Минимум 124 евро ежемесячно: какую пользу горожанам приносят животные
Живность в городе не только поддерживает хрупкое экологическое равновесие в царстве стекла и бетона, но и способна прибавлять в доходам каждого горожанина как минимум 124 евро ежемесячно.
Денежную калькуляцию сделали ученые из Общества естественных исследований имени Зенкенберга и университета в Киле (Германия). В ходе масштабного исследования они выясняли, насколько удовлетворенность жизнью и ощущение счастья у европейцев зависит от всяких природных факторов — проживания поблизости от парков, скверов и прудов, а также от соседства с птицами как наиболее заметными элементами природы (ведь их можно не только видеть, но и слышать).
И оказалось, чем больше самых разных представителей пернатых видит вокруг горожанина, тем счастливее он себя ощущает. Более того, ощущение счастья от видового разнообразия живущих по соседству птиц даже выразили в денежном эквиваленте (немцы, что с них возьмешь): каждые новые 14 дополнительных видов повышают уровень удовлетворенности жизнью на 124 евро в месяц (при среднем ежемесячном доходе европейцев в 1237 евро). То есть на одном только коллективном щебете и лицезрении клювиков и перышек можно увеличить свой доход на одну, пусть и виртуальную, десятую. Чем не антикризисное предложение?
Как обстоят дела с этим предложением в столице, сказать сложно. С одной стороны, по всяким птичьим переписям, кого только в городе нет — и краснокнижный белоспинный дятел, и пустельга, и камышница, и сапсан (который не поезд)… В общей сложности 54 вида обнаружили любители орнитологии в ходе последней, осенней, птичьей описи. С другой стороны, список тех, кто летает и прыгает под ногами в ежедневном режиме, куда как короче: голуби, синицы, вороны, да еще утки на прудах. Последние годы даже вездесущие воробьи куда-то с глаз поисчезали. Интернет, кстати, подтверждает наблюдение и выдает массу вариаций ответа на эту тему. Пропажу объясняют то засильем Wi-Fi и вышек сотовой связи, то мусорной реформой (закрытые баки-де не дают кормиться), то активным законопачиванием щелей в зданиях и сооружениях (а жить-то им где-то надо), а также (самая распространенная версия) любовью коммунальщиков к кошению газонов, из-за чего на них не успевают вызревать семена — основное воробьиное меню. Да и массовое сокращение жучков-червячков, на которых растут воробьята, сказывается. У каждой из этих версий есть, однако, свои слабые стороны, да и сообщения о пропаже воробьев поступают не из одной только Москвы.
— Да никуда воробьи не пропадали, — успокаивает натуралист Александр Хабургаев. — Даже сейчас, зимой, идя по улице, можно услышать многоголосое чириканье в кустах (очень любят они сидеть, например, в кизильнике блестящем). Прячутся обычно в самой гуще, чтобы никакие хищники не достали, ведь последних у нас в городе много. Не только кошки или вороны, но и, например, ястребы-перепелятники последнее время стали далеко не редкостью. Я живу на Добрынинской, и как-то раз на моих глазах один такой срезал дрозда на рябине, а уж воробья для него словить вообще не вопрос.
Но вот с тем, что стало их в Москве меньше прежнего, натуралист согласился:
— Численность птиц не бывает из года в год одинаковой, ведь любая популяция чем-то напоминает живой организм, у которого тоже есть периоды активности и покоя. Если помните, в 1970–80-е в Москве была страшная паника по поводу ворон, которых развелось уж слишком много. Все вспоминали Хичкока, видели в этом чуть ли не предвестие Армагеддона. Тогда люди часто подбирали на улице воронят с рахитичными лапами — бедолаги на них даже стоять не могли. То есть корма сильно размножившимся воронам явно не хватало, и в итоге включились механизмы регуляции популяции, их число пошло на спад. То же самое происходит сейчас и с воробьями.
Кстати, численность птиц связана не только с кормовой базой, но и с местами для гнездовий. В те же 80-е был отмечен и рост большой синицы. Все думали, с чего бы это вдруг? А потом обнаружилось, что большие синицы стали обживаться в уличных фонарях — в них было большое пространство, куда можно было занырнуть, и там на скрутке проводов в тишине и спокойствии они и высиживали птенцов. Наш домовый воробей — вид, который абсолютно приспособился к жизни в городе и всегда найдет себе укрытие для гнездовья. Да и еды тут хватает, ведь в Москве часто болеют растения, а значит, много вредителей — то тля, то тополиная моль-минер, то еще кто-нибудь, в общем, прокормиться всегда можно.
Но, как и в любом мегаполисе, его обитателям приходится крутиться, чтобы приспособиться к не сильно естественному городскому ритму. Те же ястребы-тетеревятники всегда считались «урбанофобами», но, попав в Москву, быстренько освоили новые способы охоты. Теперь они могут выслеживать добычу в потемках, по-лисьи мышковать в траве, охотиться на чердаках и т.д.
Многие птицы, став горожанами, даже начинают петь гораздо громче, чем их сельские собратья. Просто чтобы быть услышанными в шуме города, который к тому же еще и застроен зданиями, отражающими звук совсем не так, как деревья в лесу. В среднем городские пернатые поют на 195 Гц и кричат на 90 Гц выше, чем их сельские сородичи, и предпочитают более медленные (с меньшим количеством «слогов» в секунду) песни.
Орнитологи объясняют это тем, что, отражаясь от бесчисленных зданий, птичья песня становится менее четкой, и длинные паузы между слогами нужны, чтобы сделать ее более понятной.
— Утки, которые сейчас очень активно осваивают Москву, тоже прекрасный пример адаптации изначально совершенно диких птиц к жизни в городе, — говорит Алексей Зименко, директор Центра охраны дикой природы. — Например, обычно они питаются, процеживая воду через роговые гребенчатые пластинки по бокам клюва. Но когда их подкармливают люди, демонстрируют совершенно другой способ. Мало того, что они просто заглатывют хлеб, который им кидают, так еще часть уток научилась ловить его на лету, что совершенно для них не характерно. И это на самом деле очень серьезное изменение пищевого поведения.
Да что там утки! В Европе вон, говорят, уже засилье ожереловых попугаев — не знают, куда от них деваться. Вырвавшись когда-то на свободу из тесных клеток, единичные зеленые смельчаки не только умудрились выжить в городах, но еще и размножиться так, что кое-где теперь вытесняют исконные аборигенные виды. Конечно, зимы в Лондоне, Берлине или Амстердаме с нашими не сравнить, но тоже ведь не тропики. Одного, например, пять зим подряд наблюдали в неслабой по части климата Норвегии — жил-жил, пока не умер от неизвестной причины, но пару себе так и не нашел. А нашел бы — глядишь, и в стране фьордов небеса по-пугайски зазеленели…
Дикие млекопитающие по вполне понятным причинам в городе менее заметны, чем птицы, но тоже демонстрируют чудеса приспособленчества. И под окна многоэтажек выходят еду поклянчить, и набеги на квартиры совершают (в Новосибирске одно время белки заскакивали к горожанам прямо в форточки). О бездомных собаках, прекрасно знающих не только сигналы светофора, но и маршруты общественного транспорта (которым они периодически и пользуются), и говорить не стоит.
В общем, выживают тут умнейшие и наглейшие. Но хотелось бы, чтобы и у менее пробивных был шанс:
— В Европе уже давно, с 70-х годов, архитекторы специально предусматривают в домах место для гнездовий птиц, — приводит пример Александр Хабургаев. — У нас эта традиция, к сожалению, ушла. Даже скворечники на уроках труда больше не делают. А жаль, полезная была традиция. Хорошо бы в московских школах ее возродили.…
— Для Москвы жизненно необходимо увеличивать площади зеленых насаждений и экологизировать практику ухода за «живыми» территориями, — считает Алексей Зименко. — Например, перестать тотально бетонировать берега рек и прудов или не заменять почву, внутри которой десятилетиями устанавливалась своя экосистема (а почва — это совокупность миллионов живых организмов), мертвым магазинным почвогрунтом.
Ведь на его оживление потребуются те же десятилетия. Считается, что земля в городах слишком загрязнена химией. В какой-то мере это так, но если она живая, если она функционирует как экосистема, она спокойно это загрязнение переработает. А сделать ее живой просто: не убирать листву, не увлекаться рулонными газонами и покосами, не давать ее оголять и утрамбовывать. Всем этим мы сами не только себя лишаем важнейшего союзника в поддержании комфортной жизни в городах, но и братьев меньших.
ИСТОКИ
Считается, что домики для птиц появились более тысячи лет назад в Индии благодаря учению о реинкарнации и мысли о том, что все живое ценно.
В Европе скворечники стали делать в начале XVI века. Их лепили из глины с большим отверстием, куда пролезала рука (яйца и птенцы шли в пищу). Россию со скворечником познакомил Петр I, где он стал домиком для «птички божьей». Да и сметливые крестьяне вскоре заметили явную пользу от такой близости с поедателями насекомых.
КСТАТИ
Исследование ДНК голубя показало, что он является ближайшим живым родственником легендарной нелетающей птицы додо (ныне вымершей). До этого ее никак не могли причислить к какому-то семейству из-за уникальной внешности.
ЧИСТОТА ВОЗДУХА КУДА ВАЖНЕЕ
Владимир Чупров проектный директор российского отделения «Гринпис»:
— Экосистемы современных мегаполисов меняются. В них становится все больше синантропных организмов — растений и животных, образ жизни которых тесно связан с человеком. А какие еще тенденции в развитии экосистем мегаполисов существуют?
Каждая эпоха предъявляет к большим городам свои требования. Сейчас, пожалуй, главное из них — это чистый воздух. Все продвинутые мегаполисы делают все возможное, чтобы атмосферу очистить. Упор делается на развитие общественного транспорта. Дело в том, что именно личный автотранспорт — главный загрязнитель воздуха во всех крупных городах, поэтому развитие транспорта общественного — это не только борьба с пробками, но еще и способ существенно улучшить экологическое состояние мегаполиса. И тут, надо отдать должное, Москва — одна из первых в мире.
Растет метро, появились МЦК и МЦД, а наша билетная система признана лучшей в мире. Казалось бы — где билетная система и где экология? На самом деле — очень близко. Чем удобнее и дешевле пользоваться общественным транспортом, чем больше шансов, что автовладелец поедет не на машине, а на метро.
Второй экологических тренд мегаполисов — борьба с глобальным потеплением климата. Это озеленение и использование архитектурных решений — например, красить крыши белой, отражающей солнце краской в жарких регионах. В российских мегаполисах — даже южных, таких как Краснодар, Ростов-на-Дону, Воронеж, ничего подобного, к сожалению, не делается. Больше того, тренд обратный: деревья вырубают, место застраивают, а рядом с домом делают не тенистый двор, а огромную парковку, т.е. запечатанную поверхность, не пропускающую влагу, зато провоцирующую жару — ведь асфальт нагревается. В Москве, к счастью, дворы стараются озеленять, но в целом площадь запечатанных поверхностей растет. С другой стороны, хорошо, что сохраняются неприкосновенными столичные лесопарки, потому что они выравнивают температуру в городе во время волн жары. В других мегаполисах столь больших лесопарков давно нет.
Огромный плюс в том, что в Москве сохранились газоны — точнее, территория под них. А ведь газоны — это и трава, дающая кислород, и земля, впитывающая влагу, и «природная» поверхность, позволяющая летом город хоть немного охладить. Теперь важно газоны сохранить и сделать «работающими». А именно — огородить высокими бордюрами, чтобы каждый дождь не смывал с них землю, и засадить травой, которую не нужно стричь. Такие газоны с точки зрения экологии значительно полезнее, чем вытоптанные до состояния бетона лужайки, которые мы часто видим. Если они появятся, в Москве сразу станет меньше пыли, и воздух очистится. Ну и, конечно, нужно менять менталитет горожан, которые почему-то решили, что по газонам можно ходить. А потом сами вдыхают пыль, в которую превратила землю их обувь.
Третий тренд — энергосбережение и переход на возобновляемую энергетику. Уже около тысячи городов мира объявили о переходе на «углеродонейтральность». Иными словами, они получают энергию не из угля и газа, а из возобновляемых источников — солнечного света, ветра и воды. Ну, например, заключают договор о поставке энергии с гидроэлектростанции. Москва пока отличилась больше в сфере энергосбережения. У многих домов появились теплые фасады. В подъездах и во дворах появляются датчики движения — когда свет включается, только если кто-то появляется. Население массово ставит водосчетчики, хотя они до сих пор есть не у всех. Тут, как ни странно звучит, положительную роль играет рост тарифов. Люди наконец-то начинают понимать, что, когда чистишь зубы, воду нужно выключать. В мегаполисах западного мира это поняли очень давно, приходим к пониманию и мы.
Читайте также: Пляжи для отдыха с животными могут появиться в России
