Будет ли Америка сотрудничать с Китаем во имя мира на Украине?
Недавние высказывания госсекретаря Энтони Блинкена, приветствовавшего возможную роль китайского посредничества в российско–украинском конфликте, стали приятным сюрпризом. Вместе с другими недавними позитивными признаками – такими, как только что завершившаяся двухдневная встреча в Вене между советником по национальной безопасности США Джейком Салливэном и высокопоставленным дипломатом Китая Ван И, это может предвещать серьезный отход администрации Байдена от конфронтации с Китаем.
А если такой сдвиг материализуется, то это может предвещать и более конструктивную позицию США. Отношения с Китаем могли бы стать краеугольным камнем мира на Украине.
Тем не менее, остаются серьезные сомнения в том, что администрация США окажется способной проявить гибкость, необходимую по отношению к своим объявленным противникам, чтобы воспользоваться этой открывшейся возможностью.
Когда в феврале Китай впервые обнародовал свои принципы мира на Украине, администрация Байдена – и тот же Блинкен – отвергли этот шаг как прикрытие России, заявив, что Китаю нельзя доверять, поскольку он не осудил российское вторжение.
Пренебрежение, с которым администрация отнеслась к усилиям Китая, последовало за барабанным боем предупреждений высокопоставленных чиновников Байдена о том, что Китай рассматривает возможность оказания «смертоносной поддержки» России – предупреждений, которые, возможно, были продиктованы желанием дискредитировать претензии Китая на нейтралитет, поскольку администрация признала, что не было «никаких указаний» на такое решение в ближайшем будущем.
Публичные комментарии Китая по поводу мирного процесса на Украине действительно были несущественными, тщательно подаваемыми как банальности. И это – вместо того чтобы признать огромные трудности ситуации. И позиция Китая в этом конфликте явно благоприятствовала России. Однако президент Украины Владимир Зеленский отреагировал совершенно иначе, чем Байден, осторожно приветствовав усилия Пекина и одобрив некоторые из заявленных им принципов мира.
На наш взгляд, этот ответ был правильным. Обнародование морально корректных заявлений немногого стоит – в нынешней ситуации необходимы стимулы для того, чтобы усадить Россию за стол переговоров. Китай имеет все возможности сыграть такую роль.
Вместо того чтобы последовать примеру Зеленского, ответ Байдена был частью его более широкой ориентации на все китайские внешнеполитические инициативы. Это было публичным заявлением о стремлении дискредитировать цели и мотивации Пекина. Результатом такого подхода по всем направлениям стал не прогресс в рассмотрении жалоб администрации Байдена, а просто «отравление» отношений с Китаем, сближение России с Китаем и упущение возможностей для продуктивного американо–китайского сотрудничества.
В таком контексте ничем в остальном не примечательный дипломатический жест Блинкена по приветствию усилий Китая в отношении Украины выделяется как обозначение потенциального сдвига в стратегии, который может открыть новые и значительные дипломатические возможности.
Однако, если администрация Байдена решит встать на новый курс, ей придется столкнуться с рядом сложных проблем. Первая касается условий, на которых Вашингтон стремился бы сотрудничать с Китаем в достижении мира. По словам Дэвида Игнатиуса из The Washington Post, официальные лица США предположили, что «предпосылкой для любых подобных дипломатических усилий были бы успехи Украины на поле боя, которые могли бы поставить Киев в более выгодное положение на переговорах».
Эта позиция является слишком ограниченной, поскольку все возможные исходы обещанного украинского наступления указывают на необходимость переговоров о прекращении огня, в которых помощь Китая могла бы оказаться полезной.
Если украинское наступление преуспеет в прорыве и поставит под угрозу удержание Россией Крыма, существует большая вероятность радикальной эскалации со стороны России и призывов европейских правительств (и многих в Вашингтоне) к прекращению огня, что укрепило бы украинские завоевания без риска ядерной войны.
Если, с другой стороны, украинской армии не удастся добиться прорыва, который приведет к перспективе военного тупика на неопределенный срок, то готовность Запада (и особенно Европы) продолжать оказывать Украине существующий уровень поддержки может резко снизиться, а призывы к прекращению огня могут возрасти.
Если украинцы потерпят неудачу с большими потерями, а Россия успешно контратакует, то прекращение огня станет срочно необходимым, чтобы спасти Украину от потери еще большей территории. Готова ли администрация работать с Китаем даже в более отчаянных обстоятельствах?
Вторая сложность заключается в вопросе о том, готова ли администрация столкнуться с трудным и непопулярным выбором. Блинкен и другие официальные лица США также весьма неоднозначно высказывались по поводу условий мира, которые они были бы готовы отстаивать или принять. Это может быть «творческой двусмысленностью» – или же это может отражать амбивалентность и нерешительность. Если это последнее, то это вряд ли вызовет большое доверие у Пекина.
Прежде всего, это касается вопроса о территории. С одной стороны, администрация Байдена неоднократно заявляла, что условия мира являются исключительно делом Украины. И украинское правительство неоднократно заявляло, что возвращение всей территории, утраченной Украиной с 2014 года (включая Крым), «не подлежит обсуждению».
Это означает, что мирное урегулирование не может быть достигнуто путем переговоров, поскольку, за исключением полного военного поражения, ни одно российское правительство не сдаст Крым. Ожидать, что китайское правительство окажет на Россию давление в этом вопросе, бессмысленно. Пекин этого не сделает, и Москва с этим не согласится.
В Вашингтоне существуют серьезные опасения, что, столкнувшись с возможной потерей Крыма, Россия перейдет к ядерной войне. По этой причине чиновники администрации Байдена также намекнули, что на самом деле может быть какая-то форма компромисса по Крыму. Но, учитывая непреодолимую дистанцию между официальными позициями Киева и Москвы, формальное мирное урегулирование кажется невозможным. Это, однако, все еще оставляет открытой возможность согласованного и прочного прекращения огня, при котором сохранение российского контроля над некоторой украинской территорией было бы признано де-факто (но не де-юре) до проведения будущих переговоров – аналогично ситуации на Кипре, в Кашмире и других местах.
Последний вопрос, связанный с заявленным интересом администрации к китайскому посредничеству, заключается в том, можно ли добиться достаточного доверия между США и Китаем, чтобы поддержать этот процесс. Блинкен заявил, что одна из причин, по которой участие Китая может быть желательным, заключается в том, чтобы защититься от того, что Россия просто восстановит свои силы и снова атакует Украину в будущем. Это совершенно верно, но это влечет за собой два существенных следствия, принять которые администрация Байдена и вашингтонский истеблишмент в целом, возможно, совершенно не готовы.
Первое заключается в том, что Вашингтону придется использовать весь свой общественный вес и влияние в поддержку прекращения огня; и если он попросит Китай использовать свое влияние на Россию, чтобы предотвратить будущее российское наступление, то ему придется взять на себя обязательство использовать влияние Америки на Украину, чтобы предотвратить будущее украинское наступление.
Учитывая вероятность разрыва американо–китайских отношений, в Пекине будут высоки подозрения в том, что Вашингтон стремится возложить на Китай ответственность за прекращение огня, к которому сами США не чувствуют никаких обязательств – как в случае с США политика в отношении Минского соглашения II от 2015 года, при посредничестве Франции и Германии по урегулированию конфликта на Донбассе.
Второе следствие заключается в том, что если Китай хочет участвовать не только в достижении прекращения огня, но и в продолжающихся долгосрочных усилиях по поддержанию режима прекращения огня и поддержке мирных переговоров, то Вашингтону придется согласиться с экономической ролью Китая в восстановлении Украины и определенным китайским влиянием в сфере европейской безопасности. Это противоречило бы всей недавней тенденции политики США в отношении Китая; но без такого признания трудно понять, как можно было бы сохранить приверженность Китая миру на Украине.
Администрация Байдена стоит на перепутье. Она может опираться на это незначительное, но заслуживающее внимания изменение тона, признавая, что интересы США и Китая чаще совпадают, чем противоположны, и исследовать, чего можно достичь, когда эти две самые могущественные страны в мире отойдут от конфронтации.
Или, столкнувшись с разочарованиями, которые неизбежно сопровождали бы диалог с Пекином, и демагогией в США, которая неизбежно последовала бы за конструктивными отношениями с Китаем, администрация может возобновить свой путь к открытому конфликту.
Авторы:
Анатоль Ливен (Anatol Lieven) Ц старший научный сотрудник по России и Европе Института ответственного управления государством (the Quincy Institute for Responsible Statecraft).
Ранее он был профессором Джорджтаунского университета в Катаре и факультета военных исследований Лондонского Королевского колледжа. Он является членом ученого совета дискуссионного клуба «Валдай» в России и членом консультативного комитета департамента Южной Азии британского министерства иностранных дел и по делам Содружества.
Получил степень бакалавра и доктора философии в Кембриджском университете в Англии. С 1985 по 1998 год Анатоль Ливен работал британским журналистом в Южной Азии, бывшем Советском Союзе и Восточной Европе и освещал войны в Афганистане, Чечне и на Южном Кавказе. С 2000 по 2007 год он работал в аналитических центрах в Вашингтоне.
Джейк Вернер (Jake Werner) – научный сотрудник Института Куинси. Исследует возникновение конфликта великих держав между США и Китаем и разрабатывает политику по восстановлению конструктивных экономических отношений.
До прихода в Куинси был научным сотрудником по «глобальному Китаю» в Центре политики глобального развития Бостонского университета (Postdoctoral Global China Research Fellow at the Boston University Global Development Policy Center), стипендиатом Харпер-Шмидт в Чикагском университете (Harper-Schmidt Fellow at the University of Chicago), стипендиатом Фулбрайта в Национальном университете Чао Дун на Тайване (a Fulbright Scholar at National Chiao Tung University in Taiwan) и стипендиатом Фулбрайта-Хейса в Восточно-Китайском педагогическом университете в Шанхае (a Fulbright-Hays Fellow at East China Normal University in Shanghai). Получил степень доктора философии по истории в Чикагском университете.
Его статьи публиковались в таких изданиях, как Foreign Affairs, The Nation, Boston Review и The Guardian.
Перевод Сергея Духанова.