Как стал обвиняемым журналист, готовивший разоблачение группы «Сумма»
Уголовное дело в отношении владельцев группы «Сумма» могло быть возбуждено еще год назад. Тогда московский журналист Андрей Красавин провел расследование злоупотреблений, связанных с деятельностью Новороссийского морского порта, который входил в состав группы. Однако в результате ответных шагов «Сумме» не только удалось предотвратить публикацию этого текста, но и добиться возбуждения уголовного дела в отношении самого Красавина – ему инкриминировали вымогательство денег у компании. На днях прокуратура отказалась утвердить обвинительное заключение по этому делу и вернула материалы следствию. События развивались следующим образом. В феврале 2017 года Красавин готовил материал, где вскрывались крупные финансовые нарушения, обнаруженные в «Сумме». О подготовке публикации стало известно сотруднику PR-службы группы Екатерине Гришковец. Она обратилась к Красавину и предложила увидеться. Встреча состоялась, на ней журналист подтвердил, что информация собирается, и статья должна выйти. Через несколько дней Красавину позвонил уже советник президента группы «Сумма» Константин Панин. «Проблема есть с вашим журналом, надо ее решить», - заявил он. Лингвистическая экспертиза телефонных переговоров журналиста и представителя «Суммы» была в дальнейшем проведена в Федеральным центре судебных экспертиз Минюста России. Эксперты пришли к выводу, что Красавин «не сообщает о своей заинтересованности в получении денежных средств». Кроме того, специалисты не обнаружили «лингвистических признаков побуждения» с стороны журналиста «к передаче денежных средств, в том числе в форме требования, совмещенного с угрозой». Однако у сотрудников полиции ЦАО Москвы и оперативника окружного подразделения УФСБ на этот счет сложилось иное мнение. Они посчитали, что журналист угрожает «Сумме» выходом негативного материала и требует с группы $200 000 за то, что он не будет опубликован. В марте 2017 года следователь ОВД «Арбат» вызвал Красавина на допрос, после чего обратился в суд с ходатайством о его аресте, обвинив в вымогательстве (ст. 163 УК РФ; до 15 лет заключения). Пресненский суд Москвы, однако, отказал следователю и поместил журналиста под домашний арест. Далее следователь совершает шаги, заставляющие усомниться в его профпригодности. Он проводит обыски у Красавина, ничего не находит и просто выбрасывает все бумаги по обыску. И лишь спустя год, а не три дня, как требует УПК, обращается в суд с уведомлением о проведенном обыске. Следователь назначает лингвистическую экспертизу в учреждении, находящемся по адресу массовых регистраций, и знакомит Красавина с постановлением о назначении экспертизы после ее начала. Сама эта экспертиза заслуживает особого разговора. Проводила ее сотрудник полиции, преподаватель огневой подготовки Московского университета МВД. Какими специальными познаниями в области лингвистики обладает специалист по огневой подготовке, так и осталось тайной. Не менее загадочно и то, как действующий офицер полиции в рабочее время проводила экспертизу совершенно не по адресу своей службы. Эти вопросы редакция L.R направила в университет МВД, но каких-либо комментариев от его руководства получить не удалось. В отличии от ФЦСЭ Минюста, лейтенант полиции, преподаватель огневой подготовки, нашла в телефонном разговоре Панина и Красавина угрозы и требование передачи денег со стороны последнего. На чем именно основаны такие выводы, эксперт в исследовательской части экспертизы не указывает. Защитник Красавина, адвокат коллегии адвокатов Defence Алексей Галаев, сам в прошлом старший следователь по расследованию организованной преступной деятельности, заявил L.R: «Предварительное следствие, которое ведется в отношении моего подзащитного, осуществляется с такими грубейшими и разнообразными нарушениями уголовно-процессуального законодательства, что их можно смело заносить в учебники для студентов юридических факультетов в качестве иллюстрации того, «как не надо расследовать уголовные дела». По словам Галаева, на протяжении целого года расследования следователем так и не было установлено, в чем выражался предварительный сговор между обвиняемыми (журналистом и руководством издательства, к которому он переадресовал представителя «Суммы»), и не указан момент его возникновения. «Не доказано наличие у Красавина прямого, конкретизированного умысла и корыстной цели на совершение преступления, - перечисляет Галаев. - Не указано, какие конкретно слова Красавина расцениваются как требования о передаче денежных средств, и какие конкретно угрозы высказывались в адрес потерпевшего. Не собрано доказательств, подтверждающих, что обвиняемые обладали какими-либо сведениями, позорящими потерпевшего». Адвокат отмечает грубые нарушения и при проведении большинства следственных действий. Это неправильная нумерация страниц или ее отсутствие вовсе, нет подписей понятых, отсутствуют поручения следователя по проведенным оперативными сотрудниками следственным действиям, в постановлении о производстве обыска указан номер соседнего дома, ряд документов просто изъят из уголовного дела и т. д. Что же в сухом остатке? В 2017 году журналист Андрей Красавин хотел написать о фактах, которые стали известны широкой публике только на днях. «Суммой» была спровоцирована ситуация, в результате которой выход материала сорвался, а журналист стал обвиняемым. Теперь, год спустя, сотрудникам Следственного департамента МВД и управления «К» ФСБ, видимо, предстоит разобраться, какое место в криминальных схемах руководства «Суммы» занимала попытка не допустить в СМИ информацию о группе.
