"Выпь, погоныш и воробьиный сыч"
В Ханты-Мансийске появляется все больше новых «жителей».
С раннего детства наш герой влюбился в небо. Правда, ему не довелось летать самому, зато изучение жизни обладателей крыльев он сделал и своим хобби, и профессией. Знакомьтесь: Александр Бочков – младший научный сотрудник природного парка «Самаровский чугас», орнитолог, натуралист, фотограф и таксидермист.
– Что послужило причиной возникновения вашего интереса к небу?
– С авиацией напрямую связаны мои родители, которые в 70-е годы по распределению приехали в Ханты-Мансийск. Отец был летчиком, мама – радиооператором в аэропорту. В раннем детстве я много времени проводил у своего деда – рыбака и охотника, работавшего смотрителем маяка на Белом море. Наверное, его гены перешли ко мне, поэтому с малых лет я сначала начал собирать коллекцию насекомых, а постепенно увлекся пернатыми.
Когда пришла пора выбирать профессию, то мучился в раздумьях, куда пойти – по стопам отца или заняться изучением птиц? В итоге окончил Иркутское авиационно-техническое училище, но по специальности не работал ни дня. Как раз тогда произошел развал Аэрофлота, и нас, молодых специалистов, в аэропорт не взяли: своих работников девать было некуда. Полгода прослужил в уголовном розыске, но быстро понял, что это не мое.
И тут один хороший человек предложил устроить меня егерем в Васпухольский заказник. Я согласился и на три месяца уехал в тайгу. Вскоре перешел в Елизаровский заказник, где числился егерем, но занимался орнитологией. Вместе с легендарным Гелием Николаевичем Котовым занимались кольцеванием птиц, изучением редко встречающихся видов. Развешивали дуплянки-гоголятники, считали орланов-белохвостов. Не так давно они находились под угрозой исчезновения, сейчас вид не вызывает опасений. Зато редким у нас является беркут, я с тринадцати лет увлекаюсь птицами, но с беркутом были лишь единичные встречи, в отличие от других хищников – скопов, соколов, ястребов, коршунов, канюков.
Правда, через несколько лет пришлось уйти в службу безопасности одного из банков. График был удобным: дежурил сутки через трое, в свободное время снимал птиц, для чего купил хорошую оптику. Но в 2017 году попал под сокращение, и меня пригласили в «Самаровский чугас». С парком я уже сотрудничал раньше – по заказу делал чучела, проводил экскурсии для детей.
– С чего началось ваше увлечение таксидермией?
– Занялся этим я еще во время работы в заказнике. Случаи гибели птиц нередко бывают и в природе, и в городе, где они не видят стекло и порой целыми стаями врезаются в окна. Однажды в сети попали две гагары, и мне стало жалко их выбрасывать – уж больно они показались красивыми. Вышел по рации на своего друга, который умел изготовлять чучела, он дал какие-то базовые советы. Честно говоря, те гагары получились страшными, но это был лишь первый опыт. Постепенно увлекся делом, изучил ремесло, отработал технологию, стали поступать заказы.
Вскоре «Музей Природы и Человека» стал пополнять экспозицию, и я года три делал для него чучела птиц, для охотинспекции чучела птиц и некрупных животных. Для музея «Самаровский чугас» сделал орнитологический уголок и продолжаю эту работу сейчас – до пандемии здесь часто проводились экскурсии для детей, им очень нравится разглядывать чучела птиц, их гнезда. Кстати, встречи со школьниками регулярно происходят в Шапше, где сотрудниками парка организован учебный класс. Я рассказываю ребятишкам о видах пернатых, учу их правильно делать кормушки и скворечники.
– Представителей скольких видов насчитывает орнитофауна «Самаровского чугаса»?
– Если точнее, то природного парка и сопредельных территорий, ведь территорию распространения птиц нельзя четко разграничить. Еще совсем недавно мы насчитывали 117 видов птиц, а сейчас – 218.
– Получается, что со временем у нас появляются новые виды?
– Действительно, это так. Например, в этом году нашли два новых. Во-первых, загнездились три пары черных крачек, во-вторых, удалось обнаружить гнездо черного дрозда – птицы, не свойственной для данной местности, ближняя граница основного ее ареала проходит в районе Екатеринбурга. Впервые я повстречал его в центре Ханты-Мансийска еще в декабре 2000 года, в дальнейшем какой-либо информации о черных дроздах в окрестностях природного парка получить не удавалось. И вот нынче в ходе работ по мониторингу орнитофауны обнаружил жилое гнездо черного дрозда.
Загнездилась пара в прибрежном ивовом лесу.
– Что является причиной появления пернатых «переселенцев»?
– Климат меняется, становится мягче, поэтому расширяется ареал того или иного вида. Так, в середине «нулевых» в наших местах появилась выпь большая – похоже, ее численность растет, – а также погоныш-крошка и камышница. В маловодные годы встречалась лысуха.
В природе все взаимосвязано. Например, в последнее время в городе развелось очень много голубей, являющихся сорными птицами, способными становиться переносчиками болезней птиц. Но зато они стали кормовой базой для хищников – благодаря им появилось много ястребов-тетеревятников, зимой слетающихся за добычей ближе к городу.
– Есть ли у вас любимые представители птичьего племени?
– Это, прежде всего, малоизученный и немногочисленный у нас пестрый или земляной дрозд, ведущий ночной образ жизни, из-за чего за ним тяжело наблюдать. Он очень красиво поет, но только в конце мая – начале июня, и только в сумерках. Не получается пока найти его гнездо. Интересен скрытный и редкий воробьиный сыч. Нынче мне повезло – встреченный представитель этого вида с мышкой в лапе устроил настоящую «фотосессию»: попозировал, попотягивался, уложил добычу в дупло, где он хранит запасы на зиму.
– Как бы вы охарактеризовали экологическую грамотность хантымансийцев?
– Замечаю, что в последние годы в целом люди стали больше внимания уделять природе и вопросам экологии. Многие увлекаются фотосъемкой объектов животного мира. А вот у охотников, к сожалению, нет надлежащей культуры, некоторые позволяют себе палить во все, что движется. Есть вопросы и к срокам начала сезона. Нынче осеннюю охоту открыли чересчур рано, из-за чего жертвами горе-стрелков становятся хлопунцы. А вот весной, наоборот, открывают слишком поздно, когда утка уже сидит на гнездах.
– А кто ждет вас в вашем семейном «гнездышке»?
– Жена Алена Юрьевна – она учитель начальных классов. Дочь Олеся – студентка, учится на филолога, сыну Артему только пятнадцать лет, он учится в школе.
– Наверное, вас редко можно увидеть на рабочем месте за письменным столом…
– Вы правы, научная работа натуралиста проходит не только в кабинете. С мая по июль я практически полностью нахожусь в поле, собираю данные, наблюдаю. А анализировать информацию на рабочем месте буду уже зимой. Да и вообще, по-моему, лучше ходить, чем сидеть…
Андрей Рябов