Сергей Галкин: Люди устали от западной мишуры
Заслуженный артист России Сергей Галкин 16 декабря возвращается к роли Понтия Пилата в постановке по пьесе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» во МХАТе имени Горького. Актер пообщался с «Вечерней Москвой» и поздравил газету с юбилеем.
— Сергей, уже на протяжении долгого времени вы играете Понтия Пилата, а спектакль «Мастер и Маргарита» идет во МХАТе имени Горького с большим успехом. Не надоело возвращаться к одной и той же роли?
— Нисколько. Я считаю, что Пилат — единственный персонаж книги, спектакля, который достоин прогулки по лунной дороге с Иешуа. Многие считают Понтия Пилата злодеем, но ведь это не так. В одной сцене он даже у Воланда просит: «Отпусти меня», потому что не может находиться на темной стороне. Он осознает всю тяжесть своего поступка.
— Спектакль идет с невероятным аншлагом. В чем его успех?
— Это чуть ли не единственный спектакль, который остался в репертуаре от предыдущего художественного руководителя. Помните сцену, где червонцы сыпятся с неба (сцена из романа «Мастер и Маргарита», где Воланд устраивает представление в театре Варьете: зрители жадно ловят купюры. — «Вечерняя Москва»)? У нас происходит то же самое.
— И люди ведут себя так же, как у Булгакова?
— Абсолютно. Каждый зритель хочет забрать их себе, в зале происходит небольшая «анархия», и Воланд говорит свою культовую фразу «А люди-то не изменились». В этом и весь феномен.
— И люди действительно не изменились?
— По моим наблюдениям, за последние десять лет менталитет зрителей изменился. В лучшую сторону. Это происходит по разным причинам. Человек устал от «западной» мишуры. К примеру, в старые добрые времена пьяный зритель шел смотреть на пьяного артиста. И всех все устраивало. А сейчас зритель приходит трезвый, в антрактах за коньяком в буфетах мало народу. Да и пьяные артисты не вызывают восторга. Трезвые отношения ценнее пьяного бреда.
— Вы упомянули, что многие спектакли ушли из репертуара с приходом нового руководителя (режиссер Эдуард Бояков. — «Вечерняя Москва»). Так исчез и культовый спектакль «Как боги».
— С приходом нового художественного руководителя такие случаи бывают. И это не из-за того, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Спектакль «Как боги» ушел из-за того, что пришло его время. Да и он остался в репертуаре театра. Когда его тема станет актуальной, есть вероятность, что он вернется снова. Из старого репертуара осталось не так много спектаклей. Эдуард Бояков оставил «Гамлета», «Мастера и Маргариту», восстановил спектакль «Синяя птица», который делал Константин Станиславский, но сейчас он идет не в первозданном виде, а с компьютерной графикой.
— Я заметила, что сегодня популярными снова становятся спектакли по русской классике.
— Да, это так. Как ни странно, все так или иначе возвращается к своему родному. Голливуд надоедает. Все ситуации написаны уже давно в Библии. Все, что с ней не сходится, то и не работает и не живет долго. Новаторов не очень-то помнят у нас.
— Сейчас во многих спектаклях есть тенденция к обнажению. Почему так происходит?
— Когда в спектакле не хватает интеллектуальной насыщенности, чтобы удивлять публику, то режиссеры переходят на более низкий уровень и показывают различные непристойности. На такое народ очень охотно идет. В одном спектакле сцена раздевания может быть эстетически красивой, а в другом и в большинстве случаев она опошлена до невозможности.
— Кроме Понтия Пилата вы еще сыграли Христофора в спектакле «Лавр». Это ведь очень трудное произведение?
— Да. Одним из самых интересных моментов, которые постоянно удивляют зрителей, является то, что в нашем спектакле появляется настоящая собака. Больший же интерес появляется, когда люди узнают, что это не просто пес, а помесь с волком. Сам спектакль — это гиперболизация (преувеличение. — «Вечерняя Москва») христианства. Мой персонаж — дед маленького Лавра, он забрал к себе внука, выучил его и отпустил в большой мир.
— Мы уже упомянули, что каждый спектакль подходит к своей ситуации. Сейчас страна участвует в спецоперации, и многие артисты уехали за границу. А вы остаетесь на Родине. Почему?
— За границу уехала так называемая «туса». Они же все «прикормлены» на Западе. Тем более такое уже происходило в 1917 году. Так называемая богема уезжала туда, где их деньги. Только сейчас те, кто их «кормил», этого не делают. Поэтому и происходит так, что они не нужны ни там, ни тут. Все едут к своим деньгам. Та же Чулпан Хаматова. Ее фонд зарегистрирован не в России. Я же полностью поддерживаю свою страну.
— Почему российские сериалы меньше смотрят?
— Потому что в России всегда хотят снимать по американским лекалам, но забывают, что у нас русский менталитет. Кроме того, само американское кино неинтересно, если его не озвучивать. В большинстве случаев эти фильмы спасают гениальные люди, которые занимаются озвучанием. А если говорить о сериалах, то их снимают как «мыло». Чтобы домохозяйки не отвлекались от готовки или своих дел. Такие сериалы можно слушать, и совсем необязательно обращать на них внимание.
— Сегодня наша газета отмечает 100-летие. Что бы вы пожелали редакции?
— Я поздравляю газету с юбилеем и очень рад, что мне удалось с ней посотрудничать. «Вечерняя Москва» — это всегда истории о москвичах, а не переписанные новости из интернета — тем она интересна и актуальна по сей день. Почти любая рубрика газеты ассоциируется с ее читателями, которые раз за разом попадают на странички заветного издания. Я очень горд, что мне удалось побывать лично в редакции, посмотреть прекрасный музей, о котором я расскажу своим детям. Растите! Развивайтесь и делайте мир СМИ чище, избавляя от той интернетской грязи, которая нас окружает.
ДОСЬЕ
Сергей Галкин родился 27 января 1969 года в Ростове. В 1988 году окончил Ростовское училище искусств, а в 2003-м Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусства. Сейчас Сергей служит во МХАТе имени Горького и в Новом театре Эдуарда Боякова, в котором также трудится педагогом по актерскому мастерству.
Коротко о главном
— Почему вы решили стать актером?
— Моя карьера начиналась с детской комнаты милиции. При ней работала замечательная женщина Галина Анатольевна Касьянова, которая была руководителем драмкружка. Именно она сказала «Оставьте мне этого человека, я его возьму на перевоспитание». Меня привлекало то, что мы выступали в санаториях и детских домах, при этом зарабатывали какие-то деньги, на которые могли отлично провести свои каникулы.
— Вы заслуженный артист РФ. Как получили эту награду?
— Я получил эту награду в 32 года, чему я очень рад. Мне ее выдали не за какой-то конкретный спектакль или фильм, а все в совокупности. Скажем так, за вклад в профессию.
— Какое у вас хобби?
— Я увлекаюсь горными лыжами. Занимаюсь ими с самого детства. Однажды была забавная история. Я собирался прокатиться, но упал и застрял в снегу головой вниз. Благо рядом катилась какая-то маленькая девочка лет 11, которая подала мне руку и помогла выбраться.
— Каким был ваш первый фильм?
— Это была картина «Ростовпапа» 2001 года. Она очень запомнилась. Тем более что я жил в Ростове- на-Дону и даже работал в местном Театре драмы имени Максима Горького.
— В фильме «Тиски» вы выступили практически, как каскадер. Есть желание повторить такой опыт?
— У моего героя не было слов, но мне «простреливали» колено: пришлось упасть «замертво». После этого желания пойти в каскадеры у меня не возникло, но опыт получился, конечно, интересный и полезный. Тем более что многие актеры сейчас предпочитают в кино делать трюки самостоятельно.
— Как вы считаете, в чем отличие русской актерской школы от американской?
— Русский актер работает по системе Станиславского, где каждый шаг осмыслен. В американских фильмах многие действия персонажа бывают совсем нелогичные. Например, в тех же фильмах ужасов.
— У нас зритель должен поверить в то, что ты делаешь, а в американском стиле — ты можешь делать что хочешь.