Тони Вагнер: «Вопрос теперь не в том, что знают ученики, а в том, что они могут делать со своими знаниями»
Тони Вагнер, научный сотрудник Центра инновационных образовательных программ при Гарвардском университете, автор бестселлера «Создание инноваторов: как воспитать молодежь, которая изменит мир», выступит на международной конференции EdCrunch Glocal 7–8 декабря. Мы поговорили с Тони, чтобы узнать, как изменится образование в ближайшем будущем и какие навыки будут нужны студентам и преподавателям, чтобы отвечать на новые вызовы.
.marker { background: #FFE3E0; background: linear-gradient(180deg,rgba(255,255,255,0) 45%, #FFE3E0 55%); }
Тони Вагнер
Научный сотрудник Центра инновационных образовательных программ при Гарвардском университете, автор бестселлера «Создание инноваторов: как воспитать молодежь, которая изменит мир»
— Мы прочитали вашу биографию и обнаружили, что вы не всегда были отличником. Вас отчислили из старших классов, и вы ушли из двух колледжей. Почему вы все же стали преподавателем?
— Я ненавидел школу не всегда и не за что-то конкретное, но в целом не любил ее. Мне было скучно, казалось, что учеба там слишком заточена на зубрежку, а не на любознательность. А мне хотелось знать многое, мне нравилось читать, но не обязательно учебники. Поэтому я решил стать тем учителем, которого сам бы хотел видеть тогда. На меня серьезно повлияли шестидесятые, я был активистом за права человека, против войны и понял, что у образования есть общественная миссия. Я общался с последователями Ганди, которые говорили, что образование — это революция, динамичный процесс, превращающий личные интересы в социальные идеалы.
Это были две основные причины, почему я решил стать преподавателем: понимание, что я могу стать тем учителем, которого не было у меня самого, и понимание, что я могу повлиять на молодых людей морально и граждански, развить в них осознанность.
Мне нравилось преподавать. Однако после 10 лет работы я почувствовал, что хочу оказать более глубокое влияние на сферу образования. Я понял, как создать по-настоящему инновационный класс. Такой, который будет работать на всех детей, вовлекать их в процесс, который совсем не похож на те классы, где я работал, со скучающими учениками. Когда я понял, как это осуществить, я задумался над более обширным вопросом: надо ли менять школу или каким-то образом влиять на традиционных учителей? Чтобы учителя чувствовали себя увереннее, пробуя новые методы, поскольку я потратил десятилетие на так называемый метод проб и ошибок, когда «образовательная научная деятельность и развитие процесса обучения» ведутся в одиночку, без чьей-то помощи. Именно поэтому я решил всерьез заняться научной деятельностью.
— В вашей книге «Most Likely to Succeed» («Искусство учить») вы отмечаете, что креативность и инициативность — два самых важных навыка, которые надо развивать в школе. Почему именно это должно лежать в основе изменений, влияющих на будущее школьного образования?
— Когда я начал преподавать, ровно 50 лет назад, это были сумерки так называемой индустриальной эпохи, эпохи производства. Люди уже заговорили о новой «экономике знаний». Питер Друкер придумал этот термин более чем 50 лет назад, но многие до сих пор ошибочно полагают, что мы живем в «экономике знаний» — согласно идее, что если ты знаешь больше, чем кто-то неподалеку от тебя, то у тебя есть конкурентное преимущество. Однако эта идея теперь считается ложной.
Теперь знания — это товар, бурно растущий, постоянно меняющийся, у всех есть к нему доступ. Вопрос теперь не в том, что знают ученики, а в том, что они могут делать со своими знаниями. С приходом эпохи искусственного интеллекта этот вопрос встал еще более остро, потому что компьютеры берут на себя все больше рутинной работы, поэтому на деле вопрос стоит так: что такого уникального может делать человек, чего не может ИИ? И то, о чем мы пишем в книге: инициативность, креативность, работа с другими людьми, — делает товары и услуги по-настоящему ценными. Компьютеры пока на это не способны. Впору спросить: как образование помогает развить данные способности, а не закапывает их в землю?
— В другой вашей книге, «Creating Innovators» («Создание инноваторов»), вы описали семь основных навыков выживания: критическое мышление, умение решать проблемы, гибкость мышления и прочее. Почему эти навыки важнее других для получения образования?
— Все-таки это не только про образование: впервые в истории человечества эти навыки необходимы для работы в XXI веке, для активных и осведомленных граждан, для постоянного самообразования. Я составлял их перечень, опрашивая огромное количество лидеров: представителей бизнес-сообщества, представителей военного командования, лидеров гражданского активизма, лидеров сферы образования. И я спрашивал у них: «Какие навыки важнее всего? Какими были наибольшие пробелы между навыками преподаваемыми и полученными учениками после школы?» Именно так я пришел к списку из семи навыков выживания — после настоящего эмпирического исследования, задавая вопросы именно о важнейших навыках.
— Как должен выглядеть образовательный план для развития этих навыков?
— Здесь есть над чем подумать, потому что традиционная структура обучения в университете предполагает сугубо научное знание. Однако в XXI веке нет единой проблемы, которую можно понять или решить в рамках одной лишь учебной дисциплины. Поэтому я всегда выступаю за междисциплинарные занятия, которые организуются вокруг проблемы или вопроса, у которых нет простых ответов, или проекта, реализуемого коллективно. Поэтому я думаю, что данный опыт позволяет студентам обучиться навыкам креативного решения проблем, в подобных специалистах мы нуждаемся в XXI веке.
Существует огромное количество таких курсов, о которых я писал в «Создании инноваторов» и более ранней книге, «The Global Achievement Gap». У меня есть пример нового инженерного колледжа, а именно Инженерный колледж Олина (Olin College of Engineering), где практически каждый предмет междисциплинарный, потому что идея в том, что там не просто учатся инженерному делу, но учатся тому, как стать инженером и иметь для этого навыки обнаружения и решения проблем. И поэтому все предметы в Колледже Олина междисциплинарные.
— Вы участвовали в создании документального фильма о финской системе образования. Не могли бы вы, пожалуйста, рассказать подробнее о том, что делает ее успешной и прогрессивной?
— Во-первых, 45–50 лет назад в Финляндии осознали наступление кризиса. Это была аграрная страна, экспортирующая всего один продукт — лес. Однако пришло понимание, что для создания экономики XXI века необходимо серьезно развивать тот ресурс, который был в Финляндии, а именно детский ум, ум всех людей. Для этого требовалась глубоко переосмысленная система образования.
В отличие от других стран, где начинали с новых систем тестирования, высоких ожиданий от способностей учеников, в Финляндии начали с модернизации программ подготовки учителей, с 1970-х от каждого из них требовалось иметь диплом магистра. Теперь же система подготовки трансформировалась, многие программы закрылись, их осталось только восемь, они связаны с крупнейшими вузами Финляндии.
Молодые учителя проходят магистерскую подготовку, а также получают менторство от по-настоящему опытного учителя. И тогда, и сейчас это скрупулезно и строго. Поэтому эти учителя подготовлены совсем иначе. Нужно отметить: готовя сильных учителей, важной идеей остается доверие к ним; финская модель образования заключается в простой формуле — доверие через профессионализм. Это значит, что, готовя учителей-профессионалов, необходимо доверять им, чтобы они выполняли свою работу.
В конце концов, изменились и условия работы учителей. В США учитель тратит в среднем 1100 часов в год на своих учеников, сколько в России — не знаю. В Финляндии тратится всего 600 часов в год. Остальное время идет на совместную работу, решение проблем учебной практики, самообразование и встречи с учениками и их родителями. Все вместе создало образцовую систему образования для всего мира.
— Также у вас был кейс, показанный в фильме по книге «Most Likely to Succeed», была история о школе в Сан-Диего. Не могли бы вы, пожалуйста, рассказать подробнее об этом: почему этот кейс показателен и что необычного в данной школе?
— Школа High Tech High (HTH) — это многоклассовая школа, от детского сада до 12-го класса, она обзавелась собственной магистратурой. Все это началось с того, что работодатели в Сан-Диего решили, что надо двигаться от военной рабочей силы и экономики к экономике технологий. Поэтому был создан такой тип школ, где каждый предмет междисциплинарный, идет концентрация вокруг проектов, серьезных вопросов и проблем.
Каждый предмет преподается командно, учителя работают вместе, потому что изолированность — враг инноваций и прогресса. Каждому ученику для получения диплома необходимо проходить рабочую практику, участвовать в командных социальных проектах. Поэтому ученики постоянно представляют и защищают свои работы — не только перед сверстниками, но и перед взрослыми — каждый семестр.
Все, что связано с High Tech High, отличается от привычного. Это школа не для элиты, это школа для всех и каждого в Сан-Диего, там много учеников из общин национальных меньшинств, часто встречаются ученики из бедных семей.
Мы решили провести время в HTH, в частности выбрав в качестве героев молодого человека и девушку, чтобы показать всем на планете, каким разным может быть образование. Конечно, это не единственная школа, их много, да и HTH всего 25 лет. Мы видим, что число экспериментальных школ постоянно растет, но мы выбрали именно эту школу, потому что она развивается и меняется дольше всех.
— Что вы думаете, кстати, про Университет Minerva (Минерва), ведь там сильно развит междисциплинарный подход? К тому же там есть магистерская программа «Когнитивистика и анализ», в частности там используются и ваши теории.
— Я пока не посещал Minerva, но общался с создателями и нынешним директором. Как я вижу, это очень любопытная модель инноваций в образовании.
Как вы знаете, не бывает инноваций без инвестиций и научно-исследовательской работы. Вам это скажет любой человек из бизнеса. Однако ранее у нас не было возможностей для НИР в образовании, пока с недавних пор часть предпринимателей, «образониматели», как их у нас называют, не решили попробовать поэкспериментировать и внедрить новые модели образования. Колледж Олина — один из примеров, я о нем уже упоминал. Мы стараемся учиться на их примере, изучать их.
Самое важное: нам необходимо следить за деятельностью их выпускников. Я это называю «непрерывное исследование»: как идут у них дела через 3, 5, 7, 10 лет после выпуска, как они впоследствии оценивают полученные знания, что им пригодилось больше всего.
— Во многих странах, в том числе в России, есть проблема поколенческого разрыва, когда у родителей и детей совершенно разные взгляды на образование. Как бы вы посоветовали людям действовать в такой ситуации? Родителям лучше отступиться или продолжать настаивать на традиционном образовании?
— Конечно, это вызов для всех. Во-первых, надо понимать, что родители обеспокоены. Для них мир более конкурентен, чем тот, в котором они росли, они хотят дать своим детям преимущество. Единственный способ для них — это подготовить молодых людей, оканчивающих колледжи и университеты, к тем работам, которые приносили когда-то хороший доход. Проблема в том, что в тех работах нет былой уверенности. Юристы и врачи работают, но часто их заменяют компьютеры, поэтому спрос на юристов и бухгалтеров, к примеру, не растет.
Мой совет родителям — помогать своим детям находить интересы по душе, постоянно поддерживая их любознательность. Любознательность — это источник знаний и инноваций. Общая черта всех молодых инноваторов, на мой взгляд, — не только их опытность, но и их любознательность, не только профессиональная. К сожалению, чем дольше дети учатся в школе, тем менее пытлив их ум, они больше озабочены верными ответами, чем собственными вопросами. Поэтому прежде всего поддерживайте их, позволяйте задавать вопросы, найдите то, что больше всего интересует ваших детей, сподвигайте их, несмотря ни на что, углубляться в то, что им интересно.
Чем старше становятся дети (и если они открывают для себя интересы, которые становятся страстью), тем больше возможностей для воспитания выдержки, настойчивости, упорства, самоконтроля, самодисциплины — тех черт, которые так важны для успешного взрослого человека. Невозможно этому научиться через приказы, невозможно этому научиться, потому что так сказал учитель. Обучаешься лишь послушанию, податливости, но не инициативности и самодисциплине.
Я понимаю обеспокоенность родителей, но думаю, что лучший способ подготовить их детей к изменяющемуся миру — это взращивать те особенные черты характера, которые делают нас людьми.
— Какими качествами должен обладать идеальный современный учитель?
— Какие качества делают учителя хорошим? Полагаю, те, которые делают хорошим ученика, я о них говорил ранее. Хороший учитель любознателен, он постоянно самосовершенствуется, опираясь на новые модели преподавания, он не боится совершать ошибки, он хочет пробовать что-то новое, он полностью открыт ученикам, показывая, как надо пробовать новое, наблюдать, что из этого получается, но, помимо этого, он эмпатичен, ему/ей действительно интересно, что происходит с учениками.
Возможно, я описал супермена/супервумен. Конечно, не всегда и не у всех имеются такие черты. Однако, я думаю, важно эти особенности озвучить, это может помочь нам, поскольку мы, взрослые, продолжаем расти, чтобы стать профессиональнее.
— Вы можете сказать, что может помочь взрослым сформировать привычку учиться?
— Надо вновь сказать о любознательности, потому что, полагаю, эта черта делает нас по-настоящему людьми. Что я могу посоветовать родителям и учителям, так это попросить учеников всегда иметь при себе тетрадь, где они периодически могут фиксировать свои вопросы, сомнения, идеи. А затем давайте им время, чтобы они могли вернуться к этому и могли найти то, что их беспокоит и интересует, давайте им время на эти изыскания. Тот же совет я могу дать и взрослым: пользуйтесь тетрадью для вопросов, оставайтесь любопытными, находите время для открытия чего-то нового.
Для работодателей, полагаю, проблемой стала разработка системы переквалификации, профессиональной переподготовки, когда работники в одной сфере могут обрести новый навык, новую профессию в сжатые сроки, не обязательно в классе, но и с помощью компьютерных технологий, с целью отточить мастерство.
Американская кардиологическая ассоциация сертифицирует профессионалов для обучения новым навыкам. К примеру, когда началась пандемия COVID-19, всем пришлось обучаться новым методам работы с тяжелобольными пациентами, всем пришлось работать с аппаратами ИВЛ. Ассоциация работает с сертифицированными программами, которые заточены на изучение именно навыков, а не на отсиживание академических часов.
Мои коллеги и я в данный момент работаем над новой книгой — об обучении в школах и на работе, основанном на исполнительском мастерстве. Я полагаю, это и есть важнейшая черта непрерывного обучения.
— Какие книги вы считаете наиболее нужными для прочтения теми, кто смотрит это интервью?
— Работы Джона Дьюи, Жана Пиаже, Марии Монтессори. Из недавнего — работы Деборы Майерс, все это на меня значительно повлияло. Я как будто стою на плечах атлантов, великих былых инноваторов образования. Однако приятнее и забавнее всего было писать мои мемуары «Learning by Heart: An Unconventional Education». Потому что это история того, как я пытался стать учителем иного плана, как я боролся за право стать независимым учеником несмотря на то, что недолюбливал школу, это про влияние социальной суматохи 60-х. Я получил огромное удовольствие, создавая книгу. Также я записал эту книгу в аудиоформате, от чего получил то же самое удовольствие. От нее я получил наибольшее удовольствие в процессе написания, но и другие мои книги, «The Global Achievement Gap» и «Creating Innovators», остаются бестселлерами, последнюю даже перевели на 20 языков, насколько мне известно. Поэтому я считаю, что эти книги все еще значимы для людей со всего мира.