Дмитрий Быков: Правозащита бывает у того, у кого есть права

Креативный редактор Sobesednik.ru Дмитрий Быков – о кризисе в отечественном правозащитном движении. Мне говорят: вы назвали ПЕН-центр неэффективной правозащитной организацией, от которой почти никакого толку (почти – потому что повышать писательское самоуважение и пробуждать чувства добрые в литераторах тоже кому-то надо, не то они совсем закопаются в выяснения отношений). Но приведите пример эффективной правозащиты! И тут я, признаться, развожу руками. Хельсинкская группа? Но она могла иметь резонанс (о результатах не говорю – их не было, кроме огласки) только в эпоху дряхлого советского тоталитаризма, когда режиму хотелось сохранять лицо перед Западом; сегодня сохранять лицо не хочется даже Западу, и Америке дай бог разобраться с собственными вызовами. Диссидентское движение? Но Сахарову несколькими голодовками удалось добиться только того, что его родственников выпустили за границу (при этом весь СССР был убежден, что нашего простодушного физика охмурило ЦРУ через жену-еврейку). ПЕН-центр в России смог за все время своего существования добиться только того, что в самые либеральные времена его мнение было учтено при решении нескольких дел, наиболее известным был, пожалуй, случай Алины Витухновской; да и тогда власть воротила, что хотела, прислушиваясь в лучшем случае к международным протестам. Вот у нас на глазах бросили в карцер Евгению Чудновец, приговоренную к полугоду колонии за репост (она перепостила кадры издевательств над подростком в детском лагере, чтобы привлечь внимание к этой ситуации). Она была виновата в том, что в неположенное время, лежа на койке, укрыла ноги одеялом. И что-то я не вижу в России или вне ее никаких писательских организаций, которые бы вступались за Чудновец, мать трехлетнего ребенка. По-моему, никакая правозащитная организация не может быть эффективной, если действует по профессиональному признаку. И приходит мне в голову, что эффективная организация по защите прав заключенных, униженных и оскорбленных была в России только одна. Называлась она БО, то есть Боевая организация эсеров. Например, когда генерала Мина, отличавшегося особой жестокостью при подавлении московского восстания 1905 года, застрелила эсерка Зинаида Коноплянникова, впоследствии повешенная. Или когда Евстолия Рогозинникова застрелила начальника главного тюремного управления Максимовского, который ввел для политзаключенных телесные наказания, – она пыталась себя взорвать, но была обезврежена и тоже повешена в возрасте 21 года. Вот вам и весь выбор: либо имитация и склоки, процветающие на поверхности, либо террор и провокация, неизбежные в подполье. Так что, видимо, прав был Пушкин, уже в 25 лет догадавшийся, что «и всюду страсти роковые, и от судеб (право) защиты нет». Правозащита бывает у того, у кого есть права, а получить их путем составления петиций не удавалось еще никому.