И это всё о нём

Как воспринимали Курск классики русской литературы? Да – тема не новая, об этом писано-переписано. Но, что характерно, акцент обычно делается на отзывах негативных. Например, часто вспоминают Белинского и Чехова, которые высказались по поводу курской грязи на дорогах. Часто приводят слова Гоголя о Курске «скучном и несносном» (ещё бы – спешил с сёстрами в Петербург, да так, что экипаж вдрызг разбил, а чинили целую неделю). Но давайте всё же попробуем посмотреть не просто на отдельные цитаты, а чуть пошире и повыше. Попробуем вспомнить о Курске высоком. Высоком в поэтическом смысле. Благоприятное впечатление Начнём, пожалуй, с Тютчева. Ну кто не знает фрагмента из его письма, где он сравнивает Курск с Флоренцией. Поэт, разумеется, оговаривает сравнение, он употребляет слово «смутно». Расположение нашего города смутно напомнило Тютчеву великую Флоренцию. Но кто обращает внимание на такие детали? Флоренция, значит, Флоренция! В связи с тютчевским письмом интересен целый ряд некоторых подробностей. Например, по газетам и сайтам уже много лет гуляет легенда о том, что в Курск поэт приезжал, чтобы уладить дела с наследством своих детей от Елены Денисьевой, и якобы именно большая любовь Тютчева к курянке и вдохновила написать о Курске – городе детства его большой любви – высоким «штилем». Но всё не так. Денисьева курянкой не была и вообще в Курске не жила. Но давайте по порядку. Вот знаменитый фрагмент: «Я ничуть не сожалею о своей долгой остановке в Курске. Итак, вот ещё одно из тех мест, которые – не будь оно в России – давно бы уже служило предметом паломничества для туристов. Во-первых, расположение его великолепно и смутно напоминает окрестности Флоренции. У подножия этих возвышенностей, на которых расположен город, представьте себе реку, искрящуюся на солнце и усеянную сотнями купающихся. Можно было вообразить себя перенесённым ко временам мифологическим. Вечером до позднего часа раздавалась музыка в общественном саду, совсем ещё недавно разведённом – это правда, но чудесно расположенном. Одним словом, я унесу из Курска самое благоприятное впечатление». Курск, 26 июля 1869 года. Поэту 66 лет, Елена Денисьева умерла пять лет назад. Федор Иванович направлялся в Киев, где ему была обещана аудиенция императрицы. Литератор Вадим Кожинов пишет об этом в своей книге, посвящённой жизни и творчеству поэта. Тютчев ехал по железной дороге и остановился в Курске намеренно – чтобы познакомиться с городом. Откуда и написал письмо жене баронессе Эрнестине фон Пфеффель: «Ты, конечно, не ожидала получить от меня письмо, помеченное Курском?..». И не случайно он пишет следующие слова: «Вот ещё одно из тех мест, которые – не будь оно в России – давно бы уже служило предметом паломничества для туристов». Годом ранее Тютчев совершил плавание на пароходе по Волхову через Новгород и писал дочери Анне: «Весь этот край, омываемый Волховом, – это начало России. Среди этих беспредельных, бескрайних просторов ощущаешь, что именно здесь – колыбель исполина». Тютчев, как известно, был не только поэтом, но дипломатом, что немаловажно, а потому много размышлял о месте России в мире, о её будущем. Поэтому он внимательно присматривался к местам, в которых бывал. И показательно, что популярная цитата о Курске имеет и продолжение. А именно: «В сущности лишь в самые первые минуты ощущается поэтическая сторона всякой местности. То, что древние именовали гением места, показывается вам лишь при вашем прибытии, чтобы приветствовать вас и тотчас же исчезнуть». Гений места – так в Древнем Риме называли духа-покровителя какого-либо места (населённого пункта или просто горы или даже дерева). «Нет места без духа», так считали римляне, о гении места писал ещё Вергилий. Так что будем считать, что Тютчеву удалось уловить дух нашего города. И впечатление у поэта осталось самое благоприятное, чего не скажешь о наших современных ощущениях. Между прочим, всё в том же 1869 году уже в августе, после возвращения из Киева, Тютчев писал в одном из писем, что Киев «оказался принадлежащим к той редкой категории впечатлений, которые оправдывают чаемое. Да, замечательная местность, закреплённая великим прошедшим и, очевидно, предназначенная для ещё более великого будущего. Тут бьёт ключом один из самых богатых родников истории». Но это уже другая тема. Вернёмся к Елене Денисьевой… Так откуда же пошла легенда о том, что большая и последняя любовь Тютчева родом из Курска и что именно ей мы обязаны добрым отзывом великого классика о нашем родном городе? Судя по всему, виной книга курского филолога Исаака Баскевича «Курские вечера». Она вышла в свет в конце 70-х годов прошлого века. Там Исаак Зельманович впервые попробовал «собрать в кучу» всё, что писали о Курске российские литераторы. Приведём некоторые эпизоды текста, связанные с Тютчевым. «Сильные эмоции вызвала встреча с Курском у поэта Фёдора Ивановича Тютчева. Он посетил город, возможно, в связи с необходимостью разрешить какие-то вопросы, касавшиеся его детей от Елены Александровны Денисьевой, курянки по происхождению. Фёдор Иванович остановился в городской усадьбе отца Е.А. Денисьевой (на её территории ныне размещена областная больница №1). Город детства Денисьевой произвёл на Тютчева самое прекрасное, поэтическое впечатление». Баскевич, видимо, ошибся. И его поправил краевед, кандидат исторических наук Юрий Бугров, который на сайте «Курск дореволюционный» в разделе «Литературные хроники» пишет: «Известен единственный приезд Фёдора Ивановича Тютчева в Курск. Случилось это летом 1869 года проездом из Москвы в Киев, а затем в Овстуг. Домыслы некоторых исследователей о том, что он решал какие-то проблемы детей от Елены Александровны Денисьевой, не имеют основания. Она не была уроженкой Курска и не бывала в нём никогда». Род Денисьевых очень известный и древний. Было несколько его «ответвлений» – Денисьевы московские, рязанские и другие. Юрий Бугров на одной из встреч с любителями краеведения в Курской областной научной библиотеке имени Асеева так ответил на вопрос о месте рождения Денисьевой: «Она никакой уроженкой Курска не является. Она петербурженка. Отец её – петербуржец, потом был в других местах. Он не уроженец Курской области». Но это, впрочем, особо ничего не меняет. Курянки тоже умели вдохновлять поэтов. Из стихотворения «Белая ночь» Бориса Пастернака: Мне далёкое время мерещится, Дом на стороне петербургской. Дочь степной небогатой помещицы, Ты на курсах, ты родом из Курска… Курские лампады Пастернаковская «Белая ночь» позволяет нам плавно перейти к Николаю Лескову, который тоже очень поэтично написал о наших краях, в частности и о летних ночах: «А ночь была самая тёмная, какую только можете себе вообразить. В лете, знаете, у нас около Курска бывают такие тёмные ночи, но претеплейшие и премягкие: по небу звезды как лампады навешаны, а понизу темнота такая густая, что словно в ней кто-то тебя шарит и трогает…». Это слова Ивана Северьяновича Флягина, главного героя знаменитого произведения Лескова «Очарованный странник». Конечно, сравнение звёзд с лампадами было не новым даже во времена Лескова. Вспомним фаталиста из лермонтовского «Героя нашего времени»: «Мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!.. И что ж? эти лампады, зажжённые, по их мнению, только для того, чтобы освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонёк, зажжённый на краю леса беспечным странником!». Но, согласитесь, всё равно приятно посмотреть курской летней «претеплейшей и премягкой» ночью на звёздное небо и тоже сравнить небесные светила с церковными лампадками. «Ведь, если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?». Так ведь?.. Классики о Курске Даниил Хармс (на момент написания письма, которое цитируется, пребывал, видимо, в скверном состоянии духа, что и немудрено, так как после лагерей был сослан в Курск): «Курск – очень неприятный город. Я предпочитаю ДПЗ (Дом предварительного заключения на ул. Шпалерной в Петербурге, первая в России специальная следственная тюрьма. – Ю. М). Тут у всех местных жителей я слыву за идиота. На улице мне обязательно говорят что-нибудь вдогонку. Поэтому я почти всё время сижу у себя в комнате. Город, в котором я жил в это время, мне совершенно не нравился. Он стоял на горе, и всюду открывались открыточные виды. Они мне так опротивели, что я даже рад был сидеть дома. Да, собственно говоря, кроме почты, рынка и магазина, мне и ходить-то было некуда…». Илья Ильф и Евгений Петров, «Золотой телёнок» (фрагмент, когда дети лейтенанта Шмидта делили на свои участки страну): «После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны тридцать четыре бумажки, и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, малоразработанный Минусинск и почти безнадёжный Ашхабад, Киев, Петрозаводск и Чита – все республики, все области лежали в чьей-то заячьей шапке с наушниками и ждали хозяев». Антон Чехов, из рассказа «Баран и барышня»: «Дело хорошее… Езжайте в Курск. Говорят, что уже в ста верстах от Курска пахнет щами и ползают тараканы. Хе, хе, хо… Небось, скука в этом Курске? Да вы скидайте шляпу! Вот так, не стесняйтесь! Егор, дай нам чаю! Небось, скучно в этом… ммм… как его… Курске?» Алексей Толстой, «Хождения по мукам» (в занятом деникинцами Ростове Вадим Рощин зашёл в цирюльню): «Взбивая пену и не торопясь намыливать Вадиму Петровичу щеки, парикмахер говорил: – Извиняюсь, вы не любите, когда берут за кончик носа? Есть, которые это просят. Я учился в Курске, наш мастер работал по старинке, – засовывал палец в рот клиенту, а для благородных держал огурцы. С пальцем – десять, с огурцом – двенадцать, – неплохие были деньги». Николай Полевой, из книги «Рассказы русского солдата»: «Отправляюсь в Ямскую слободу. Положение этой слободы и вообще Курска прелестно. Город стоит на горе, которую обтекает река Тускорь, и с некоторых мест взор обнимает пространство, усеянное деревеньками, селами, перелесками, нивами, верст на 20-ть. Если вы будете в Курске, советую вам пойти на берег Тускори к бывшему Троицкому монастырю и полюбоваться оттуда видом на Стрелецкую слободу, окрестности её и скат под гору к Тускори. Не менее хорош вид и на Ямскую слободу, которая раздвинулась по луговой стороне реки». Преддверие юга Довольно частое упоминание Курска в классической художественной литературе и переписке писателей связано, скорее всего, с двумя моментами. Во-первых, с относительной близостью к Москве и к более, скажем так, богатым литературой губерниям, например, Орловской (здесь достаточно упомянуть Лескова и Тургенева, в книгах которых Курск «мелькает» достаточно часто). А во-вторых, с тем неоспоримым фактом, что наш город расположен на пути, по которому испокон веков ездили на юг. Все, начиная от императоров и заканчивая артистами. Это точно подметил Константин Паустовский в своём большом произведении «Повесть о жизни» (состоит из шести книг). В книге «Беспокойная юность» (1954 год) он даёт свое описание Курска как «странного города». И объясняет эту странность: «Много было городов. Пришла весна и обрядила провинциальные пустыри и сточные ручьи своей чуть липнущей к пальцам, пахучей листвой. Весной мы были в высоком Курске, как бы завешанном до крыш грудами только что распустившихся веток. Знаменитые курские соловьи щёлкали, прислушиваясь к самим себе, в сырых рощах. Ленивая и холодная речонка Тускарь текла в мелких берегах, заросших жёлтыми калужницами. Странный город Курск. Его любят многие, даже никогда в нём не бывшие. Потому что Курск – это преддверие юга. Когда из пыльных и тяжёлых вагонов скорого поезда «Москва – Севастополь» открывались на холмах его дома и колокольни, пассажиры знали, что через сутки за окнами вагонов в предутреннем морском тумане розовыми озёрами разольётся цветущий миндаль и о близости «полуденной земли» можно будет просто догадаться по яркому свечению горизонта». Так – по пути на юг – остановились в Курске в своё время на пару дней поэты Маяковский и Асеев, да и генсек КПСС Леонид Ильич Брежнев, тоже в своём роде литератор, в конце 70-х годов прошлого века счёл нужным сделать остановку именно в Курске и прогуляться по вокзалу. КСТАТИ Куряне не стали рассматривать, кто из писателей каким образом отзывался о Курске (хорошо или плохо), и дали почти двадцати улицам литературные имена. У нас есть улицы Горького, Радищева, Чернышевского, Льва Толстого, Гайдара, Герцена, Добролюбова, Есенина, Кольцова, Воробьёва, Лермонтова, Ломоносова, Маяковского, Николая Островского, Пушкина, Фета, Чехова, Асеева. Старик Державин нас заметил Откуда есть пошла русская земля – все мы знаем из «Слова о полку Игореве». А вот откуда пошла в русской литературе череда курских цитат? Оказывается – от Державина. Уже упомянутый нами Исаак Баскевич в «Курских вечерах» писал: «Одним из первых (если не первым) в художественной литературе заметил курян Державин. Перечитывая оду Ломоносова о великом будущем России, в которой говорилось, как «Колумб российский через воды спешит в неведомы народы», Державин сделал пометку: «Пророчество, которое и сбылось через Шелихова». И в своем экземпляре сочинений Ломоносова первую из приведённых строк переправил таким образом: «Колумб наш Шелихов чрез воды…». А когда Григорий Иванович Шелихов, уроженец города Рыльска Курской губернии, прославившийся своими географическими открытиями, умер, Державин посвятил ему эпитафию, в которой использовал ломоносовский образ русского Колумба». Впрочем, ещё задолго до Державина и даже ранее «Слова о полку Игореве Курск упомянут в Печерском патерике, в описании святых Киево-Печерской лавры, а именно – в «Житии Феодосия Печерского», курянина. Это упоминание и стало основанием для установления даты «рождения» нашего города – 1032 год. Вот что значит попасть на страницы литературного произведения… Юрий МОРГУНОВ Фото из открытых источников