Аферист-большевик на службе у фашистов. Как Иван Амозов годами обманывал власти СССР и успел послужить Германии

Советский строй не слишком благоволил авантюристам, мошенникам и искателям приключений. Но даже в столь неблагоприятной социалистической среде периодически появлялись люди, которым удавалось превратить обман в образ жизни. Одного из них звали Иван Амозов. В 1920-е годы он создал себе биографию героя Гражданской войны, однако его всё же разоблачили и отправили в лагерь. Во время нацистской оккупации уголовник выдал себя за репрессированного священника и стал одним из руководителей Псковской православной миссии. После освобождения страны от врагов Амозова снова отправили за решётку, но в конце концов ему удалось добиться реабилитации. О похождениях предприимчивого преступника — в материале «Секрета». Дьячок, рабочий, дезертир Иван Амозов (по некоторым данным , при рождении он был Ершовым, а новую фамилию взял уже в сознательном возрасте) появился на свет в 1886 году в маленькой деревне Ульино в Олонецкой губернии. Юноша рос в религиозной крестьянской семье и поначалу казалось, что однажды он станет священником — Иван даже окончил два класса Петрозаводской духовной семинарии. Но, не доведя религиозное образование до конца, молодой человек ушёл послушником в Александро-Свирский монастырь, однако и там надолго не задержался. Следующие несколько лет Амозов провёл в паломничестве по разным монастырям — Тихвинскому, Осташковскому, Валдайскому, Старорусскому, Полоцкому и Валаамскому. Периодически он ненадолго устраивался на работу — так, несколько месяцев парень трудился молотобойцем на гвоздильном заводе в Петербурге. Осенью 1906 года Амозов снова оказался в столице. На сей раз он устроился на кожевенный завод, но и там надолго не задержался — опасаясь преследования из-за участия в забастовке, беспокойный юноша вернулся на родину в Ульино. После этого была работа учителем в Тихвинском уезде и новое паломничество по православным обителям. В одной из них заметили сильный голос Амозова и посоветовали ему окончить курсы псаломщиков, что он и сделал. Иван даже начал служить в церквях и монастырях Новгорода, но в конце 1909 года снова свернул с пути церковнослужения и вернулся в Петербург на гвоздильный завод, где работал несколько лет назад. Новоиспечённый рабочий быстро влился в забастовочное движение. Но его задержали и сослали в Златоуст на 4 года. Там он сблизился с марксистскими кружками рабочих и завёл новые знакомства в этой среде. После начала Первой Мировой войны Амозов уехал в Новгород и вернулся к службе псаломщиком, рассчитывая таким образом избежать мобилизации. Но не срослось. В 1915 году бронь для псаломщиков отменили, и в ноябре вчерашний дьячок оказался в армии. Через некоторое время Иван попытался дезертировать, попался, угодил в дисциплинарный батальон, затем снова самовольно оставил часть и застал Февральскую революцию уже в Петрограде. Именно в эту кровавую эпоху хаоса, смуты и неопределённости «таланты» Амозова раскрылись по-настоящему. Старый большевик В первые месяцы после революции Амозов был сторонником эсеров и даже занимался распространением партийных листовок и литературы. Но и в политических взглядах новоявленный революционер не отличался постоянством. Уже в апреле 1917 года на одном из митингов он повстречал старых знакомых из марксистских кружков Златоуста и под их влиянием примкнул к большевикам. Вскоре после Октябрьской революции Иван начал выстраивать партийную карьеру — его абсолютная беспринципность служила в этом отличным подспорьем. В 1918 году Амозов занимался агитационной работой в нескольких регионах, в основном на юге страны. Уже в 1919 году он стал начальником активной части Особого отдела Западного фронта (т.е. занимался военной контрразведкой), а затем начальником оперативного отдела ВОХР (войск Внутренней Охраны Республики) Восточного фронта. В декабре 1919 года Иван Амозов наконец получил партбилет Коммунистической партии, при этом приписав себе лишний стаж — в документе утверждалось, что в партии он состоял ещё с 1910 года. Годы спустя ему пришлось сильно пожалеть об этой уловке, но пока карьера шла только в гору. В 1920-1921 годах «революционер» работал председателем трибунала войск ВОХР Приволжского Военного округа — сначала в Симбирске, а потом в Казани. В 1922 году он стал комиссаром санатория в Кисловодске и Наркомом юстиции в Кабарде. Тогда же Амозов подал серию ходатайств в только что образованное Общество старых большевиков, которое в том числе оказывало материальную помощь партийцам с определённым стажем. На основании подложных заявлений бывшего дьячка признали ветераном революции, и выдали ему орден Красного Знамени, а также особый паёк. С вероломством Амозова могло сравниться разве что его тщеславие. В некоторых источниках приводятся данные о том, как он добился для себя персонального места в экспозиции историко-революционных музеев Петрозаводска и Новгорода. Похожий трюк он попытался провернуть в Лодейном Поле — небольшом райцентре в Ленинградской области — но директор местного музея не нашёл подтверждений рассказам самозванца, и тому пришлось уйти ни с чем. В последующие ходы мошенник сменил не одну должность в самых разных советских структурах и организациях. Он был секретарём комитета партии в гараже ВЦИКа, заместителем председателя Военного трибунала Западного военного округа и даже и заместителем директора театра Мейерхольда (и по совместительству секретарём местной партийной ячейки). К концу 20-х Амозов уже занимал должность секретаря Государственного объединения музыкальных, эстрадных и цирковых предприятий. Также он выбил себе пенсию и право на ношение наградного жетона «Честному воину Карельского фронта» — всё это благодаря способности сочинять убедительные легенды о своих воображаемых подвигах. Так, по утверждению авантюриста, он лично участвовал в аресте царя Николая II, встречал Ленина при его возвращении в Россию, получил несколько ранений в борьбе за советскую власть (одно из них при штурме Зимнего дворца), геройски сражался с белогвардейцами на разных фронтах и т.д. Успешной карьере не помешало даже убийство, совершённое Амозовым 25 августа 1928 года в одной из гостиниц Новгорода. В тот вечер мошенник напился в ресторане и вступил в конфликт с военнослужащим по фамилии Кузьмин. Затем «старый большевик» пригласил противника к себе в номер для дальнейшего выяснения отношений. Решить дело миром не получилось, и пьяный Амозов застрелил Кузьмина. Никакого наказания за это не последовало: убийца заявил, что его обидчик был троцкистом, а сам он не смог совладать со своими чувствами и совершил преступление «в состоянии невменяемости». Осуждённый В 30-е карьера Амозова продолжала двигаться по восходящей. В 1933 году он служил в спецотделе прокуратуры на должности помощника прокурора при особоуполномоченном ОГПУ СССР. В 34-м «ветеран» стал заместителем начальника политотдела Московской областной милиции, а годом позже недолго работал в Спецколлегии Областного суда в Ленинграде, после чего занял должность помощника начальника политотдела Ленинградской городской и областной милиции. Наконец, в феврале 1936 года Амозов попытался претендовать уже на должность начальника одного из отделов милиции, но на этом его везение закончилось. Оперативник Георгий Евсеев, которому поручили проверить биографию соискателя, обнаружил в его извилистом жизненном пути несколько нестыковок и основательно взялся за дело. В результате внимательного изучения документов, опросов свидетелей и сопоставления фактов тщательно выстроенный Амозовым образ героя-революционера рухнул, как карточный домик. Выяснилось, что родители Ивана не были политическими ссыльными, как он утверждал, что участия в боях с белогвардейцами он тоже не принимал, а самое главное — что никакого партийного стажа с 1910 года у Амозова не было. Доказательства были налицо, и преступнику не оставалось ничего другого, кроме как признать свою вину. В июне 1936 года его исключили из рядов партии и осудили за «мошенничество, имевшее своим последствием причинение убытка государству или общественному учреждению» на пять лет исправительно-трудовых лагерей. О жизни мошенника в заключении почти ничего не известно — кроме того, что он отбывал наказание на Колыме и освободился 15 июня 1941 года, то есть за неделю до начала Великой Отечественной войны. До сентября он оставался на Колыме вольнонаёмным, затем отправился в Москву, а оттуда собирался попасть в Ленинград, чтобы увидеть жену и сына. Осуществить этот план не удалось: к тому времени наступавшие немецкие войска уже взяли город в блокаду. «…Вследствие близости фронта, поезда не ходили, и я пошёл в Ленинград пешком. В последних числах сентября или в первых числах октября в 5 км от дер. Липка я был взят пленным немцами. Попав в плен к немцам, я выдал себя за священника», — вспоминал Амозов во время допросов спустя много лет. Он также заявлял, что незадолго до пленения получил «специальное задание от органов НКВД»: именно сотрудники ведомства якобы посоветовали ему притвориться священнослужителем, чтобы в тылу проводить работу в пользу Советского Союза. Хотя, учитывая предыдущую биографию этого человека, никакого задания от НКВД, скорее всего, не было. Более того, дальнейшие события показали, что новоявленный священник не только не собирался бороться с фашистами, а поступил наоборот. Пособник После пленения Амозов попал в лагерь, расположенный в посёлке Мга под Ленинградом. Там он познакомился с православным священником Соболевым, который однажды пришёл отпевать умерших заключённых. Узнав, что в прошлом Иван был псаломщиком, Соболев посоветовал ему использовать этот факт биографии, чтобы выбраться из лагеря. Как известно, СССР был атеистическим государством, а православных священников подвергали гонениям, арестовывали и даже казнили. Но несмотря на последовательную антирелигиозную политику, значительная доля сельского населения продолжала верить в бога и с большим уважением относиться к священникам. Этим решили воспользоваться нацисты. Под их руководством на части оккупированных территорий на севере страны была создана Псковская православная миссия, главной задачей которой стало проведение антибольшевистской агитации среди верующих. Амозов послушал совета Соболева и обратился к администрации лагеря с просьбой об освобождении, а также сообщил о готовности служить в качестве православного священника. Во время допросов он заявил немцам, что у него уже был пастырский опыт, но затем большевики подвергли его репрессиям. Справка об отбытии заключения на Колыме сыграла преступнику на руку — по его собственному признанию, документ помогал «находить к себе расположение как якобы репрессированного священника советскими органами». В октябре 1941 года Амозова выпустили из лагеря и он начал исполнять священнические обязанности в церкви в деревне Лезье. В феврале 1942 года его обязали явиться во Псков для регистрации в качестве священника и получения рекомендаций по пасторской службе. Он настолько очаровал начальство, что позднее его как примерного священника направили в Ригу, где представили создателю православной Миссии митрополиту Сергию, а затем и вовсе поручили заведовать церковной жизнью в целом прифронтовом округе у Ленинградского фронта. По просьбе псковского отдела СД (службы безопасности нацистского государства) даже дважды выступил по радио с рассказами о том, как безжалостно его преследовали большевики. На новой должности «отец Иоанн» (так теперь звали Ивана Амозова) смог развернуться по-настоящему. Изрядную часть времени он тратил на написание доносов в СД на прихожан и духовных лиц, обвиняя их в политической неблагонадёжности, симпатиях к СССР, нелюбви к Гитлеру и других «прегрешениях». Поводом, как правило, становились личная неприязнь или корыстные побуждения — Амозов даже вымогал у своих жертв деньги, угрожая в случае невыплаты упечь людей в тюрьму. Известно как минимум у двух случаях, когда доносы самозванца заканчивались расстрелами: так казнили гатчинского протоиерея Александра Петрова и орлинского священника Иоанна Суслина. В какой-то момент поток доносов стал настолько огромным, что насторожил даже сотрудников СД, которым приходилось перепроверять эти сведения. К тому же на Амозова также начали поступать жалобы, в которых говорилось о его ненадлежащем поведении — например, ругани в церкви. Результатом стал запрос от СД в Управление Миссии, который заканчивался вопросом: «что Миссия намерена с ним делать?». Наказание оказалось скорее символическим — митрополит Сергий распорядился перевести «отца Иоанна» в Псковский кафедральный собор, чтобы он находился под контролем членов Управления Миссии. Судя по всему, это стало для коллаборациониста тяжёлым ударом: он ушёл в запой, после чего ему запретили служить в церкви. Но и из этой ситуации хитрому мошеннику в конце концов удалось выйти без последствий: осенью 1943 года он покаялся и получил прощение, а заодно был восстановлен в правах. К тому времени дни нацистов, да и самого Амозова в статусе священника были сочтены: Красная армия перешла в наступление и постепенно освобождала оккупированные территории. 26 октября 1944 года мошенника арестовали в Ленинграде. Но и тут ему повезло — уже в который раз. «Отца Иоанна» не повесили и не расстреляли, а приговорили к 20 годам лагерей за измену родине. Фактически он отбыл меньше половины наказания – его реабилитировали в октябре 1954 года. Имя Амозова до сих пор значится в списках жертв политических репрессий. О последнем этапе жизни Амозова известно мало. После освобождения он жил в Ленинграде с новой женой и пытался добиться восстановления привилегий, полученных до ареста в 1936 году. Умер мошенник только в 1978 году в возрасте 92 лет.