МВД России сообщило о прекращении уголовного дела в отношении москвички Екатерины Конновой, матери ребенка с ДЦП, которая попыталась перепродать купленное ей лекарство (диазепам, внесенный в 2013 году в список психотропных веществ, оборот которых в России ограничен) после того, как оно оказалось лишним. Представитель министерства заявил, что в результате тщательной проверки не нашли в действиях женщины злого умысла. Ранее сам министр внутренних дел РФ Владимир Колокольцев поручил начальнику столичного главка МВД Олегу Баранову оценить обоснованность возбуждения уголовного дела. О происходящем рассуждает Георгий Бовт. Дело москвички Екатерины Конновой мгновенно обрело широкий общественный резонанс. Почти сразу после ее задержания новость появилась практически во всех ведущих СМИ, а в интернете начался сбор подписей в поддержку матери больного ребенка. Наверное, в данном случае был установлен своеобразный рекорд скорости реакции ответственного ведомства, в данном случае МВД. Возможно, сказалась реакция не только общественности, но и Кремля. В пятницу, 6 июля, пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков сообщил, что в Кремле будут наблюдать за ситуацией, подчеркнув, что дело требует особого внимания и в нем не должно быть формального подхода. Вопрос был закрыт спустя несколько часов после заявления Пескова. Часто в таких случаях делаются несколько иные заявления: мол, это не вопрос Кремля, все надо делать по закону. Данная ситуация на публику выглядела уж как совсем дикая, да еще и СМИ раструбили о ней в разгар чемпионата мира по футболу, когда имидж страны вроде бы стал улучшаться. Хорошо, что этот конкретный случай разрешился столь быстро и благополучно, но не решилась пока сама проблема доступа к некоторым лекарствам родителей детей с тяжелыми заболеваниями, для лечения которых требуются редкие зарубежные препараты. Дикий ведь не только этот случай. Дикая сама ситуация, когда полицейские сидят «в засаде» на форумах несчастных родителей и берут их «на живца». Чиновники Минздрава вовсе там не сидят, чтобы «вылавливать» хотя бы отдельные случаи и предлагать свою помощь тем, кто в ней остро нуждается. Эти люди оказались в интернете во многом потому, что не смогли решить свои проблемы в офлайне. Проблема, возможно, в том, что сама система регистрации лекарственных препаратов, достаточно широко применяющихся в Европе, слишком сложна и забюрократизирована. Всякий ли раз, к примеру, для регистрации того или иного препарата, созданного ведущими фармацевтическими компаниями мира, нужно проводить отдельные клинические испытания в России, где такие препараты сами создать не могут? Очевидно, что законодательство в этой части несовершенно и требует доработки. В том же деле Конновой антинаркотическое законодательство было использовано без реальной общественной угрозы, фактически ради пресловутой палочной системы. Также был нарушен принцип незначительности данного правонарушения. В России по-прежнему недоступны некоторые сильные препараты и обезболивающие, необходимые больным эпилепсией, раком и другими тяжелыми заболеваниями. Разрешен ввоз незарегистрированных лекарств лишь по индивидуальным жизненным показаниям конкретного пациента. В каждом отдельном случае оформляется отдельное разрешение на ввоз препарата через министерство здравоохранения. Почему такие решения не могут быть прецедентными для определенных типов заболеваний? Почему круги бюрократических согласований надо каждый раз проходить заново? В последние годы были сделаны некоторые послабления в сфере оборота таких препаратов. Не дикой ли является ситуация, когда работа по отмене неоправданных запретов и ограничений проходит через историю нелепых уголовных дел или трагических смертей тех, кто стал жертвами таких запретов? Руководитель Центра паллиативной медицины города Москвы Нюта Федермессер на своей странице в Facebook написала, что еще в 2015 году на «прямой линии» с президентом обсуждалась ситуация, при которой в России нет лекарственных форм, облегчающих страдания неизлечимо больных детей. По ее словам, благотворительные фонды «Вера» и «Подари жизнь» неоднократно писали письма с просьбами незамедлительно декриминализировать деяния, связанные с нарушением оборота сильнодействующих обезболивающих препаратов. Более того, идея была поддержана президентом и премьером. Но пока мы знаем лишь, что такие препараты появятся в России не ранее 2022 года, пишет Федермессер. Так что страдающим больным предложено потерпеть. Или умереть.