По локоть в крови, или Зачем женщины выходят замуж за убийц
С мужем Виктория Михайлова может видеться всего шесть дней в году. Свидания проходят в гостинице при колонии для пожизненно осужденных «Вологодский пятак», где ее супруг Олег Михайлов, киллер ореховской ОПГ, отбывает наказание. Виктория сама написала первое письмо человеку, на счету которого девять убийств. Через полгода они зарегистрировали брак. Евгения Голец, адвокат из Читы, вышла замуж за своего подзащитного — тоже киллера преступной группировки, приговоренного к 22 годам лишения свободы.
Хотя семейная жизнь этих женщин по большей части проходит в переписке, они просят не называть себя «заочницами». И заверяют: их отношениями правит любовь. Что заставило успешных женщин вступить в брак с преступниками, причем осужденными по тяжким статьям, попыталось разобраться РИА Новости.
«Зачем Вам это, Вика?»
Виктория Михайлова носит на безымянном пальце сразу два обручальных кольца — свое и мужа. В исправительных учреждениях, тем более особого режима, украшения строжайше запрещены. Порядки по ту сторону колючей проволоки Виктория знает хорошо: до 2002 года она работала дознавателем в одном из отделений полиции Пермского края. Уволилась в звании старшего лейтенанта.
«Естественно, как человек, который пять лет отдал правоохранительной системе, я понимаю, сколько горя несет каждое преступление. И, конечно же, никогда не думала, что свяжу судьбу с осужденным, тем более по тяжким статьям. Но сердцу не прикажешь...» — на этой фразе суровый дознаватель превращается во влюбленную школьницу.
© © из личного архива /// До 2002 года Виктория Михайлова была дознавателем Впрочем, к моменту знакомства с Олегом Михайловым, киллером ореховской ОПГ, она уже давно не имела отношения к правоохранительной системе.
После увольнения из органов получила два высших экономических образования, открыла в Перми небольшое дело — организует концерты. «Я не интересовалась уголовным миром, не читала статей о происшествиях. Когда ты в течение пяти лет разбираешь, кто кого первым ударил в пьяной драке, быстро теряешь к криминальной теме интерес. Но материал об Олеге Михайлове, который совершенно случайно попался мне на глаза, почему-то открыла. И прочитала до конца. Помню, что меня больше всего возмутило: хотя человек сам пришел в прокуратуру, написал явку с повинной, сотрудничал со следствием, его все равно приговорили к пожизненному лишению свободы. Я начала себя ловить на мысли, что дело Михайлова не выходит у меня из головы. И через месяц написала Олегу первое письмо».
Спустя четыре дня Виктория нашла у себя в почте ответ с электронного адреса колонии.
В том, первом послании Михайлов искренне недоумевал, зачем ей вступать с ним в переписку:
«Я пытаюсь вас понять, осмыслить каждое ваше слово, почувствовать, что ли. Честно вам скажу, Вика, для меня это впервые. Может быть, вы что-то не так прочитали обо мне? Я не просто бандит в прошлом. На моих руках кровь девяти людей. Я человек, пожизненно осужденный…»
Но Виктория прочитала все «так». Олег Михайлов. Прозвище — Хохол. Родился на Украине, проходил службу в ВДВ, там и научился стрелять. После армии вернулся домой, но работы не нашел. «Выручил» бывший сослуживец, один из лидеров ореховской ОПГ, — предложил перебраться в Москву. Первое время Михайлов занимался слежкой, установкой прослушивающих устройств. Потом получил статус штатного киллера группировки. Среди его жертв — бывший замначальника столичного УБЭПа Нодари Гелашвили, заместитель главы Фонда развития правоохранительных органов Сергей Дроздов.
В криминальном мире за Михайловым закрепилась страшная слава: якобы он растворял тела жертв в кислоте, закатывал в бетон.
Виктория уверяет, что все это выдумки журналистов. А сам Хохол в интервью утверждал, что этой «грязной работой» занимался «чистильщик» по имени Витас. В первую волну ареста «ореховских» Михайлов не попал, поступил в Институт международного права и экономики, работал юрисконсультом в банке. Но после того как взяли его друга Сергея Махалина, сам сдался следствию. Михайлов рассчитывал, что за сотрудничество срок ему скостят, однако в итоге его приговорили к пожизненному.
«Я добрый, спокойный…»
Все письма от Олега Виктория выкладывает в соцсети. Так, например, начинается поздравление с Новым годом (орфография сохранена):
«Здравствуй, моя прекрасная Зеленоглазка!!! Здравствуй, моя Половиночка! Моя родная, моя хорошая, моя желанная, любимая-любимая, единственная-единственная моя, и только моя Красавица, моя Вика, моя Викуличка, моя Виктория, моя на всю жизнь обожаемая Женушка, мое нежное Сердечко!..»
А это — одно из первых писем после знакомства:
«Вы спрашиваете, какой я по характеру? Наверное, я добрый. Нет, Вик, без всякого «наверное» — я добрый, спокойный. Меня легко обидеть, но обиду я долго не храню в себе, забываю. Всех прощаю, кто делает мне зло. <…> Не терплю насилия. Да, и это честно! Как бы странно ни звучало из моих уст, после того как вам стало известно о моей «деятельности».
— Виктория, вы ему и правда верите?
— Конечно. Я знаю, что многие заключенные переписываются с женщинами ради посылок, денег. Некоторые даже выставляют конкретную таксу — сколько стоит общение. Олег не такой. Он искренний.
Михайлова утверждает: если бы в первых письмах Олег попросил у нее материальной помощи, если бы использовал в речи тюремный жаргон, она бы тут же прервала общение. Однако ничего этого не было.
«Конечно, мы говорили о его преступлениях. Но ничего шокирующего из серии «растворял тела в кислоте» я не услышала. Через четыре месяца переписки он выслал мне два своих приговора. Я их прочитала от начала до конца».
Восьмого мая Михайлов признался Виктории в любви, 9-го — сделал предложение. А 25 мая она приехала в "Вологодский пятак" на первое свидание, даже не представляя, как выглядит ее визави — последние опубликованные фотографии киллера были сделаны на суде больше десяти лет назад.
"Только не нужно писать, что все это от безысходности, — просит Виктория. — Я не испытываю недостатка в мужском внимании. У меня четверо детей: двое взрослых, двое маленьких. После того, как мы с Олегом поженились, я познакомилась еще с несколькими женщинами, оформившими отношения с пожизненно осужденными. И могу вас заверить — это состоятельные, уверенные в себе девушки. У кого-то, как у меня, есть свой бизнес, кто-то работает в банке. У всех за плечами один или несколько браков".
Регистрацию назначили на 20 сентября 2018 года. До колонии Виктория добиралась сутки из Перми на поезде. До этого на заказ сшила себе белое платье. Фату посчитала неуместной.
«Конечно, досмотр строгий — прощупывают всю одежду. А церемония проходит так же, как и в гражданском ЗАГСе. Единственное — нельзя пронести телефон, его забирают на проходной. Кроме того, запрещено кричать «горько». Впрочем, у нас и некому было: из гостей присутствовали только сотрудники колонии и журналисты с фотографами».
После росписи — трехдневное свидание, на которое Михайлова привели под конвоем, и дорога обратно в Пермь.
— Как отреагировали родные, узнав о вашем выборе?
— Нормально. Я думала, будет хуже. Они знают, что я женщина серьезная. Если так решила, значит, оно того стоит.
Виктория уверяет: даже из знакомых от нее никто не отвернулся.
«Все, кто со мной общался до этого — коллеги, бывшие одноклассники, — со всеми я держу связь. Бывает, в соцсетях незнакомые люди пишут гадости. Но таких я просто блокирую».
Она готова к тому, что супружеская жизнь впредь будет проходить в стенах гостиницы при колонии. Хотя и надеется на пересмотр приговора. На вопрос, оправдывает ли она Олега, Виктория отвечает категорично:
«Ни в коем случае. Он совершил преступление и отбывает наказание».
Однако спустя несколько минут в ее речи все же проскальзывает:
«Конкретно Олега на эту дорогу подтолкнула семейная жизнь — не было денег, ребенок болел. К тому же он раскаялся. Еще когда пришел в прокуратуру и написал признание в совершенных преступлениях. Сейчас это другой человек…»
«Женщин, связавших жизнь с уголовниками, считала сумасшедшими»
Мужем и женой адвокат из Читы Евгения Голец и лидер одной из забайкальских ОПГ («осиновские») Дмитрий Ведерников стали шесть лет назад. До этого были в статусе адвоката и доверителя. Оформили отношения в СИЗО.
© © из личного архива /// Евгения Голец 10 лет назад , примерно тогда она занялась делом Ведерникова Евгения Голец 10 лет назад , примерно тогда она занялась делом Ведерникова Сейчас Ведерников отбывает наказание в исправительной колонии строгого режима в Красноярске. За 11 убийств и четыре покушения на убийство его приговорили к 22 годам лишения свободы. Девять уже отсидел. Когда Дмитрий освободится, Евгении будет 52. Впрочем, ее это не смущает.
Говорит, что когда она согласилась на предложение руки и сердца, ему грозило пожизненное.
«Но даже в этом случае я бы сказала «да».
Пока же их семейная жизнь расписана на годы вперед: три длительных свидания по три дня, три коротких, во время которых общаться можно только по телефону через стеклянную перегородку.
Евгения совсем не похожа на адвоката — скорее, на актрису. У нее выразительные черты лица, мягкий голос.
«Я Диму никогда не обеляла. Понимаю, что он сидит за жестокие преступления, — сразу расставляет акценты она. — После «осиновских» наши органы раскрыли и другие ОПГ. И если группировка, в которую входил Дмитрий, устраняла в основном конкурентов, то есть таких же бандитов, то другие убивали без разбора. Копали могилы летом впрок, потому что знали — зимой это будет сделать сложно. Это не оправдание — просто иллюстрация. Сам Дмитрий осознает тяжесть совершенных им преступлений. И искренне раскаивается».
Из автобиографической книги Дмитрия Ведерникова «Зеркало»:
«Я сразу бью ногой и ломаю нос. Мясник падает на живот, я давлю ему коленом между лопаток, кто-то защелкивает наручники на запястьях. <…> Находим заброшенный участок с разрушенной баней, которая будет хорошо гореть. Высокий полусгнивший забор, окон нет, значит никто не станет ворошить пепелище. Перекидываем Мясника через забор, кладем тело на полок бани, обливаем все бензином и поджигаем. Никаких эмоций, никаких терзаний. Никаких сомнений в своей правоте. Саня Пагадай отомщен».
До знакомства с Дмитрием Евгении и в голову не могло прийти, что она решится связать жизнь с преступником. Женщин, влюблявшихся в арестантов, она не просто не понимала — осуждала.
«Часто ко мне на консультацию приходили девочки, просили заняться делами их возлюбленных, которые сидят в СИЗО или колониях. Я видела, как они переживают, как готовы отдать последние деньги, чтобы нанять для своих мужчин адвокатов. Когда надежды нет, они все равно осаждают тебя звонками, намекают, что готовы вызволить любимого даже незаконными методами. Для себя я каждый раз отмечала, что никогда бы так не поступила. «Как можно быть такой глупой, чтобы лучшие годы своей жизни потратить на мужчину, находящегося за решеткой?» — рассуждала я. Этих женщин я считала либо сумасшедшими, либо очень несчастными».
Букет роз из-за решетки
У Евгении же на тот момент жизнь била ключом: рядом был, как ей тогда казалось, любимый мужчина, вместе они воспитывали дочь. Работой она тоже была обеспечена — в составе группы адвокатов вела процесс еще одного забайкальского криминального авторитета — соратника Ведерникова. Чуть позже ей предложили переключиться на дело «Ведеры».
Евгения поясняет: криминальное прошлое Дмитрия тогда только начали раскручивать, а в обвинительном заключении были лишь экономические составы преступлений. Потом добавили несколько разбойных нападений и вымогательств. Убийства в уголовном деле возникли значительно позже.
Когда она впервые посетила Ведерникова в СИЗО, тот находился в блоке для особо опасных преступников — так называемом «спецпродоле».
«Даже пройти туда для адвоката сродни испытанию, — вспоминает Голец. — Сперва тебя ждет тройной досмотр, чуть ли не под юбку заглядывают, чтобы проверить, не проносишь ли ты чего-то запрещенного. Все время беседы в глазок за вами наблюдает сотрудник ФСИН — он ни на секунду не выпускает из поля зрения адвоката и подзащитного. Работать в таких условиях морально очень тяжело. Когда ты видишь, что тебя прослушивают, разглядывают, приходится чуть ли не шепотом общаться с доверителем или писать свои доводы на листе бумаги. Помню, после первого визита я подумала, что больше никогда сюда не вернусь».
Но возвращалась чуть не ежедневно.
«Мне Дмитрий понравился. Он не производил впечатления уголовника: приятный в общении, начитанный. Однако для меня отношения с подзащитным были табу. Хотя я уже знала о нескольких романах между защитниками и их доверителями даже в нашем городе. Это явление легко объяснить: на воле мужчина, чтобы понравиться женщине, всегда надевает маску. Он может пригласить ее в дорогой ресторан, заехать за ней на красивой машине. У заключенного же нет других козырей — он такой, какой есть».
Хотя в плане сюрпризов Ведерников был изобретателен.
«Однажды он меня предупредил: «Завтра тебе привезут документы, посмотри. В назначенный час я нехотя спустилась к подъезду, а там стоял парень с огромным букетом белых роз: «Это вам от Димы».
Евгения вспоминает, как во время визитов называла своего клиента на «вы», хотя понимала, что дистанция между ними все сокращается.
«Он бесился, воспринимал это как личное оскорбление. Я его осаживала: «Мы работаем. По-другому не будет».
Спустя еще несколько месяцев Дмитрий сделал Евгении предложение.
— Вы дали согласие прежде, чем узнали про убийства?
— Тогда я уже примерно предполагала, что он совершил. Дмитрий сам собирался рассказать обо всем, не хотел начинать отношения с таким «багажом». Но в деталях обстоятельства некоторых убийств мне известны не были.
«Люди от меня отвернулись»
Когда следствие по убийствам было в самом разгаре, они расписались. Евгения рассказывает: все прошло очень буднично, не было ни белого платья на невесте, ни костюма на женихе.
«В СИЗО даже если люди и расписываются, то не в торжественных нарядах. В колонии после церемонии молодым могут дать трехдневное свидание. А в СИЗО расписали, закрыли журнал, дают еще минут 15 пообщаться, а потом его уводят под конвоем. Что касается торжественного костюма, то его достаточно сложно передать. В изоляторе по регламенту положено иметь один спортивный костюм — вот в нем и женись. Чтобы передать парадный, нужно отстоять в очереди несколько дней. Да еще там каждый шов, каждую складочку проверят».
Несмотря на обретение законного статуса, они еще долго скрывали свои отношения. Как объясняет Голец, прежде всего чтобы обезопасить ее.
«После того как Дмитрий заключил досудебное соглашение, и ему, и мне начали поступать угрозы от криминалитета. Было понятно, что женщиной в статусе жены манипулировать легче. Ко мне даже была применена программа защиты свидетелей».
— Как ваши родные отнеслись к такому браку?
— Приняли. Родители видели, как я изменилась после встречи с ним, сколько он для меня сделал. Ведь когда возникли наши отношения, я умирала. В прямом смысле. У меня диагностировали серьезное заболевание, которое в Чите было вылечить невозможно. Тогда я жила с другим мужчиной, но он ничего не сделал, чтобы помочь мне. А Дмитрий нашел в Москве клинику, отправил меня на лечение. После разработал для меня программу тренировок для восстановления, это помогло мне выжить. И все это будучи за решеткой.
А вот в профессиональной среде Евгению не поддержали. Коллеги сразу предупреждали: «Не рискуй, не связывайся, ты поставишь крест на своей карьере». Так и вышло.
«Люди от меня отвернулись. Дел у меня сейчас практически нет, коллеги крутят пальцем у виска. Но я знала, на что шла. И ни о чем не жалею. Если бы была возможность отмотать пленку жизни назад, я бы поступила точно так же».
Вместо постскриптума
Ореховская преступная группировка в 90-е была одной из самых влиятельных и жестоких в Москве. По информации следствия, на их счету не менее 50 убийств и покушений. Расправа над вором в законе Виктором Коганом (Моней) — лишь один из эпизодов.
Авторитета вместе с телохранителем расстреляли в помещении зала игровых автоматов, после чего в самом казино устроили погром. Затем члены банды переключились на случайных прохожих: их жестоко избивали и грабили.
«Осиновские» — одна из самых крупных группировок в Забайкалье.
Ее участники совершили более 30 убийств. Порой действовали среди бела дня в центре Читы. Все было четко спланировано. Например, преступных авторитетов Андрея Княжева и Николая Парыгина «осиновские» похитили с территории строительной базы, переодевшись в форму сотрудников спецназа. После чего обоих закололи ножами, а тела закопали в лесу.
Местные СМИ сообщали: «операцией» руководил лично Дмитрий Ведерников.