Анатолий Карпов об интересе к шахматам и образовании спортсменов
Шахматы были невероятно популярны в СССР: на бульварах и во дворах проходили турниры, игра постоянно упоминалась в литературе и в кино, а всех гроссмейстеров, как космонавтов, знали по именам. Анатолий Карпов — шестнадцатикратный чемпион мира — в рамках проекта «Незабытые истории» рассказал RT, как страна утратила свои позиции в профессиональных шахматах и почему эту игру нельзя обвинить ни в расизме, ни в сексизме. Анатолий Карпов родился 23 мая 1951 года в городе Златоуст Челябинской области. Шахматами увлёкся в детстве: начал с посещения секции при металлургическом заводе, благодаря системе отбора и продвижения юных спортсменов, действовавшей в СССР, прошёл все ступени соревнований, и в итоге стал двенадцатым по счёту чемпионом мира по шахматам с начала проведения мировых первенств. RT поговорил с гроссмейстером о бывших и действующих чемпионах, перспективах спорта в России и жизни за пределами шахматной доски. «Проблема для моего отца» — Вы прошли путь от секции при заводе до высшего шахматного титула. Какие моменты вы считаете судьбоносными для своей карьеры? — В то время, когда я рос, к шахматам был повышенный интерес. В СССР был голод шахматной литературы. Я помню, как был безумно счастлив, когда смог в Челябинске купить свою первую книгу о турнире претендентов 59-го года. Весь Советский Союз был охвачен шахматными педагогами. У нас практически в каждой области были специалисты, которые отсматривали соревнования, чемпионаты крупных городов и пытались найти способных детей. Была глубоко эшелонированная система выявления талантов. Когда я впервые выехал из своего города на чемпионат области, мне было восемь лет. В девять я уже уехал на чемпионат России среди юношей. Тогда меня опекал металлургический завод. И в неполные десять лет я стал чемпионом города среди мужчин, и уже играл в команде металлургического завода на первой доске. Кандидатом в мастера по шахматам я стал в 11 лет. В сопровождение мне значимый в Советском Союзе металлургический завод посылал ведущего инженера-металлурга, который на две недели уезжал со мной в командировку. Сейчас трудно представить, чтобы какое-то производство посылало одного из ведущих инженеров своего завода или компании сопровождать молодого спортсмена. — На этом заводе работали ваши родители? — Это как раз была проблема для моего отца, потому что он был главным инженером другого завода. И шахматисты его предприятия приходили к нему с обидой, что его сын выступает против них. — Почему вы выбрали секцию именно на этом заводе? — Тогда у нас на каждом крупном предприятии были секции и команды, но металлургический завод явно превосходил все другие. Мы устраивали матчи с Магниткой, где работало в лучшие времена до 100 тысяч человек. А у нас на заводе, по-моему, восемь тысяч. Мы проигрывали им, но боролись, играли матчи на 50 досках. Приезжали к ним на субботу-воскресенье, а на следующий год они приезжали к нам. Выставить такую команду — дело непростое, тем более, с выездом в другой регион. Я с командой металлургического завода проехал практически все металлургические предприятия Южного Урала, был в Чебаркуле, в Челябинске, в Магнитогорске. «Ряд грандиозных ошибок» — Как вы считаете, почему в России угас интерес к игре в шахматы? И как бы вы описали нынешнее положение этого вида спорта у нас в стране? — Массы любителей, которые были, мы, конечно, потеряли, хотя постепенно обучение шахматам в специальных и даже общеобразовательных школах возрождается, причём где-то даже как обязательная дисциплина. А вот профессиональные шахматы потеряли у нас в стране очень много позиций. Причин этому несколько. С одной стороны, у людей появилось больше возможностей проявить себя в разных направлениях, не только в шахматах. С другой стороны, руководство Международной федерации шахмат допустило ряд грандиозных ошибок. Например, из-за реформы чемпионата мира в спорте воцарился хаос, появились случайные результаты, случайные чемпионы. Всё это, к сожалению, опустило профессиональные шахматы на несколько позиций ниже, чем они были в 70—80-е годы. — Что это была за реформа? — Чемпионаты мира по шахматам проводились, когда о мировых масштабах спорта никто ещё и не думал. Первый состоялся за 10 лет до современных Олимпийских Игр, в 1886-м году. За 100 лет в шахматах было 12 чемпионов мира. А дальше, после того как перестали бороться за звание чемпиона мира я и Каспаров, Илюмжинов (президент Международной шахматной федерации (ФИДЕ) с 1995 по 2018 годы — RT) наплодил, по-моему, девять чемпионов мира за 15 лет. За 100 лет — 12, за 15 лет — девять. Я был, с небольшим перерывом, чемпионом мира с 75-го по 99-й год. Чтобы им стать, я должен был сыграть в общей сложности 100 партий с лучшими шахматистами мира. Илюмжинов придумал нелепую, на мой взгляд, нокаут-систему, по которой чемпионом мира можно было стать за 18 партий, если выигрывал сразу. — Как вы оцениваете современные шахматы? — Мы серьёзно потеряли наши позиции. Вообще в мире соревнования проводятся на высшем уровне, хотя с финансовой точки зрения шахматы очень сильно просели по отношению ко времени моего чемпионства. В абсолютных цифрах матч на первенство мира с Каспаровым был по призовому фонду в три с лишним раза выше, чем сейчас. А по покупательной способности доллара, думаю, что и в десять выше, если не в 15. — Призовой фонд составляет миллион долларов. Вы получали эту сумму ещё при советской власти. Это облагалось налогом? Как решался вопрос с валютным счётом? — По-разному. В СССР долгое время призы на международных конкурсах для музыкантов, театральных деятелей, спортсменов и других не облагались налогом, чтобы дать возможность развиваться культуре и спорту. Было специальное решение правительства об этом. И да, для таких случаев открывался валютный счёт. — Что вы думаете о самом титулованном на сегодняшний день гроссмейстере, действующем чемпионе мира с 2013 года норвежце Магнусе Карлсене? — Мы с ним знакомы. Магнус Карлссон — заслуженный чемпион, и он достаточно уверенно защищает своё звание. Он хорошо подкован в шахматах, имеет обширные знания, и несмотря на возраст, уже имеет большой опыт. Но вот широты образования ему не хватает. Если раньше, когда я стал гроссмейстером, в сильнейшей гроссмейстерской «50-ке» мира на пальцах одной руки можно было пересчитать тех, кто не имел высшего образования, то сейчас, к сожалению, обратное — на пальцах одной руки можно пересчитать гроссмейстеров, которые его имеют. — Мне всегда казалось, что шахматы — это высокоинтеллектуальная игра. — Так и было. Ботвинник считал, что без широты образования шахматист не может добиться успехов, а уж тем более чемпионского титула. Все чемпионы были хорошо образованы. Мы мало что знаем о первом, о Стейнице, — это конец 19-го века. Но вот уже второй чемпион, Ласкер, был профессором философии и математики. Третий чемпион, Капабланка, был крупнейшим дипломатом. Алёхин был юристом, знал много языков. Эйве — профессор математики, Ботвинник — профессор технических наук. То есть, чемпионы мира имели очень широкое и глубокое образование. Высшее образование закончилось, наверное, на мне. Каспаров, по-моему, закончил педагогический институт в Баку. Но он, правда, когда стал доходить до шахматной верхушки, то занимался самообразованием. А дальше… У Крамника формально высшее образование есть, но оно спортивное. К тому времени его можно было получать, особо не утруждая себя, при наличии высоких спортивных успехов. — Ваш титул звучит так «Чемпион мира по шахматам среди мужчин». В современных реалиях это звучит по-сексистски, ведь шахматы — игра интеллектуальная. Вы считаете такое разделение оправданным? — Это дань традиции. Ограничения действуют только в одну сторону — женщины имеют право играть с мужчинами. Есть женские турниры, но никто не ограничивает их возможность участвовать и в мужских. Например, первая всемирно известная шахматистка Вера Менчик, она была лучшей в довоенные времена, в 30-е годы, и достаточно успешно участвовала в мужских международных турнирах. Никто никогда не ограничивал женщин. А вот мужчины в женских соревнованиях играть не могут. Так что здесь как раз больше возможностей у женщин. — В связи с выступлениями в США пошли разговоры, что шахматы — расистская игра, потому что первыми всегда ходят белые. Как вы относитесь к подобным высказываниям? — Конечно, проблема в Америке существует, и она достаточно серьёзная. Но то, что к этим проблемам пытаются подтянуть всё, что можно и что нельзя… Я говорю, что сейчас наступило время дураков. В шахматах белые и чёрные были задолго до того, как началась колонизация Африки и возникло современное рабство. Притягивать белое и чёрное в шахматах к проблемам расизма в Америке — это просто не знать истории шахмат. От шахмат к маркам — Вы основали компанию, которая выпускает шахматы. Их делают здесь, в России? — Да, наша штаб-квартира в Москве. Завода у нас нет. Речь идет о шахматах из бивня мамонта, это всё индивидуальное производство. По стране привлекаются к работе лучшие резчики. Есть и в Киеве, и в Харькове. Поначалу мы пользовались услугами китайских резчиков, но поняли, что наши более изобретательны и, когда осваиваются новые темы в дизайне шахмат, лучше. А китайцы хороши в повторе. — Самая запомнившаяся тема для исполнения из тех, что делала ваша компания? — Шахматы по Родену. Есть шахматы, мы их называем «в стиле Гауди», необычной формы. Или, например, один заказчик как-то выбрал тему противостояния русских и татар на Калке. Это всё единичное производство, очень дорогое, но они уникальны, тем и привлекательны. Играть ими можно, но сложно. Впрочем, мы делаем и классические шахматы стаунтоновской формы, которыми можно играть матчи на первенство мира. — Это прибыльное дело или всё же это скорее занятие для души? — Мы довольны. Капитализация компании растёт, сейчас где-то под миллион долларов, потому что у нас всё больше моделей шахмат. Каждый новый вариант требует на разработку вложений в $15-20 тыс., а их у нас в общей сложности 80-90. Прибыли нет, но уже хорошо, что всё окупается. — Какая деятельность занимает больше всего вашего времени сейчас? — Депутатская, в первую очередь. И второе — я развиваю систему своих шахматных школ в России и по миру. В Тюмени сейчас шахматы преподают в 350 школах и в 80 детских садах. Причём с сентября прошлого года мы начали привлекать к шахматам мальчиков и девочек с четырёх лет. До этого минимальным был пятилетний возраст. Хочу сказать, что научить детей даже в таком возрасте правилам не составляет больших проблем, и ребята с удовольствием занимаются. Также мы возродили школьный турнир «Белая ладья», недавно перешли рубеж в 100 тысяч участников. Хотя, конечно, масштабы уже не те: в 1986 году по СССР в турнире приняли участие 460 тысяч мальчиков и девочек, в пересчёте на Россию, это было примерно 300 тысяч. — Вы один из самых заядлых филателистов в России. Это тоже увлечение из тех советских времен, когда были популярны шахматы? Сколько стоит ваша коллекция? — Да, я давно этим увлекаюсь. Начинал с марок Советского Союза и шахмат. Потом стал заниматься Олимпийскими Играми, далее была фауна, такое детское увлечение, после этого я серьёзно коллекционировал Бельгию и Бельгийское Конго. — А почему Бельгия? — Мне хотелось собирать что-то из классики. И я понял, что французскую классику мне не одолеть, она безумно дорогая, английская, немецкая — тоже. А бельгийская — вроде ничего. Но когда я влез, то понял, что бельгийская, если её глубоко коллекционировать, тоже требует больших затрат. И в общем, я в этом преуспел — собрал лучшую коллекцию за всю историю: бельгийскую и Бельгийского Конго. Кроме того, у меня хорошая коллекция большой России. Это Российская Империя, Почты России за пределами страны, Финляндия, Левант, Китай. Ну, и, конечно, Советский Союз. — У вас есть каталог вашей коллекции? — Сейчас это достаточно модно: крупнейшие филателистические дома выпускают уникальные издания лучших коллекций по США, Франции, Швейцарии. Моя коллекция была лучшей по Бельгии. Я участвовал во всемирных выставках, и, когда в одном из крупных аукционных домов увидели уровень коллекции, то попросили выпустить книгу по ней. По-моему, вышло три тома. «Рекорд нашей семьи» — Вашей маме в январе этого года исполнилось 100 лет. В чём секрет ее долголетия? — Железная воля, стойкость и большой запас жизненных сил. Например, в 1977-м году она перенесла болезнь Боткина (гепатит А), была в очень тяжелом состоянии. Попала в отделение, где было 15 пациентов, и только двое из них выжили — она и молодая девушка. В 90 лет она сломала шейку бедра. Многим старикам не удаётся это пережить. Я сразу привёз маму в отделение травматологии Первой Градской. Они сказали: «Операцию по состоянию сердца делать нельзя, но оставляйте, будем заботиться». Я говорю: «Если операцию делать нельзя, то мы можем и дома заботиться. Зачем нам больницу обременять?» Мы не сдались, наняли сиделку, моя сестра с дочерью изучили всю литературу по теме. Оказалось, что народная медицина советует есть побольше лука и чеснока. Мама сырой лук не ест, чеснок в любом виде не выносит, но вот тушёный лук по 100 грамм ела каждый день, из расчёта два грамма на один килограмм веса. Она весила примерно 50 кг. И в 91 год шейка бедра у неё срослась. Заведующий отделением, когда мы сделали рентгеновский снимок, сказал, что впервые видит, чтобы в таком возрасте кость срослась естественным образом. Вообще в нашей семье, и по мужской, и по женской линии, сколько мы можем охватить, дольше всех жила её мама, моя бабушка. 91 год, это был рекорд нашей семьи. — Мама чемпиона побила все рекорды. А чем занимаются жена, дети, внуки, играют ли они в шахматы? — Жена у меня историк-архивист. Она стала экспертом в области живописи. Дочь заканчивает МГИМО, факультет международной журналистики. Она родилась в 99-м году. Я говорю ей, что она одновременно счастливый и несчастный человек, потому что родилась на переходе из тысячелетия в тысячелетие. И кто-то, иронизируя, может сказать: «Она из прошлого тысячелетия». Дочка человек пишущий, у неё хорошее перо. Сейчас она пока набирается знаний, хорошо знает литературу. Так что я думаю, что профессию она правильно выбрала, по себе. — Как вы пережили пандемию? Это было идеальное время для любителей шахмат, не правда ли? — Шахматы — один из тех видов занятий, которому подходит онлайн-формат. В период самоизоляции и закрытия стран я поддержал инициативу французской федерации шахмат, мы провели всемирный турнир по интернету. Было много участников, удалось собрать 6,5 миллионов евро, которые были направлены в больницы Евросоюза для излечения инфицированных коронавирусом. Также я провел детский турнир для москвичей и жителей Московской области. В нём приняли участие дети и из других регионов России. В середине апреля, когда уже все истосковались по реальному занятию, в соревнованиях приняли участие 1666 мальчиков и девочек в возрасте до 14-ти лет. — Вы не думали о том, чтобы создать серьёзную интернет-площадку для любителей шахмат? — Она уже есть, и давно. Я не следил за последней статистикой, но, ещё когда я баллотировался в президенты Международной шахматной федерации в 2010-м году, в системе онлайн игралось больше 400 миллионов партий в год. Есть клубы, есть программы, которыми мы пользуемся. В интернете нет проблемы расстояний. Вы заходите в систему, нажимаете на кнопочку, выбираете блиц, быстрые шахматы, пятиминутные, трёхминутные и ждёте партнёра в другом конце света, он может зайти хоть под псевдонимом. Если у вас есть свободные полчаса, то вы сыграли шесть партий в пятиминутные шахматы, получили удовольствие и занялись другими делами.
