Символ веры и предмет национальной гордости. К юбилею главного свода гражданских прав США

Билль о правах был добавлен к американской конституции постфактум — как пакет поправок. При его формировании в Конгрессе США первого созыва шли жаркие споры о том, нужен ли он вообще. Антифедералисты, да и некоторые федералисты полагали, что сильное центральное правительство само по себе является главным источником угроз для прав и свобод личности, а защиту вольностей можно и нужно сосредоточить на местах — в штатах, образовывавших новое союзное государство.

Однако позиция сторонников федерального Билля о правах в конечном счете возобладала, а их лидер Джеймс Мэдисон стал главным автором соответствующих поправок к конституции. В 1789 году пакет из 12 пунктов (хотя подтверждения, что голосовали именно пакетом, я не нашел) был одобрен обеими палатами Конгресса и направлен на ратификацию в законодательные собрания штатов. 15 декабря 1791 года, 230 лет назад, десять поправок были ратифицированы достаточным числом тогдашних штатов (11 из 14) для включения в основной закон страны.

Теперь, 230 лет спустя, именно эти первые десять поправок и составляют канонический Билль о правах. Еще одно предложение Мэдисона, согласно которому любое решение членов Конгресса об изменении собственной зарплаты может вступать в силу лишь после очередных выборов, дожидалось ратификации свыше 200 лет — лишь в 1992 году этот антикоррупционный механизм был узаконен в качестве 27-й и пока последней поправки к конституции. Наконец, еще одна поправка Мэдсиона — о нормах представительства населения в нижней палате Конгресса — не ратифицирована до сих пор и формально числится все еще ждущей своего часа.

Символ веры

На сегодняшний день Билль о правах едва ли не самая известная составная часть Конституции США и предмет национальной гордости. Американцы в массе своей искренне убеждены, что могут думать, говорить и писать все, что им заблагорассудится; исповедовать любую религию или не исповедовать никакой; свободно владеть оружием; не опасаться произвола правоохранительных органов, избегать самооговора, а в случае возникновения проблем с законом рассчитывать на скорый и справедливый суд. Верят, что все это даровано им чуть ли не по праву рождения и гарантировано основным законом страны.

Насколько обоснована такая вера — вопрос особый. На мой взгляд, даже свобода мысли и слова в США в последнее время подвергается ревизии под влиянием нового культа расовой и социальной политкорректности (woke culture) и так называемой культуры обнуления (cancel culture) всего того, что этому культу не соответствует, — причем не только сегодня, но и в историческом прошлом страны.

Я давно убежден, что человек жив не знанием, а верой, любовью и памятью. Думаю, и с народами так же: вспомните хотя бы российский "Бессмертный полк". Еще Конфуций в Древнем Китае утверждал, что для прочности государственных устоев нужны продовольствие, оружие и доверие народа. В случае крайней необходимости он считал возможным жертвовать едой и оружием, но не верой. И вот как раз Билль о правах — один из символов веры в свой строй для американцев.

Утилитарный подход

Хотя для отцов-основателей США он был, так сказать, не догмой, а руководством к действию, средством решения насущных политических задач; известно, что сам Мэдисон, готовясь представлять проект своих конституционных поправок в Конгрессе, определял Билль о правах как "полезный, но не абсолютно необходимый" (useful — not essential). Он писал Томасу Джефферсону, что "друзья конституции" добиваются "дополнительных мер защиты свободы", в частности, для придания органам государственной власти новой республики "должной популярности и стабильности".

Историки считают, что сам Мэдисон стремился тогда прежде всего предотвратить созыв еще одного учредительного собрания, которое могло порушить трудные компромиссы, достигнутые на конституционном конвенте 1787 года в Филадельфии. Забавно, конечно, задним числом сознавать, что создатели заокеанской республики, подобно современным политтехнологам, не были чужды откровенного пиара своих начинаний.

С тех пор свобода лишь укрепляла свои позиции верховного божества американского политического пантеона. Но я уверен, что в основе своей отношение властей США к правам и свободам личности как было, так и осталось сугубо утилитарным.

За примерами далеко ходить не надо. Буквально на днях министр иностранных дел РФ Сергей Лавров напомнил, что США регулярно выступают в ООН против российских резолюций о недопустимости героизации нацизма, расизма, ксенофобии, любых проявлений ненависти. Даже не воздерживаются, как, например, Евросоюз, а прямо голосуют против — якобы во имя защиты свободы слова. "Понятно, что эта свобода слова не может быть оправдана ничем", — подчеркнул министр.

Разные стороны одной медали

В целом, на мой взгляд, права и свободы личности — не только боготворимая американцами святыня (это действительно так, пропаганда работает прежде всего в собственной стране), но и вполне прозаический инструмент государственной внешней политики США. Своего рода "американский пылесос", собирающий со всего мира чужие мозги, таланты и деньги за счет притягательной силы "идеалов", а заодно и средство закрепления пресловутого "американского лидерства" в международных делах. Думаю, не приноси они подобной осязаемой выгоды, ни в какой политический принцип Вашингтон бы их не возводил и не собирал бы под их знаменем всевозможные "саммиты за демократию".

Помню, в 2011 году я как-то поставил на брифинге в Белом доме вопрос о том, что разгул вооруженной преступности и регулярные массовые расстрелы людей элементами из толпы в США не что иное, как оборотная сторона американской свободы. В вашингтонской прессе из-за этого вспыхнул скандал, меня обвиняли не только в "посягательстве на святыни", но и чуть ли не в "разжигании новой холодной войны". Позже тезис об оборотной стороне свободы публично оспаривал даже сам президент США Барак Обама.

Мне же задним числом пришла еще более крамольная мысль. По-моему, своеволие, зависть, личная корысть и эгоизм — не оборотная, а самая что ни на есть лицевая сторона американской свободы. Потому что именно они создают главную "тягу" в том самом "пылесосе" (который "собирает мозги" со всего мира). Никто ведь не манит (и не едет) в Америку поработать на благо общества. Наоборот, подразумевается, а то и открыто говорится, что думать исключительно о собственной выгоде, делать для собственного преуспевания "все, что не запрещено законом", — правильно и даже почетно.

Откуда тяга в "пылесосе"

Получается, что и сама свобода так поступать тоже нужна для поддержания тяги в "пылесосе". А хваленая "власть закона" в США в таком случае не более чем защитный механизм, выработанный обществом из-за того, что без него дикая вольница одержимых личным успехом людей, к тому же имеющих почти неограниченный доступ к оружию, просто опасна.

Конечно, свобода — дар Божий человеку — безусловная ценность. Но она по определению предполагает и личный выбор, то есть ответственность за то, как этот дар используется, поэтому известный тезис — "свобода лучше, чем несвобода" — как минимум требует уточнения: свобода от чего и во имя чего?

Ответы на этот вопрос могут быть разными. Сейчас, например, за океаном уже которую неделю не утихают споры о том, правильно ли поступил суд присяжных, оправдавший подростка, который в ходе уличных акций протеста и погромов в прошлом году застрелил в порядке самозащиты двух бузотеров и ранил еще одного. Это имеет прямое отношение к нашему разговору: право на ношение оружия и суд присяжных входит в США в число ключевых конституционных гарантий, провозглашенных Биллем о правах.

"Газеты без правительств"

Копаясь в справках об истории принятия этого документа, я как журналист не мог не обратить внимания на упоминание о том, что тезис о "свободе слова и прессы" был внесен в текст конституционных поправок Мэдисона не им самим, а специальным комитетом нижней палаты Конгресса, созданным для изучения и редактирования его предложений. Если верить "Википедии", американский исследователь конституции Ричард Лабунски писал об этом в своей книге "Джеймс Мэдисон и борьба за Билль о правах".

Скорее всего, однако, это какое-то недоразумение, поскольку остальные источники однозначно приписывают авторство искомого принципа Мэдисону. Телеканал History Channel уточняет, что "первым штатом, официально взявшим прессу под защиту, была Вирджиния", которая еще в 1776 году в собственной "декларации прав" провозгласила: "Свобода печати — это величайший оплот вольности, и не может быть ограничена никем, кроме деспотичных правительств". "Более чем через десять лет вирджинский представитель (и позже президент США) Джеймс Мэдисон заимствовал [формулировки] из этой декларации при составлении проекта Первой поправки к конституции, указывает телеканал.

Но все же дискуссии и споры между отцами-основателями США по поводу свободы прессы реально имели место. Взять хотя бы хрестоматийную цитату Джефферсона о том, что иметь "газеты без правительства" куда лучше, чем "правительство без газет" (по нынешним временам вспоминается и приписываемая Марку Твену острота о том, что люди, не читающие газет, не информированы, а читающие — дезинформированы).

И политолог из МГИМО Кирилл Коктыш, который опубликовал недавно интересную монографию "Дискурс рационализма, свободы и демократии", посвященную истории появления в политическом языке его ключевых концептов, также подтверждает, что принцип свободы СМИ не сразу получил признание у создателей заокеанской республики. По его словам, Александр Гамильтон, служивший в администрации первого президента США Джорджа Вашингтона министром финансов, видел в этом принципе логическую неувязку: дескать, ему понятно, что такое права собственника, но какая свобода может быть у собственности? А ведь любое издание кому-то принадлежит...

Разделяй и властвуй

В конечном счете, однако, по словам Коктыша, возражения "зануды Гамильтона" были отвергнуты Мэдисоном. А что касается остальных положений Билля о правах, российский исследователь считает, что те "по сути, закрепляли суверенитет купца", поскольку "едва ли не каждое декларируемое право фиксирует и соответствующий рынок". О том, что исторически продвижение либеральных ценностей по своему реальному содержанию было закреплением экономических и политических интересов класса собственников, подробно рассказывается в монографии.

Теперь же Коктыш еще напомнил, что для Мэдисона "критически важным пунктом были права меньшинств". "Все президенты [США] должны быть избираемы суммой меньшинств, но не большинством, — указал он. — Смысл в том, что поддержку меньшинств легко рассыпать, чтобы наемный политический менеджер, то есть президент, не вышел из-под контроля и не повторил подвиг [Гая Юлия] Цезаря, который в компании с [Марком Лицинием] Крассом и [Гнеем] Помпеем лишил Сенат статуса Правления Римской корпорации".

"За всю историю США только два президента были избраны консолидированным большинством, а не суммой меньшинств, — это [Франклин] Рузвельт и [Дональд] Трамп", — подчеркнул собеседник.

"Билль не главное"

Напоследок не могу, конечно, не вспомнить в контексте обсуждаемой темы свое давнее интервью с Антонином Скалиа — на тот момент членом Верховного суда США. Он и при жизни считался своего рода иконой для консервативных сограждан, а после смерти, можно сказать, был окончательно политически "канонизирован". В моей практике это был, наверное, единственный случай, когда человек согласился на беседу, предварительно убедившись, что текст предполагается печатать в России, но не в США.

Там было много важных уроков — например, тезис о том, что "хороший судья должен быть независим не только от законодательной и исполнительной властей, но и от народа". "Когда он отстаивает конституцию страны, он становится антидемократической фигурой, — пояснил Скалиа. — Он говорит большинству: того-то делать нельзя. Нельзя сажать человека в тюрьму только за то, что тот коммунист. А спроси людей на улице — они все как один "за".

Тогда же легендарный юрист сказал мне, что, на его взгляд, в американской конституции главное — не Билль о правах, а "сдержки и противовесы", то есть разделение реально независимых ветвей власти, и федерализм, то есть четкое распределение полномочий между центром и штатами. "В советской конституции прав было записано больше, чем у нас, — заявил американский юрист. — [Но] не случайно ведь у слова "конституция" есть и второе значение — строение, структура. Структура советского государства предусматривала сосредоточение власти в руках одной партии. При этом любой Билль о правах бесполезен…"

В России не принято заранее поздравлять юбиляров. Но я все же решил заблаговременно рассказать про Билль о правах. Во-первых, хотел подчеркнуть, насколько важны конституционные тексты, а во-вторых, напомнить, что у нас самих 12 декабря — День Конституции и всероссийский тест на знание основного закона страны.