«Наша задача – не столько восстанавливать, сколько сохранять подлинное»: кто и как реставрирует древние иконы?
Реставрационная мастерская похожа на научную лабораторию, а совсем не на мастерскую художника. Микроскопы, аппаратура для видео- и фотосъемки в инфракрасных и ультрафиолетовых лучах, спектрограф и множество современных инструментов вроде микроскальпеля – сверхточного, для работы под микроскопом. О том, кто и как реставрирует сегодня древние иконы, в интервью корреспонденту MIR24.TV рассказали эксперты, которые напрямую участвуют в процессе.
Сейчас реставратор – это представитель прикладной науки
«В обществе существует устойчивый образ, что реставратор – это некий кудесник, который возрождает древние иконы из пепла. С этим представлением я, как и многие профессионалы, пытаюсь бороться всю жизнь, – говорит реставратор высшей квалификации, доктор искусствоведения, заведующий кафедрой реставрации Санкт-Петербургской академии художеств профессор Юрий Бобров. – На самом деле реставратор должен, прежде всего, сохранить икону в том виде, в котором она дошла до нас, остановить ее разрушение».
Времена, когда реставратор мыслился иконописцем, давно ушли в прошлое, отмечает реставратор. «Я был знаком с представителем одной из дореволюционных династий реставраторов – Брягиных. Он считал, что работа реставратора, который расчищает икону, удаляет с нее более поздние записи – это работа ремесленника, достойная подмастерья. У него этим занимались жена и дочка. А он, как мастер, только брал в руки кисточку и восстанавливал утраченное. Но такие представления уже в прошлом. Сейчас реставрация вошла в сферу прикладной науки», – говорит Юрий Бобров.
По словам реставратора, в последние десятилетия появилось множество новых методологий, приборов и принципов работы. Теперь никакие действия по вмешательству в произведение искусства или культурный объект невозможны без серьезных исследований, без понимания материальной природы этого предмета, тех физических и химических реакций, которые произойдут при вмешательстве. Даже раскрытие икон давно происходит только под микроскопом.
Раскрытием икон называется удаление позднейших наслоений (слоев потемневшей олифы и иногда позднейших изображений – записей) и возвращение памятнику вида, близкого к первоначальному. Интересно, что этим реставраторы занялись лишь в начале XX века. До этого русская общественность вообще не подозревала, что иконами можно любоваться, что это произведение искусства, а не только предмет культа. Иконы были покрыты слоем защитного лака, который темнел со временем почти до черноты. К тому же, считалось, что иконы непременно должны быть закрыты металлическими окладами. Люди и не подозревали, что едва различимые под окладами темные от времени лики и руки святых – это настоящая драгоценность – русская церковная живопись, огромный пласт художественной культуры, скрытый от человеческих глаз.
Вот что писал об этом в 1916 году русский философ князь Евгений Трубецкой: «Совершившееся на наших глазах открытие иконы – одно из самых крупных и вместе с тем одно из самых парадоксальных событий новейшей истории русской культуры. Мы проходили мимо иконы, но не видели ее. Она казалась нам темным пятном среди богатого золотого оклада, лишь в качестве таковой мы ее знали. И вдруг – полная переоценка ценностей».
В наше время перед раскрытием авторской живописи проводят тщательное исследование всех слоев. Ведь случается, что поверх одного потемневшего от времени изображения иконописцы рисовали следующее, пытаясь повторить первоначальный замысел. И так много раз. Но вопрос о том, снимать ли верхние слои, добираясь до первого изображения, решается на основе исследований.
Как рассказала научный сотрудник отдела древнерусской живописи Всероссийского художественного научно- реставрационного центра имени академика И.Э. Грабаря Мария Трубачева, все вопросы решает консилиум (Реставрационный совет). Прежде чем принять любое решение, проводится множество исследований: анализ грунта и связующего, анализ на заражение плесенью, съемка в инфракрасных лучах, в ультрафиолете, послойные рентгеновские снимки, выполняются микропробы. И вот тогда уже принимается решение, стоит ли продвигаться дальше, заниматься раскрытием более ранних изображений или наоборот – что это нецелесообразно. Но прежде всего, любой древней иконе нужна консервация – укрепление красочного слоя, грунта, деревянной основы.
«Я вообще не люблю слово «реставрация», – говорит Юрий Бобров. – Оно в обиходе означает весь комплекс действий, вообще, всю профессию, но происходит от латинского корня «восстанавливать». Однако для нас главное – это консервация. Задача современного реставратора – не столько восстанавливать, сколько сохранять подлинное».
Можно ли разделить живопись разных эпох, обнаруженных на одной иконе?
По словам Юрия Боброва, икона со множеством слоев целостной живописи разных эпох – это, скорее, красивый образ. Иначе остро стоял бы вопрос, что же со всем этим богатством делать? Как это разделить?
«Как правило, эти слои – десять, а иногда и больше – это отдельные фрагменты, которые не представляют собой целостного изображения, – говорит реставратор. – Эти слои чаще всего на полях и на фоне – потому что фон то золотят, то красят синей краской под цвет неба, то еще какой-нибудь красят, то заново золотят. На самом изображении, как правило, меньше слоев, и они фрагментарные. С помощью послойного рентгенографирования и компьютерной обработки вполне можно разнести на мониторе слои. И мы увидим не целостное изображение в каждом из слоев, а отдельные участки. И довольно часто оказывается, что самый нижний древний слой сохранился в небольшом объеме. Дело в том, что в прошлом при поновлении старинных икон их обычно очень тщательно и старательно промывали золой и протирали пемзовым камнем, почти полностью стирая нижнее изображение. К счастью, так поступали не всегда».
По словам реставратора, сейчас существует довольно много надежных методов, которые помогают определить степень сохранности нижнего, более древнего слоя, и установить разумность удаления верхнего. Потому что на сегодняшний день раскрытие связано с безвозвратной потерей верхнего слоя. Его фотографируют, исследуют, описывают, но в итоге он удаляется, если было принято решение о том, чтобы открыть нижележащий слой. «Буквально на днях мы обсуждали один такой случай, – говорит Юрий Бобров. – На одной иконе мы сделали исследования, пробную расчистку и обнаружили, что под слоем очень аккуратной тщательной иконописи XIX века – в нижнем слое XVII века – иконописи почти нет. И решили, что мы не будем эту икону вскрывать, чтобы не уничтожить более позднюю целостную живопись ради того, чтобы открыть смытые остатки более ранней».
В редких случаях встречаются иконы, на которых поверх одного изображения целиком переписано другое, но такие иконы уникальны. «И там действительно есть проблема, потому что пока у реставраторов нет надежной методики расслоения, чтобы сохранить и верхний, и низлежащий слои, – говорит эксперт. – В 80-90-е годы прошлого века проводились эксперименты такого рода, но они были рассчитаны на публичный эффект и оказались не очень удачными. От них отказались, и сейчас этим, по сути, не занимаются – нет надежных технологий. Это проблема будущего, и если вы видите, что у вас на иконе два равноценных слоя, то их стоит оставить до лучших времен. Если их укрепить, законсервировать, то ничего с ними не случится».
А вот случаи, когда красочный слой иконы приходилось вместе с паволокой (тканью, наклеиваемой на доску) отделять от ветхой основы и переносить на другую, бывали. Об этом рассказала Мария Трубачева. «Структура иконы многослойная, – говорит специалист. – Сначала деревянная основа, которая может иметь несколько частей – как правило, склеенных между собой и скрепленных брусками-шпонками. Затем наклеивается ткань (паволока), потом на ткань наносится грунт (левкас). А потом уже наносится красочный слой, который покрывался олифой. Бывало, что для спасения иконы паволоку вместе с красочным слоем с величайшей осторожностью отделяли от ветхой основы и переносили на новую, подготовленную доску. Конечно, это редкий случай, и очень рискованная операция. Поэтому, прежде чем это делать, все тщательно исследуют и взвешивают».
Реставраторы не всегда едины во мнении, надо ли сохранять отметки бытования иконы, которые она приобрела со временем. Смотря какие, ведь встречаются иконы даже со следами пуль. Как проводить реставрацию и до какой степени ее нужно проводить, каждый раз решается специалистами высокой квалификации, с учетом мнений наиболее авторитетных реставраторов. «Споры на этот счет возникают время от времени, – говорит Мария Трубачева. – Следы пуль в отдельных случаях может быть даже и сохраняют. А вот когда сохраняют ржавые гвозди и говорят, что это отметки бытования памятника, то это, конечно, только в ущерб иконе. Среди примет бытования, которые иногда сохраняют, можно назвать, к примеру, более позднюю надпись, когда утрачена авторская. Если она хорошо включена в композицию, ее вполне могут и оставить».
Что самое трудное и самое интересное в работе реставратора?
Больше всего радости реставраторам приносит момент, когда заканчивается восстановление иконы, которая попала в мастерскую в плачевном состоянии. И воочию видны результаты труда специалистов. По словам Марии Трубачевой, очень часто можно услышать такую фразу: «Как будто и не я это делал». Настолько сильно меняется состояние иконы после реставрации.
Также настоящий восторг и возбуждение, страсть исследователя реставратор испытывает, раскрывая скрытое от глаз изображение. «Этот момент в работе больше всего доставляет радость, – говорит Юрий Бобров. – В моей практике среди самых интересных можно назвать раскрытие икон церкви Успения Богоматери с Пароменья во Пскове. Это старинная церковь, в которой были найдены иконы уникального деисусного чина середины XV века, находившиеся под записью XIX века. («Деисус» в переводе означает прошение, моление – прим. ред.). Это один из интересных случаев не только по сложности раскрытия и уникальности памятника, но и по тем научным открытиям, которые удалось сделать».
В иконостасах православных храмов сложился традиционный порядок расположения образов, так называемый деисусный чин, – когда симметрично по сторонам от центральной фигуры Христа предстоят в молении Богородица и Иоанн Предтеча, затем два архангела, два апостола, два святителя. И так далее – симметрично, вплоть до святых мучеников, отшельников и преподобных – в зависимости от ширины иконостаса. «Фигур может быть от пяти-семи до пятнадцати и больше, – говорит эксперт. – Записи на иконостасе как раз были сделаны согласно этому чину. А когда мы стали их по одной раскрывать, то оказалось, что на иконостасе середины XV века изображен совсем другой состав святых. Там оказался апостольский чин – когда двенадцать апостолов, вместе с Богородицей и Предтечей, предстоят перед Спасителем. Это византийский, греческий тип деисуса, который в России крайне редок. И вот теперь эти иконы находятся в экспозиции музея и их изображения опубликованы во многих альбомах – это величайший памятник культуры».
Самое же трудное в работе реставратора, по словам Юрия Боброва, это провести укрепление разрушенных вещей, которые долгие годы содержались в небрежении. Это очень ответственная и кропотливая работа, но это и самая главная часть реставрации. Причем укрепление важно сделать с пониманием процессов, которые будут происходить в иконе с течением времени. Ведь вред может нанести не только время, но и неумелые руки.
«Высококвалифицированных реставраторов в России все еще не достает, и особенно в регионах, – рассказывает реставратор. – В последние годы мы часто сталкиваемся с иконами русского севера. Там часто бывают наездом экспедиционные группы реставраторов, которые на скорую руку что-то делают, а потом оказывается, что их старания привели лишь к ускоренному разрушению икон. Например, укрепили прямо по заплесневелым левкасам, и плесень продолжает развиваться. Более того – при укреплении они еще и подкормили эту плесень, используя животный осетровый клей, который является питательной средой для ее развития. Получается, что разрушение иконы не только не прекратилось, но наоборот усилилось».
Поэтому так важно готовить квалифицированные кадры для работы в реставрации памятников культуры.
«Почти все реставраторы начала века погибли в лагерях»
Как рассказала Мария Трубачева, первые в Москве государственные реставрационные Мастерские для восстановления древних икон были созданы в 1918 году. В то время в реставрацию привлекали художников-иконописцев, причем в основном из старообрядческой среды. Но в 30-х годах XX века эти Мастерские были расформированы, как не соответствующие политике государства. Многие сотрудники были арестованы и погибли в лагерях.
Заново реставрационные Мастерские были открыты только в 1944 году – для реставрации не только икон, но и других произведений искусства. Ведь многие полотна сильно пострадали во время войны и эвакуации. Когда Мастерские открыли, работать там было почти некому. Пришлось кропотливо собирать оставшихся в живых реставраторов и их потомков, а также привлекать для этой работы художников. И лишь в 1970-х в Московском государственном академическом Художественном училище памяти 1905 года было открыто реставрационное отделение, где стали учить молодых реставраторов. Затем такие же отделения появились в Санкт-Петербургской академии художеств и в Российском государственном гуманитарном университете.
По словам профессора Юрия Боброва, который много лет преподает в академии художеств им. Ильи Репина, молодые люди не всегда приходят в эту профессию осознанно. «Я думаю, что их нечто тянет, но что именно, они не очень понимают. Однако приблизительно в течение первого полугода все определяются. Те, кто явно оказался на реставрационном отделении случайно, так или иначе потихоньку исчезают, но основная часть осознанно осваивает эту профессию и остается в ней, – говорит эксперт. – Это замечательная профессия! Но очень важно любить свое дело и стремиться делать его лучше всех, иначе толку не будет, жизнь уйдет на мелочи».
По словам доктора искусствоведения, человек, который идет в эту сферу, должен быть готовым не проявлять самого себя, а продлевать жизнь великим произведениям искусства. «Будет очень хорошо, если молодые люди активнее пойдут в эту сферу, ведь хорошо образованных реставраторов очень мало. Это профессия, в которой заняты всего несколько тысяч человек на всю страну! И не только специалистов, которые восстанавливают иконы, но и тех, кто занимается реставрацией и картин, и скульптур, и графики – всего того, что мы относим к сфере искусства», – говорит Юрий Бобров.
Как говорит Мария Трубачева, путь к мастерству в этой профессии долгий. «Даже если человек получил образование реставратора, все равно он еще много лет совершенствуется в профессии, – рассказывает она. – Когда молодого специалиста принимают на работу, ему дают наставника – руководителя, с которым он работает совместно. Начинающий реставратор должен отработать несколько лет, чтобы получить третью квалификационную категорию. Через пять лет, если он набрал нужное количество отреставрированных памятников с оформлением соответствующей документации, он получает вторую категорию, затем первую. А путь к высшей категории занимает много лет. Если человек отработал 10 лет, он еще считается молодым реставратором».
Должен ли реставратор икон быть непременно верующим, воцерковленным человеком? «Да нет, конечно, тут никакой прямой связи я вообще не вижу, – говорит Юрий Бобров. – Реставрация – это профессия по сохранению культурных ценностей, имеющих материальную форму. Если предмет разрушается, изменяется, стареет, то его надо поддерживать. Самое главное – это профессионализм и компетентность в том, что ты делаешь. А чувственная, эмоциональная сторона находится на втором плане».
Должны ли наиболее ценные иконы храниться в музее?
В обществе в последние годы было много споров о том, должны ли особо ценные и древние иконы храниться в музее, или их место в церкви.
«Для меня не стоит вопроса – сохранять икону в церкви или в музее. Главное, чтобы она была сохранена, – говорит Юрий Бобров. – Было время, когда мы все довольно много ездили по европейским странам, где очень большое количество средневековой живописи и скульптуры. Там многие памятники церковного искусства по-прежнему находятся в действующих храмах, и ничего с ними не происходит. Мы берем справочник и ходим по церквям, чтобы увидеть эти бессмертные произведения. И для нас не важно, где эти шедевры находятся – в музее Ватикана или в римских церквях. Важна, прежде всего, их сохранность и доступность. Значит, и у нас церковные интерьеры должны обеспечить сохранность произведений искусства. Восхищаетесь ли вы иконой, как ценитель искусства, или молитесь, материальная основа от этого не меняется. Это та же самая доска, тот же левкас, грунт и те же самые краски. И для меня, как профессионала, важно сохранить этот предмет не только для нас, но и для будущего».
Поэтому, если вещь находится в храме, для нее должны быть обеспечены все условия сохранения, отмечает реставратор. «То есть, правильное освещение, климат, исключающий колебания температуры и влажности. В церкви достичь оптимальных параметров труднее, чем в музее, но все это достижимо. При необходимости особо древние и ценные иконы могут быть заключены в киоты, где особый климат. А если на этот счет возникает много шумихи и споров, то я считаю, что это просто нежелание разных сторон найти баланс интересов, вот и все».