Наука бессильна перед картами Таро

Статья про то, как студенческий журнал DOXA, издаваемый студентами ВШЭ, провел стрим, посвященный гаданию на картах Таро – и почему это хорошо и правильно – вызвала довольно резкую полемику.

Оказалось, что недоверие к оккультным практикам вроде астрологии или гадания – это проявление «патриархата» и «колониализма», а вот «феминистская философия науки критикует такое противопоставление рационального знания иррациональному, указывая на его гендерную подоплеку: рациональное, оно же мужское, становится позицией власти и силы».

Но ополчаться на саму статью – это как казнить гонца за плохую весть. Антирациональность под видом «борьбы за равноправие» в западных университетах становится не только модной, но и обязательной – а наше студенчество, как люди наиболее открытые и восприимчивые, подхватывает эту моду быстрее, чем штамм «дельта». Молодым всегда хотелось угнаться за законодателями мод – а в наши дни это левые активисты (-ки) в американских университетах, где образование входит в жесткий конфликт с идеологией, которую называют «wokeism» – или, по русски, «пробудизм». Сутью этой идеологии является признание того, что западная цивилизация построена на глубоко укорененной, «системной» несправедливости по отношению к различным «уязвимым меньшинствам».

Язычество, в рамках этой системы представлений, было несправедливо обижено христианством, а оккультизм — наукой (и, опять же, христианством).

Конечно, «сердце млело, гадалке внимая» с незапамятных времен, оккультные практики упоминаются (с резким осуждением) еще в Ветхом Завете, и народная тропа к разного рода магам и чародеям не зарастала никогда, но проникновение антинаучности и оккультизма в среду высшего образования – это что-то новое.

Конечно, большинство взрослых людей с чистой совестью забыли школьные курсы естественных наук, и мы могли бы сказать, что все эти знания выветрились из голов людей, потому что не нашло никакого практического применения. Да и вообще большая часть того, что людям преподают в школе, никогда не пригодится абсолютному большинству учащихся.

Однако этот популярный тезис неверен — и мы имели довольно болезненный случай в этом убедиться в связи с пандемией. Люди, начитавшись страшилок в интернете, не только отказывались от прививок, но и становились активными распространителями панических слухов. Со времен холерных бунтов произошло несомненно смягчение нравов — или, возможно, укрепление государства — и врачей больше никто не убивает, но вот вера в то, что «дохтура колодцы отравили» осталась неизменной.

Способность человека оценивать имеющиеся данные, отличать доказанные суждения от недоказанных, отдавать себе отчет в основаниях, на которых он принимает свои решения, и хотя бы чуть-чуть рефлексировать перед тем, как распространять, очень важна для жизни и здоровья — как его личного, так и общества в целом. Отсутствие навыков обращения с информацией, и той общей картины мира, в которой эта информация могла бы быть осознана, делает человека уязвимым для всего того, что можно было назвать «ментальными вирусами» — слухов, сплетней, страшилок, теорий заговора и просто разных видов оккультного и псевдонаучного жульничества.

Поэтому разрушение доверия к рациональности и научному знанию — это серьезная общественная проблема. В наши дни в таком разрушении участвует идеология, выступающая под лозунгами «равенства». Но, говоря о равенстве, мы можем иметь в виду разные вещи. Обычно оно означало нравственный долг рассматривать любого другого человека как обладающего не меньшей ценностью и достоинством, чем ты сам и те, кого ты считаешь своими. Любой человек является носителем образа Божия – и безработный из криминального района обладает этим образом не в меньшей степени, чем нобелевский лауреат. Люди очевидно не равны по своим способностям и достижениям – но их ценность и достоинство основано не на их достижениях, но том непреложном факте, что каждый из них сотворен по образу Божию.

Однако некоторые идеологии говорят именно о равенстве достижений. То, что нобелевский лауреат принимает почести и живет в мире знания и культуры, а гопник из неблагополучного района – в мире бедности, невежества и насилия, воспринимается как ужасная несправедливость, которую срочно нужно исправить. А так как тащить этого бедолагу (и подобных ему) на уровень нобелевского лауреата трудно и долго, надо, наоборот, сбросить нобелевского лауреата.

Наука и рациональность вообще объявляются проявлениями «белого супрематизма», изобретением «белых мужчин», восходящим ко временам дискриминации и несправедливости. Это обвинение отчасти верно — науку, как и культуру, создали привилегированные классы. Не потому, что они от природы лучше — человеческая природа у всех одинаковая — а потому, что только они могли себе это позволить. Исторически, жизнь всех остальных (в том числе, абсолютного большинства «белых мужчин») была посвящена изнурительной борьбе за выживание. Крестьяне не создавали великих поэм и не делали научных открытий. Фабричные рабочие, когда они появились, не могли позволить себе интересоваться фундаментальной наукой.

Уровень жизни, при котором обычные люди получили доступ к науке и культуре, был достигнут относительно недавно – но саму эту науку и культуру создавали члены привилегированных сословий и этнических групп. Таков уж был ход человеческой истории – сначала аристократы создают культуру, а клирики — образование, потом все остальные воспринимают эти блага. Культура и наука неизбежно имеют аристократическое происхождение – это можно считать глубоко несправедливым, но это так.

Можно принимать это спокойно — да, высокая культура долгое время была уделом привилегированных классов, но это не повод от нее отказываться. Можно, приняв равенство достижений за высшую ценность, требовать заменить Баха на рэп, а естественные науки на карты Таро — но такое движение будет неизбежно антикультурным и антинаучным — чего оно, впрочем, и не скрывает. В этой ситуации наука — и, шире, рациональность — нуждается в особенной защите, и мы должны быть благодарны тем, кто берет на себя труд научного просвещения. Популяризация науки — и навыков логического мышления — это не что-то, что можно было бы числить по разряду развлечений. Это дело необходимое. От него зависят человеческие жизни.

Со многими из тех, кто занимаются этим, безусловно похвальным, делом, у меня есть принципиальные мировоззренческие разногласия — я полагаю, что материальный мир создан и упорядочен Богом, и именно в силу его рациональной упорядоченности мы и можем заниматься наукой. Они же, напротив, являются приверженцами бодрого (и несколько подросткового) атеизма в стиле Ричарда Докинза.

Но у нас нет разногласий в том, что в своей области применения наука открывает истину о мире, на которую мы можем опираться в нашей повседневной жизни — как и в том, что наука и здравый смысл в наши дни находятся под ударом. Только удар этот наносится совсем не со стороны религии. «Борьба науки и религии» была и остается мифом. Наука выросла в лоне Церкви – в частности, по той очевидной причине, что в средневековой Европе единственными людьми, у которых было образование и досуг для научных занятий, были клирики. Науке угрожают светские – и, при этом, решительно антихристианские идеологии.