Июльский мятеж в Турции. Как он прошел и кто от него выиграл?
В ночь на 16 июля 2016 года в Турции произошли события, которые были объявлены попыткой государственного переворота. Выступление против президента Реджепа Тайипа Эрдогана провалилось и послужило поводом для достаточно серьёзного обновления внешней и внутренней политики страны.
Фатальные просчёты
Пять лет назад путчисты, костяк которых составили офицеры ВВС и жандармерии (условный аналог нашей Росгвардии), совершили вооружённые нападения на здание Генштаба и штаб-квартиру МВД. Мосты через Босфор были перекрыты военной техникой, а аэропорт Ататюрк частично перешёл под контроль восставших.
В Анкару и Стамбул были введены танки и бронетехника, отдельные районы этих городов превратились в зоны боестолкновений. По резиденции главы государства и парламенту мятежные лётчики ВВС нанесли несколько авиаударов.
Путчисты пытались воспользоваться отсутствием Эрдогана в столице. В тот момент президент проводил отпуск в отеле курортного города Мармарис. Бунтовщики намеревались ворваться туда и объявить о свержении главы государства.
В Мармарис командование восставших направило три вертолёта с 25 военнослужащими на борту. После десантирования они вступили в противостояние с отрядом сил специального назначения, который охранял президента.
Сам Эрдоган был эвакуирован из отеля, а потом срочно вылетел на личном самолёте. По неподтверждённым сведениям, борт главы государства находился на прицеле у истребителей F-16, но лётчики не стали открывать по нему огонь.
Неудачные действия не помешали путчистам заявить о смене верховной власти в Турции. Об этом было объявлено через телекомпанию TRT — мятежники овладели зданием телеканала и заставили журналистов зачитать подготовленный ими текст. Как пояснили военные, их действия позволят сохранить в Турции демократию и светские принципы государственного устройства.
Мятежники действовали по классической схеме, намереваясь одновременно захватить ключевые центры принятия решений, национальные СМИ и заблокировать объекты стратегически важной инфраструктуры. Их план заключался в том, чтобы парализовать работу госвласти и убедить граждан в необходимости признать смену руководства страны.
Однако путчистам явно не хватило организованности и ресурсов для реализации задуманного. Впоследствии были арестованы три тысячи офицеров, а под официальное подозрение в попытке переворота попали всего лишь 497 человек. Такой группировкой было невозможно захватить (или ликвидировать) Эрдогана, главных министров и чиновников, овладеть ключевыми зданиями.
Ещё одним фактором, который проигнорировали мятежники, являлась достаточно высокая народная поддержка президента. Люди по своей инициативе, а затем и по призыву главы государства, рискуя своими жизнями, начали выходить на улицы, блокировать военную технику и убеждать военнослужащих сложить оружие.
Мятежники в свою очередь призывали граждан оставаться дома и потому не смогли мобилизовать сторонников. Наверняка, в Турции было немало сочувствующих путчистам людей, но они себя никак не проявили. К утру 16 июля сопротивление восставших было окончательно подавлено. Жертвами противостояния стали около 300 человек, несколько тысяч получили ранения.
Зачистка по-турецки
По поводу причин слабой организации госпереворота существует масса разных версий: от вынужденной хаотичности из-за смещения сроков до инсценировки со стороны самого Эрдогана.
Большинство исследователей склоняются к выводу о том, что подготовка мятежа отслеживались турецкими и иностранными спецслужбами (Эрдоган был заранее предупреждён о мятеже Владимиром Путиным).
Бунтовщики знали о том, что находятся под колпаком разведки и всячески стремились сохранить конспирацию — отсюда спонтанность, нехватка людей и расчёт на успех посредством внезапности.
Эрдоган пытался представить мятеж как выступление горстки ополоумевших офицеров. Однако попытка госпереворота была вызвана фундаментальными социально-политическими и идеологическими факторами, связанными с пересмотром, как представлялось заговорщикам, основ турецкой государственности.
Речь прежде всего идёт об интенсивной исламизации общества, отдалении Анкары от Запада и нарушении принципов, заложенных Кемалем Ататюрком.
Чтобы понять природу июльского бунта, необходимо напомнить, что современная Турция расколота на светскую и религиозную части. Представители первой когорты общества — это в основном средний класс, квалифицированная рабочая сила, офицерство, интеллигенция разных мастей, второй — городская и сельская беднота.
Власть Эрдогана зиждется именно на поддержке широких исламизированных масс. При этом последние 100 лет институт армии всегда играл особую политическую роль в Турции, выступая как хранитель императивов кемализма. К тому же многие военные отучились на Западе и глубоко прониклись идеалами вестернизации страны.
Связь заговорщиков с Западом не была доказана, но Эрдоган в определённой мере возложил ответственность за подготовку госпереворота на Соединённые Штаты, которые укрыли, по данным Анкары, главного организатора — Фетхуллаха Гюлена.
Обвинения в адрес оппозиционера выглядели крайне натянутыми. Гюлен является проповедником сочетания умеренного ислама и универсальных ценностей современной цивилизации (демократию, прав человека). Военные же, напротив, считаются оплотом кемализма.
Как бы то ни было, путч послужил поводом для старта масштабной зачистки от «неблагонадёжных элементов» в армии, силовых ведомствах, судебных инстанциях, университетах, СМИ и даже правящей партии Справедливости и развития (ПСР).
Данный процесс выражался главным образом в увольнении и уголовном преследовании людей, заподозренных в приверженности «гюленизму», хотя в реальности под каток попадали и кемалисты.
Зачистка вылилась в укрепление режима Эрдогана. В апреле 2017 года президент добился через референдум расширения своих полномочий. Однако важно отметить, что перевес сторонников конституционных изменений был скромным — 51,4% против 48,6%, что говорит о сохранившемся после мятежа глубоком расколе в общественных настроениях.
Противоречивые итоги
Важнейшем внешнеполитическим итогом попытки госпереворота стало дальнейшее отмежевание Турции от Запада. В частности, отношения между Анкарой и США заметно охладели после отказа Вашингтона выдавать Гюлена. Эрдоган представлял общественному мнению данный инцидент как косвенное доказательство вмешательства во внутренние дела страны.
Заметно обострились и отношения с ЕС, где негативно восприняли затеянную Эрдоганом зачистку и результаты референдума 2017 года, похоронившего надежду на смену власти. На этой антизападной волне Анкара пошла на сближение с Москвой, Китаем и Ираном.
В России можно нередко услышать мнение о том, что госпереворот стал своеобразной точкой невозврата к идее прозападной Турции. Действительно сейчас никто не рассуждает о евроинтеграции и укреплении союза с США. Тем не менее, ЕС сохранил своё высокое торгово-экономическое значение, а Соединённые Штаты — право держать в Турции войска.
Необходимо отдать должное Эрдогану: он воздержался от излишне жестокого наказания бунтовщиков и не стал рвать отношения Западом, продолжив поддерживать хрупкий баланс во внешней политике. Правда, подобное компромиссное поведение — естественный залог выживания.
Для нашей страны события 15-16 июля 2016 года имели неоднозначный характер. На первый взгляд Москве представился шанс поквитаться за сбитый Су-24М и подпитку боевиков в Сирии. Однако незадолго до мятежа Эрдоган извинился за инцидент с бомбардировщиком и отношения между странами потеплели. В целом Кремль сделал правильный выбор, поддержав верховную власть страны.
И всё же реализовать в полной мере положительный эффект от попытки госпереворота Москва не смогла. Результаты августовского визита Эрдогана в РФ были разочаровывающими для тех, кто полагал, что теперь турецкий президент попал под контроль российского. Это отчётливо показала ситуация в Сирии, где Анкара получила возможность расширить военное присутствие для борьбы с курдами и официальным Дамаском.