Девочки после декрета, мальчики после работы: как проходят уроки в вечерней школе в Екатеринбурге

Двухэтажное здание вечерней школы на Бебеля кажется маленьким, будто в землю вросшим, хотя раньше стояло на пригорке. Когда улицу переделывали, её подняли на четыре метра, после чего школа оказалась в низине, её с дороги едва видно. У порога толпа подростков — сдают одежду в гардероб, шумят, завидев камеру. Тут сегодня пишут диагностические контрольные. Мы поговорили с директором школы № 185 Валентиной Виноградовой. — Кто эти дети, кто сюда приходит учиться? — В основном это дети, которых отчислили из дневных школ. Сейчас объединили вечёрки из разных районов, нас осталось мало. Вот у нашей школы есть ещё корпус на Уктусской, потом есть ещё на Мира школа и одна — в Орджоникидзевском районе. Раньше на базе нашей школы получали среднее образование учащиеся колледжей, техникумов, а теперь они получили право учить у себя. Сейчас 550 человек у нас — в основном ребята, отчисленные из дневных. — А есть те, кто по каким-то обстоятельствам не может посещать обычную школу, поскольку вынужден работать? — Есть такие, но очень мало. Когда я начинала работать здесь в 90-е, был, например, хороший мальчик, родители погибли, остался с младшим братом, не захотел отдать в детдом, сам работал и учился, ему было 15 лет, оформили опекунство на тетю, но он все на себя взял. А сейчас он большой человек — в Госдуме, в Москве. — Взрослые приходят к вам за аттестатами? — У нас ребята — с 15 лет, сейчас самому старшему — 32, но бывало, что приходили и в 47, и в 59. — Им зачем аттестаты понадобились вообще в этом возрасте? Они же давно работают, наверное. — Многие работают на железной дороге, на севере старателями, а работодатель требует получить образование. Приходят, учатся, потом поступают в вузы — в Горный, в железнодорожный, в медицинский. Тяжело в этом возрасте учиться, но у них есть цель, они понимают, зачем пришли. У некоторых такой график, что они месяц на севере, месяц здесь, и все равно учатся, приходят и в утреннюю смену, и в вечернюю. — То есть вечерняя школа и утром работает? — Выбирают, кому как удобно, у кого какой рабочий график. И много индивидуальных консультаций с педагогами — на них приходят, если что-то дома не поняли, что-то пропустили, можно на них сразу зачёт сдать. А уроки — обычные, как в дневных школах. И такие же учебные планы. — Всё-таки особенный контингент у вас — не просто же так их отчисляют, сложные подростки, как вы с ними? — Девочки приходят рано повзрослевшие. Вот была — ей 15 лет, а её ребёнку скоро год. Сидит вчера, две недели не ходила, а надо контрольные сдавать, к ним же надо готовиться. Много неблагополучных, из неполных семей, из многодетных, есть такие, кто с опекунами живёт. Но для них многое меняется, когда они приходят к нам — знаете, почему? Там, в обычных школах, они были особенными, а здесь они такие все, им не надо друг перед другом выделываться. И они понимают, что они все такие, и ведут себя как-то приличнее. Хотя, конечно, курят все. И речь засорена. Ну, так засорена, что невозможно! — Боретесь со сквернословием? — Раньше боролись трудотерапией. Мыть полы заставляла, на улице мести. А сейчас знают законы: вы не имеете права нас заставлять. Могут дверь испинать, попросишь вытереть — ответят: нет, пусть она (уборщица) помоет. Так что каждый день с разборок начинается. — Но тем не менее вы их доводите до аттестата. Как это вам удаётся вообще? — Внушаем, что им это надо. В прошлом году было 118 девятиклассников, 16 человек не допустили до экзамена. Кто-то в армию ушёл, не хватило сил учиться. Девочки академический отпуск брали — дети родились, но они могут потом прийти и доучиться, получить аттестат. Вот, посмотрите, у нас в районе каждый год выходит сборник по итоговой аттестации… И наша школа — посмотрите сами — не на последнем месте, вполне на уровне многих дневных школ. У нас нет, конечно, таких звёзд, как в 9-й гимназии, и в олимпиадах наши дети почти не участвуют. Но вот они приходят к нам в девятый класс в сентябре — и мы должны их выпустить всего через девять месяцев с аттестатом. А многие у доски не стояли ни разу, таблицу умножения не знают, читают по слогам. И мы восполняем эти пробелы, которые образовались за много лет. — Учителям, наверное, несладко приходится… — Учителя у нас очень сильные. Высшей категории. И текучки кадровой практически нет, много лет работают педагоги. — А национальный состав учащихся какой? — Раньше были русские в основном. А сейчас таджиков, узбеков много. В корпусе на Уктусской много цыган — приезжают из Цыганского посёлка, со Вторчермета. — Как вам эти ребята? — Да нормальные ребята. Хотя у них уклад жизни другой. У них женщина не человек. Они сами так говорят. Мы им: это ты будешь дома так говорить, а здесь у нас все люди. А девочки у них — красавицы. Модели. Когда проводим конкурсы «Мисс школы», цыганские девочки первые места занимают. Красивые, артистичные! Есть такие, которые сразу после девятого класса замуж выходят. Традиции! Мальчики всякие у них есть, некоторые на таких крутых машинах приезжают! Валентина Матвеевна показывает нам школу. Класс географии, математики, библиотеку, медицинский кабинет. Здесь всё по-простому, видно, что в фонд школы явно деньги родители не собирают, но всё необходимое есть, классы удобные, просторные и светлые. — А учебники они не носят, — замечает по ходу экскурсии директор. — У нас в школе мы выдаем учебники, только дома по ним занимаются, а в школу не носят, многие же на работу или с работы, неудобно с учебниками. Мы решили, что носят только тетради. А учебники в двух экземплярах — одни тут, другие дома. Немного задерживаемся в кабинете литературы. — Что они читают? Какие-то сюжеты цепляют их? — Булгаков, Куприн — тема любви всегда интересна в их возрасте. Мальчикам даже интереснее, чем девочкам. Девочки холоднее, прагматичнее. Учим писать сочинения — им тяжело письменно излагать свои мысли, на 350 слов, хотя мысли у них всегда есть. У этих детей на всё своё мнение. Они уверены, что во всех драматических историях герои обычно сами виноваты. Бедная Лиза — а зачем она за молодым человеком бегала? Наташа Ростова — а что такого, что увлеклась Курагиным, Андрей Болконский сам виноват, уехал, бросил её. Обломова ругают, считают отрицательным персонажем. У нас дети сами многие работают, не понимают, как можно на диване лежать. У них в 15 лет уже жизненный опыт, они явно взрослее ребят из дневных школ. — А каково учиться в одном классе людям таких разных возрастов? — Мне это даже нравится. У нас была ученица — взрослая женщина, работала маляром. После малярных работ на машине приезжала — такая крутая тётка. А в классе сидели ребята 16–18 лет. Вот они начнут шуметь — она их как прижучит! Как мамка. Мы такого не можем себе позволить, а она с ними строго — и они понимают. Старшие ведь намного сильнее мотивированы, и они своим примером учат младших. Она потом окончила строительный техникум, сейчас работает мастером участка. Почитайте репортаж о екатеринбургской школе, где придумали, как работать с детьми, которые почти не говорят по-русски.