Украинская культура как доказательство нашей правоты
На Украине запретили российскую музыку. Пока только музыку граждан РФ после 1991 года. Но могут ведь пойти и дальше. Скрябина, Мусоргского там, романсы. Но с романсами понятно. Они на русском языке, он и так под запретом. Но вот с академической музыкой как быть? Там ведь слов нет, если это не опера. Как чиновники станут определять? Мусоргский, например, или Бородин – очевидно русская музыка. Они оперы сочиняли с русским либретто. А вот Стравинский? Какой страны он композитор?
Нет, украинским чиновникам не позавидуешь. Классифицировать начнут – ногу сломят, уши свернут. А как что не так у них определится – ревнители проходу не дадут. Всю репутацию испортят, еще и места лишат. Времена-то неспокойные…
С советским или, скажем, антисоветским наследием советского времени у них еще сложнее задача выйдет. Возьмем, к примеру, Софию Ротару, украинскую патриотку. Она же множество песен спела советских композиторов на языке оккупантов. Что ж теперь делать-то? Или, например, Юз Алешковский, жил в США, песенки на русском матерном языке сочинял неформатные. Кое-кто из русских шансонье их поет. Никак не поставить в украинском эфире.
О Высоцком мы уже и не говорим. С Высоцким и так всё ясно. То, что на Украине еще в конце прошлого века его песни звучали почти из каждого окна, теперь следует забыть. Это колониальное наследие. Но вот интересно, как же обойтись с Галичем? Александр Галич, пропевший в 68-м: «Граждане, Отечество в опасности, наши танки на чужой земле», казалось бы, идеально подходит для нынешних украинцев, даже для их пропаганды. Ан нет. Русская музыка, русская поэзия, русская культура, как ни крути. Подпадает под запрет. С нашими современниками, понятное дело, разобраться проще. Но ведь тоже не совсем легко получится. Взять хотя бы старшее поколение, авангардистов. Софья Губайдулина, Эдисон Денисов, да и сам Шнитке. Понятно, что гопники-националисты их слушать не будут. Но в театре, в консерватории?
Получается чистый абсурд. Даже в нынешней русской популярной музыке есть для украинцев политически близкие темы, озвученные сверхпопулярными музыкантами. Несчастные Гребенщиков, Макаревич и прочие… На сей раз они пролетели. У нас они иноагенты, а в Киеве оказались под запретом. Вот что значит играть на дудочке врага. Враг не отблагодарит. У врага своя злоба. С другой стороны линии фронта плевать на «людей с хорошими лицами»…
Национальная ненависть и отторжение слепы. В этом их главная глупость. Было искушение написать «беда», прямо с языка слетало, но любая ненависть, в сущности, беда. А национальная – невероятная глупость. И эта глупость лучше всего характеризует состояние киевских властей и их оголтелых единомышленников в антирусском пафосе и остервенении. Они, отрицая на фоне нынешней трагедии наше общее прошлое (и настоящее – как бы кому ни хотелось), демонстрируют прежде всего редкую узость своего кругозора, патологическую неспособность понять широкие и большие вещи, которые неминуемо откроются, как только схлынет пена вражды.
И здесь нам ни в коем случае нельзя уподобляться украинцам. Мы не воюем с украинским языком, с украинской поэзией и прозой, с украинским кино и театром. И тем более с украинской музыкой. Мы не воюем с украинским народом. Только с оболваненными оголтелой националистической пропагандой марионетками, служащими интересам коллективного Запада, подлинного оккупанта Украины.
России вообще чужда ненависть к украинскому. Тем более малоросское, украинское русский человек естественно понимает как свое, другой образ «своего», близкий и неотторжимый. В том-то и дело, что культура живет значительно дольше нынешних поколений. И не нынешним людям – а тем более не государственным чиновникам, ослепленным ненавистью – в конечном счете решать судьбу общности и отторжения, встречи и расставания, родовых и семейных историй, пространства и исторического времени. Находившаяся больше полтысячелетия под польско-австрийской властью и потому изолированная от России Западенщина не решит судьбу большой Украины, нашей Малороссии и Новороссии.
В приятии украинского языка, украинской литературы и культуры и состоит главное доказательство, что мы не участвуем в региональном конфликте за интересы властных группировок. Напротив, ведем экзистенциальную войну за смыслы и символы корневой исторической судьбы.
И эти смыслы, символы открываются нам вместе с украинцами, а не в отчуждении от них. С теми украинцами, у которых открылись глаза на события последних восьми лет. Или откроются завтра.
Поэтому ничего украинского нам запрещать не нужно. И тем более в ответ на озверение противника не будем взращивать национальную ненависть. Напротив, точно так же, как и в СССР, у нас в театрах будут спектакли по пьесам украинских драматургов, в консерваториях – музыка украинских композиторов.
Но есть один нюанс – мы не станем делить русское и украинское. Не станем, потому что это невозможно. Выходцы с малороссийского юга настолько же плотно вплетены в нашу северную великоросскую историю, как и русские люди – в историю Николаева и Одессы, Херсона и Екатеринослава, Киева и Чернигова. Они принимали самое активное участие и в жизни Церкви (в середине 18-го века не было в Российской империи ни одного епископа – великоросса), и в государственном строительстве (от Разумовского и Безбородко до Хрущева и Брежнева), в военном деле, науке и культуре (от Гоголя до Вернадского, от маршала Тимошенко до ученого Патона).
В музыке – то же самое. Даже Петр Ильич Чайковский – и тот имел украинские корни. Род его происходил от запорожских казаков Чаек, обосновавшихся на Полтавщине. На Полтавщину Чайковский одно время приезжал чуть ли не каждый год, написал несколько романсов на стихи Тараса Шевченко, оперу «Кузнец Вакула» и др. Как это всё разделить?
Нынешние украинские националисты и русофобы смешны и отвратительны в своей злобе и ненависти. Их русофобский миф будет опрокинут, пропагандистский пафос неминуемо окажется смыт временем, а музыка продолжит звучать, преодолевая любые запреты и границы. Ее универсальный язык торжествовал и станет дальше торжествовать над любыми запретами и рескриптами карающих органов.