное и любовное описание школы, которая, как автор справедливо отмечает, "…была центром нашей вселенной. Это было счастливое безмятежное детство, когда самыми большими проблемами были неподдающаяся пониманию физика, несправедливая оценка на экзамене и первая безответная любовь" . Книга написана с пиететом не только к советской школе, но и ко всему строю, и в ней преобладают светлые страницы. Но вместе с тем автор не умалчивает о недостатках тогдашнего учебного процесса и его вершителей. Первая часть, посвященная начальным классам, называется "Мучительница первая моя". В ней действует Вера Николаевна, заслуженная педагогическая садистка, добивающаяся в классе "товарищества" и порядка путем привития детям привычки к стукачеству. Такая писательская искренность подкупает. Есть еще одно соображение, я к нему приду своим чередом. Марина Соловьева По концепции "Усохни, перхоть…" находится на стыке художественной и автобиографической прозы. Соловьева сделала многое для того, чтобы избежать впечатления автофикшна. Книга написана от лица героя-рассказчика Саши Пушкина, полного тезки поэта. Писательница придумала ему приключения на все десять лет, обещание на выпускном вечере "написать летопись нашего класса" и последующую биографию. В последней главе, "Вместо эпилога", выясняется, что Саша стал успешным адвокатом, но не потерял связи с одноклассниками, они встречаются и дружат до сих пор. И тут в повествовании появляется "толстая зеленая тетрадка", куда Саша после окончания школы стал записывать свои воспоминания. Они и составили содержание книги. По этим признакам "Усохни, перхоть…" представляет собой метапрозаический роман (книгу о том, как пишется книга), тем более, что его объем 20 авторских листов. Однако повествование хронологически линейно, а сюжетная линия сводится к богатству коллизий школьной жизни. Саша Пушкин и его товарищи учились на удивление интересно: у них были и сборы макулатуры и металлолома, когда ребята проявили просто чудеса смекалки и взаимопомощи, и традиционная игра "Зарница", и уникальный опыт постановки детской оперы, и общение с самыми разными учителями, многие из которых были незаурядными, заслуживающими уважения людьми. Но все же это всего одна сюжетная линия, "крутящаяся" вокруг школы. Роман возникает на сплетении нескольких сюжетных линий. "Усохни, перхоть…" с его детальным воспроизведением событий учебного и воспитательного процессов, уверенно можно называть повестью в гигантском жанре автофикшна. Это беллетризованная автобиография. Строгих канонов автофикшна не существует. Авторы вполне могут делегировать свои мысли и чувства придуманным героям. Что-то подобное делает Соловьева в образе Саши Пушкина. Иногда взрослый автор выдает себя: и общее повествование, и особенно детские диалоги написаны языком образованного и привыкшего к деловому стилю человека: "…белые колготки находились в плачевном состоянии"; "Марго объяснила мне, что себя никогда нельзя давать в обиду, что бояться и утираться тоже нельзя. Мне кажется, что нам с ней повезло". Великолепное "Усохни, перхоть!" классного комика Олега Парашина остается в явном меньшинстве в устах детей, которые выражаются как хорошо воспитанные взрослые. С одной стороны, прямую речь ребенка, подростка можно было бы передать и более непосредственно. С другой стороны, многие читатели наверняка умилились таким хорошим, умным, активным и умеющим себя вести ребятам. В самом начале повествования указано: "Основано на реальных событиях. Все имена вымышлены, все совпадения случайны. Где правда, а где вымысел – знают только мои одноклассники". Но книга Соловьевой подчеркнуто реалистична. В школу Саши Пушкина не прилетели марсиане; в ней не обнаружилась хронодыра; в ней, к счастью, не произошло никаких катаклизмов, катастроф. Следовательно, вымысел, если он и есть, вполне правдоподобен. Заключительное обращение персонажа Пушкина к школьным друзьям: "Кому это будет интересно читать?.. Моим одноклассникам? – надеюсь", – окончательно убеждает меня в том, что "Усохни, перхоть…" изначально писалась для определенной целевой аудитории, которую не введет в заблуждение "маска" Пушкина. Общая лиричная и добрая тональность, образ "идеальной школы" наводит на мысль, что в книге закрыты некие гештальты (например, неприятные ситуации описаны в позитивном ключе). Такие приемы я встречала не только у Марины Соловьевой, о чем уже говорилось выше, потому что запрос в обществе на них явно есть. Людям хочется сохранять о "заре" своей жизни только теплые и положительные представления. И Соловьевой, из огромного числа создателей автофикшна о школе, удалось это сделать наиболее деликатно и убедительно. Полагаю, потому книгу "Усохни, перхоть…" с радостью читают не только одноклассники и "одношкольники" Соловьевой. Надеемся, с выходом этой статьи преданных читателей у писательницы станет еще больше.
