В Самарском театре драмы идет новый семейный спектакль
Свобода движения и Болливуд В театре драмы в прошлом году впервые за долгое время вышли два спектакля для семейного просмотра - "Мюнхгаузен" и "Сказка о мертвой царевне" (оба - 12+). Навскидку из постановок с таким же возрастным ограничением в репертуаре этого театра вспоминаешь только "Алые паруса". Нельзя сказать, что выпущенная перед Новым годом пушкинская сказка прямо уж совсем детская (все-таки это пластическая версия), но спектакль вполне подходит и для предподросткового возраста. В июне челябинский режиссер Александр Черепанов поставил эскиз на лаборатории молодой режиссуры. Подход к материалу сохранился в окончательной версии спектакля, только актеры в черном теперь танцуют в камерном пространстве - на Экспериментальной сцене. Добавилось гладкое отражающее покрытие, оно помогает создавать визуальные эффекты и отсылает к образу зеркальца-правдоруба из сказки. В остальном оформление спектакля (Егор Пшеничный) осталось почти таким же, как в эскизе. Минималистичные декорации сделаны из простых материалов и деталей - полосы полиэтилена, деревянные скамьи, какой-то отражающий материал, березовые пеньки. Плюс свет Александра Скрыпника. Все выглядит как будто неприглаженным, но в том и суть. Как и в первоначальной версии, в спектакле нет закрепленных за актерами ролей - текст читают по очереди, в царевны или мачехи выдвигается то одна, то другая (только "царицу злую" чаще исполняет Марина Жукова). Хореография тоже не зафиксирована жестко. - В этом спектакле много свободы, - рассказывает Ирина Павлова. - Потому что он создавался на лаборатории, где можно все. Я, как хореограф, не показывала ни одного движения. В основном мы делали тренинги, то есть я давала принципы работы с телом, и в этих принципах актеры сами себя находили. Сочиняли тот материал, который есть в спектакле. В пластическом рисунке, как и в музыке Арсения Плаксина, встречаются разные мотивы - и восточного, и русского народного танца, и индийского. - Да, мы тоже заметили в какой-то момент, что "финалим" Болливудом, - с улыбкой говорит хореограф. Режиссер напоминает, что "Сказка о мертвой царевне" - адаптация сюжета, который встречается у многих народов, поэтому такое ассорти из отсылок не конфликтует с литературным материалом. Скажем честно, в блокноте автора этого текста в записях с премьеры пару раз проскакивает слово "гномы" - так пересекаются в голове разные произведения. Даже в "Википедии" есть раздел, посвященный аналогичным сюжетам в литературе и фольклоре. Самые известные из них - "Волшебное зеркальце" в сборнике Афанасьева и "Белоснежка" братьев Гримм. Смешное и страшное Далеко не всегда стоит прислушиваться к высказываниям авторов (смотреть все-таки лучше со своей оптикой), но от этого спектакля действительно есть ощущение той свободы, о которой говорят постановщики. Иначе березовые пеньки и русские узоры не смогли бы соседствовать с пластикой восточных единоборств. Кажется, что самарский зритель, особенно "драмовский" (как показала история с "Мертвыми душами" (16+), резко разделившими публику на фанатов и противников), уже очень остро нуждается в таком разнообразии театральных языков. Новый спектакль - не пестрая сказка "для маленьких". Это современный разговор со зрителем о том, как мы видим Пушкина сегодня. О том, что сказка вообще-то никогда не была чем-то просто развлекательным и благостным. Если сомневаетесь и никогда не видели, как не по-детски выглядят некоторые сюжеты в оригинале в том же сборнике Александра Афанасьева, почитайте у великого советского фольклориста Владимира Проппа в "Исторических корнях волшебной сказки" (16+), из каких родоплеменных обычаев возник сюжет о мертвой царевне. Узнаете много неожиданного, например о традиции полиандрии и "мужских домах" для инициации. В спектакле Черепанова страшное действительно страшно, а смешное - смешно. Там вообще немало юмора и в отношениях актеров друг с другом, и в тех сценах, где это подразумевается сюжетом. Есть даже частушки и уморительная подросшая царевна (в том составе, который видела автор текста, - Ирина Чеботаева). Есть много эстетского в движении, картинке и в том, как используются предметы, например те же зеркальные лавки. А сколько действий можно придумать с полиэтиленом! Закрутить несколько полос в один узел, прижаться к занавеске, как к стеклу, сделать лунную дорожку или ветер, уложить в гроб царевну - под тот же полиэтилен. Признаться, я не большая поклонница неокрашенного полиэтилена в театре, и визуально, пожалуй, это единственное, что меня слегка коробит. Но не признать, что это очень функциональный материал, невозможно. А в чем еще искать театральность, как не в том, что театр может создаваться вот так, из подручного и простого?
