"Суть моя осталась товстоноговская". Мастера искусств — о звездном периоде БДТ
Алиса Фрейндлих, актриса
Актерский дебют кота Васьки
Уж не знаю, сколько я переиграла ролей. И случалось иногда, что какое-то семейное воспоминание помогало мне в работе над образом. В детстве у меня была любимая бабушка — Шарлотта. Благодаря ей мы в блокаду остались живы, потому что она очень дисциплинировала всех нас, выдавая строго по часам крошечные кусочки хлеба. Бабушка говорила по-русски, пересыпая речь немецкими словами. И вот когда я репетировала Шарлотту в спектакле "Вишневый сад", я вспомнила эту бабушкину манеру. Моя героиня тоже пересыпает речь немецкими словами, которые ей кажутся более убедительными. У Чехова этого нет, но, думаю, это простительная вольность.
И вообще, отсебятина, по-моему, вполне допустима, когда она возникает из импровизации, не нарушая стиля пьесы. Десять лет играли мы в спектакле Георгия Александровича Товстоногова "Этот пылкий влюбленный" на пару с Владиславом Стржельчиком. Он был чуткий, легкий партнер, ловивший малейшую интонацию. И вот однажды случилось непредвиденное: на сцену БДТ во время спектакля вышел кот. Зал оживился. Тут Владик говорит: "Это мамин кот Васька". Мы действительно по пьесе встречались на квартире его мамы, но только не в России, а в Америке. И над этим нечаянным "котом Васькой" он и сам потом потешался.
Кирилл Лавров, актер (1925−2007)
Экзотика гостеприимства
У каждой страны не только своя экзотика, но и свои законы гостеприимства. Вспоминаются первые гастроли БДТ в Болгарии еще в те времена, когда русских там принимали с распростертыми объятиями. Мы переезжали из города в город, и всюду у нас был новый дружеский круг. Стояла чудесная осень, и в каждом новом месте нашего брата осыпали цветами и фруктами.
Хватало фруктов и в Аргентине. Но самым удивительным фруктом в этой знойной стране оказалась телевизионная дама в Буэнос-Айресе, пригласившая нас выступить в ее программе. И вот дают сигнал к началу трансляции — дама начинает щебетать перед камерой. Щебечет пять, десять минут. Переводчик поясняет: "Рассказывает о вашем театре". Товстоногов закурил и начал громко сопеть — верный признак, что закипает. Сидим мы перед камерой как полные идиоты. И вот буквально за минуту до конца ведущая с очаровательной улыбкой обращается к нашему Гоге (театральное прозвище Товстоногова):
— Скажите, а куда вы едете после Аргентины?
Это было последней каплей, переполнившей его терпение. И он, едва сдерживая гнев, буркнул:
— В Сибирь.
Это было самое короткое интервью Товстоногова.
Георгий Штиль, актер
Принц был гнусавый
Вспоминаю случай, когда Товстоногов придумал роль лично для меня. Шли репетиции спектакля "Моя старшая сестра". В сцене приемных экзаменов Татьяна Доронина читала монолог Белинского "Любите ли вы театр?". И однажды Георгий Александрович вызвал меня: "Жора, с одной Дорониной эта сцена как-то куце получается. Вы тоже будете поступать в студию. Выучите какую-нибудь басню". Я подумал, подумал и, чтобы было посмешнее, предложил: "А можно я выучу монолог Чацкого?" Товстоногов очень удивился. "Жора, — сказал он, — посмотрите на себя в зеркало!" Но вскоре он опять меня позвал: "Жора, выучите монолог Чацкого".
И из монолога "А вы, о боже мой, кого себе избрали?" он сделал такую конфетку, что это была моя любимая роль. В Москве на гастролях я еще немного делал это "под Царева", который играл Чацкого в 60 лет. И всегда монолог прерывался аплодисментами.
Бывало, одной фразой Товстоногов давал ключ к роли. В спектакле "Снежная королева" он предложил мне сыграть принца Клауса. Я начал репетировать и чувствую, что не могу ни за что зацепиться. И однажды как-то чуть-чуть в нос я сказал:
— Что-то не получается у меня, Георгий Александрович.
— Жора, что вы там прогнусавили?
— Не получается, говорю.
И тут последовала его мгновенная реакция:
— Жора, принц был гнусавый.
Я попробовал — и все сразу пошло.
Кама Гинкас, лауреат режиссерской премии имени Георгия Товстоногова
В 1968 году я, совсем еще молодой режиссер, ставил в Театре на Литейном спектакль "Последние" по Горькому. Начиналось действие с эпиграфа, который я взял из текста пьесы. Выходил на сцену Ваня Краско и спокойным голосом говорил, что мы лежим на дороге, как обломки тюрьмы, и мешаем людям идти. Создавалось ощущение, что человек говорит это про нас, сегодня живущих. Милая женщина из областного управления культуры, выполнявшая свой долг, уговаривала меня снять эпиграф. Я категорически отказывался. Тогда главный режиссер театра Яков Семенович Хамармер начал кричать, чтобы слышали все партийные чиновники: "Мы не допустим антисоветчины в нашем театре!"
И когда он своей властью снял эпиграф, я гордо ушел из театра. Переполненный происшедшим, я отправился к моему учителю Товстоногову и рассказал ему, как я принципиально поступил. Не дослушав меня, Товстоногов сказал: "Зачем вы подвели человека, который дал вам поставить спектакль! Ведь за театр отвечает он, а не вы".
Я знал, что Товстоногов достаточно снисходительно относится к Хамармеру, и был поражен, что мэтр встал на его защиту и не поддержал мою принципиальность. Товстоногов был человеком реальности, защищавшим то, что защитимо. И он учуял, что в моем поступке больше позы, чем дела. Так оно и было. Это я понял, когда стал взрослее.
А еще с годами я понял, что как бы я ни старался, мне все равно не оторваться от Товстоногова. Я хотел быть похожим и на Брука, и на Эфроса, хотел привить себе мейерхольдовское начало. И привил. Но суть моя осталась товстоноговская. И тот его урок, как и многие другие, я помню всю жизнь.
Эдуард Кочергин, главный художник БДТ
Аквариум для артистов
Когда Товстоногов ставил "Дачников", я получил такую вводную: все происходящее должно напоминать мираж, и надо придумать что-то такое, чтобы артисты были как бы подвешены в воздухе. Ну как рыбки в аквариуме, что ли.
Я не волшебник и мог придумать такое только с испугу. Но тут пришла мне идея зеленого пространства, просвечивающегося со всех сторон. Две гардинные сетки, уложенные на воланы особой конфигурации, создали живописный по восприятию муар трепещущей листвы. Технология, над которой я бился не одну неделю, была хитра. И я очень рисковал. Мог бы в случае неудачи вылететь из театра. Но, к счастью, не ошибся. На высоком пандусе с зеленой сферой мы с мастером по свету Евсеем Кутиковым создали такое круговое освещение, что у артистов исчезли тени. Это было неожиданно и для Товстоногова, и для актеров. Им словно и вправду пришлось приноравливаться к состоянию оторванности от земли.
Темур Чхеидзе, режиссер (1943−2022), художественный руководитель БДТ с 2007 по 2013 год
Строитель театра
Перефразируя Льва Толстого, можно сказать, что все хорошие театры похожи друг на друга, а каждый плохой плох по-своему. В хорошем театре получаешь удовольствие от каждой мелочи. Так было в театре Товстоногова. Это имя всегда произносилось в нашем доме с уважением. Моя мама — Медея Чахава — училась в его актерском классе. Учеником его был и мой наставник Михаил Туманишвили. Поэтому, разбираясь в нашем театральном родстве, Георгий Александрович однажды в шутку назвал меня своим внуком. По его совету я перечитал трагедию "Коварство и любовь", заново открыв ее для себя. У него было редкое чутье на созвучность классики дню сегодняшнему.
Товстоногов для меня не просто режиссер. Он — строитель театра. А строители, как мы убедились, умеют найти точное место всему, до последнего камешка.
Ефим Копелян, актер (1912−1975), (история Олега Сердобольского)
Информация к размышлению
К нам в редакцию в 1973 году пришел в гости актер БДТ, народный артист СССР Ефим Копелян. Накануне нашей встречи он посмотрел фильм Василия Шукшина "Калина красная" и рассказал, какое огромное впечатление произвела на него эта картина.
Только что прошла телепремьера "Семнадцати мгновений весны", где он читает закадровый текст — "информацию к размышлению". В конце встречи я встал и, страшно волнуясь, сказал: "Информация к размышлению". И прочитал абзац из блокадных воспоминаний артиста Театра музыкальной комедии Анатолия Королькевича — как Ефим Захарович в осажденном фашистами городе поделился с ним, почти дистрофиком, куском хлеба. Мои коллеги горячо поаплодировали артисту, а он хотя, наверное, и был тронут, но внешне никак этого не показал, словно речь шла о ком-то другом.
Как ни удивительно, последний выход Ефима Захаровича на сцену БДТ тоже связан с хлебной краюшкой. Это было на приемке спектакля "Три мешка сорной пшеницы", где он, как ветеран, вышел с выброшенным кем-то куском хлеба. Через несколько дней он попал в больницу с инфарктом, и врачам не удалось спасти его сердце.
Евгений Лебедев, актер (1917−1997)
Лошадиная роспись
Я когда был помоложе, без розыгрышей просто жить не мог. Как-то всполошил я своих коллег чудовищным кашлем. Вырывается из меня нечто вроде артиллерийской канонады. Что за чертовщина! Да ничего особенного. Просто прихватил я с собой в театр клаксон — резиновую грушу, издающую пронзительный звук. Вот она у меня под мышкой и "кашляла".
Так что розыгрыш — это, если хотите, профессиональное заболевание. Но из него осознанно или неосознанно можно почерпнуть что-то для будущих ролей. Пригодилось мне что-то для Холстомера (в спектакле "История лошади"), благодаря которому в моей росписи появилось нечто лошадиное. После этой роли я понял, что могу теперь сыграть что угодно, шкаф например: весело ли ему стоять в квартире, или рояль, который ждет, когда кто-нибудь поднимет его крышку. Все это надо увидеть, подсмотреть, пережить. Чудо, по-моему, чаще рождается не от глубокомысленных рассуждений, а от неожиданности, озарения. Но для этого нам надо быть немножко детьми, которые сами умеют придумывать свои игры.
Валерий Михайловский, артист балета
Два "Идиота"
Мы приехали в Москву с балетом Бориса Эйфмана "Идиот". После аплодисментов сижу в гримерке, и тут раздался очень робкий стук. Открыл дверь — и ахнул. На пороге стоял… Смоктуновский. Великий князь Мышкин драматической сцены! Он принялся меня поздравлять и наговорил мне много хороших слов. В какой-то момент сказал: "Валерий, я вам так завидую!" Я изумился: "Вы — мне?!" И он рассказал, что у него в спектакле "Идиот" в БДТ был момент, когда эмоции настолько его переполнили, что ему захотелось вырваться на сцену и все остановить. Словами это было не передать. "А вы одним прыжком, поворотом в воздухе с распахнутыми руками все так выражаете, что у меня — мурашки по коже".
После знакомства мы стали часто с ним пересекаться, даже в самых неожиданных местах. В лихие 90-е выступал я в Кунсткамере. Стою в пачке, в женском парике, у меня в концерте — пародийный номер. Вдруг открывается дверь и входит Смоктуновский. Он меня узнал даже в таком экзотическом виде.
После концерта Иннокентий Михайлович сказал с серьезным лицом: "Не кажется ли вам, что мы попали в подобающее нам место? Наконец-то мы с вами, как экспонаты, — в Кунсткамере".
Нина Усатова, актриса
Мне достались лавры Бабкиной
Не могу пожаловаться, что меня на улице не узнают. Но узнают порой как-то странно. На Кузнечном рынке, когда я выбирала капусту, одна продавщица сказала восхищенно:
— Я вас узнала, вы — актриса!
Я смутилась, уже и капусту стала не так внимательно выбирать. И когда уходила, слышу за спиной продавщица своей соседке говорит:
— Гляди, узнаешь? Как она поет русские песни!
— Бабкина, что ли?
— Ну а кто же!
Бегу от метро через дворы в БДТ, опаздываю на спектакль. Дорогу мне преграждает женщина:
— Стойте! Где талоны?
— Какие талоны?
— На сахар… В ЖЭКе давали, а мне недодали.
— Боже, а я тут при чем?
— А вы разве не в ЖЭКе работаете?
— Я в театр опаздываю. Артистка я…
— Артистка! — возмутилась дама. — Все вы артисты.
Потом я уже сообразила, что она, наверное, видела меня в фильме "Фонтан". А я там действительно играла работницу ЖЭКа. Вот в голове дамы от талонных переживаний и произошло короткое замыкание.
Монологи записал Олег Сердобольский