Андрей Максимов - о постановке спектакля "Маленькие трагедии" Пушкина в Малом театре
И вот есть две дороги. Одна белая, легкая, светлая, Божественная... Другая темная, душная, гнетущая. По первой пойдешь - сохранишь душу. По второй - потеряешь. Но отчего-то нас то и дело тянет на вторую. То ли путь по ней кажется легче, то ли существование бездумней. А может, есть у каждого из нас свой черный человек, который уводит с белой дороги на теневую, злую.
Мне кажется, что Алексей Дубровский поставил "Маленькие трагедии" Пушкина в Малом театре именно об этом. Неслучайно поклоны начинают три героя трех трагедий: Скупой рыцарь, Сальери, Дон Гуан. Те, кто так легко со светлой дороги перешел на темную, найдя при этом оправдание. Они убедили себя, что грешат от безвыходности, не от слабости своей, но от силы.
"Маленькие трагедии" в Малом - хороший спектакль... А хороший спектакль отличается от плохого тем, что он предполагает понимание разных смыслов. Убежден, что кто-то увидит в премьере Малого театра что-то иное. Нормальное дело. Но какой-то объединяющий смысл прочитает любой, и в этом, возможно, главная победа Дубровского: на сцене не просто три из четырех "Маленьких трагедий", но как бы три главы одной, очень важной, истории. Для меня - о том, что черный человек легко может забрать наши души, заставить идти по черной дороге, если мы не найдем в себе сил сопротивляться.
Хороший спектакль отличается от плохого тем, что он предполагает понимание разных смыслов
Через весь спектакль проходят черные люди, на лица которых надеты "длинноносые" маски средневековых лекарей. Впрочем, "проходят" - не правильное слово. Они двигаются пластично и в танце. (Виртуозная работа хореографа А. Лещинского). Кажется, эти черные люди - не просто символы смерти, но воплощение ее. Пушкинские "Маленькие трагедии" - это жизнь при участии смерти. На сцене Малого театра мы увидели очень зримую метафору этого.
Так получилось, что, как режиссер, я дважды ставил произведения Пушкина. Мой первый в жизни спектакль - сцены из "Бориса Годунова" на сцене театра Ермоловой. "Моцартом и Сальери", где блистали И. Линдт и В. Золотухин (ах, какой он был Сальери!) открывалась театральная сцена музея Высоцкого. И я, что называется, на собственном опыте знаю сколь сложен великий Пушкин для театральной сцены. Мало действия, много монологов, гениальный, и, казалось бы, самодостаточный текст.
Надо что-то придумывать. И тут засада. Часто режиссеры предпочитают выказывать себя, а не раскрывать Пушкина, его текст, его героев. К счастью, Алексей Дубровский этого соблазна избежал. Каждая трагедия имеет свое решение, каждая - благодаря замечательный, фантастической сценографии М. Утробиной и удивительному художнику по свету Е. Виноградову - имет свое место действия, каждый герой, даже эпизодический (браво, В. Дубровский, С. Еремеев!) наделен своим характером, но все это - постижение Пушкина, не уход от него, а дорога к нему.
Дубровский поставил спектакль про грех и про легкость пути к нему. Совершенно невероятный Сальери (в грандиозном исполнении М. Филиппова) страдает не внешне, а где-то очень глубоко, скрытно. Кажется, что Филиппов играет человека, который принял решение остановить Моцарта, и просто выполняет его. Вот и все... Но внутренние метания - скрытые, но заметные... Куда от них?
Барон (блистательный В. Бочкарев) - торжествующий порок жадности. Да, он скуп, но так устроен мир. По-другому нельзя, что поделать? И гибнет Барон не от жадности, и даже не от старости, а от невозможности доказать этому миру свою правоту.
Дон Гуан (замечательный И. Петренко) - торжествующий порок безответственной любви. Вы никогда не задумывались над вопросом: любит ли дон Гуан? Мне кажется, любит. Причем искренно. Но коротко, почти мгновенно. Мысль Экзюпери о том, что ты навсегда в ответе за тех, кого приручил, - не его философия. Он не знает, что такое "в ответе". Он знает, что такое страсть.
Режиссер с очень пушкинской фамилией Дубровский берет произведение главного гения русской поэзии вовсе не для того, чтобы показать нам, как еще можно поставить великое произведение. Такое ощущение, что он вообще не участвует в соревновании с другими версиями "Маленьких трагедий", но рассказывает о том, что ему, постановщику, важно, и так, как ему, режиссеру, интересно.
Видно, что театр хотел достойно отметить 225 лет со дня рождения Александра Сергеевича
Спектакль получился мощный и изысканно-красивый. Все вершит вкус, и это важно. Видно, что театр хотел достойно отметить 225 лет со дня рождения Александра Сергеевича. Но это не красивость, не бьющая в глаза роскошь. Это - еще раз поклон художнику-постановщику и художнику по свету - та самая изысканность, которая и должна отличать раньше императорский, а нынче - академический театр. Театр большой формы и, что особенно важно, глубокого содержания.
И что же? - спросит неугомонный читатель-зритель, - прям все так хорошо и нет недостатков? Вообще, спектакль, на мой взгляд, сделан поразительно. Помимо сказанного, добавим еще очевидную и скрупулезную работу режиссера с артистами. Понятно, что кто-то из артистов кому-то понравится больше, а кто-то - меньше. И из главных, и из не главных. В принципе, любого артиста в любом спектакле можно разобрать так, что он покажется более виртуозным, менее виртуозным и более-менее виртуозным.
Так же и для меня: кто-то более убедителен, кто-то - менее. Но это совершенно вкусовая вещь, которой я не намерен делиться с уважаемой публикой. Спектакль Алексея Дубровского абсолютно качествен, а потому совершенно гармоничен. И это главное.