Лондонский любовный треугольник - с Фрейдом, без Маркса
В Москве этой осенью прошли премьерные показы спектакля Анджея Бубеня «Свет с неба» по пьесе британского драматурга Дэвида Хэйра. На сцене театра «Студия театрального искусства» и в Театральном центре «На Страстном» спектакль можно было увидеть в октябре и ноябре, еще 2 раза спектакль москвичам покажут в середине декабря.
«Свет с неба» - это интересный для российских (и даже московских) театралов репертуар, ведь у нас в стране пьесы Хэйра, согласно официальному сайту проекта, никогда не игрались и не экранизировались. Любопытен и польский постановщик - главный режиссер Театра Сатиры на Васильевском. В Санкт-Петербурге Бубень поработал и с другими театрами, в Москве его знают меньше. И, конечно, для камерного спектакля всего с тремя действующими лицами крайне важны актеры - в столицу гастролировать приехали Народный артист России Игорь Скляр, а также знакомые любителям театра и кино Светлана Щедрина и Арсений Мыцык.
Скляр, разумеется, играет главную роль - бизнесмена, ресторатора и отельера Тома, у которого умерла жена, после того как бросила любовница. Любовница Кира в исполнении Щедриной живет в убогой мансарде на окраине Лондона и работает учительницей. У нее дома и происходит все действие. Сначала приходит сын Тома Эдвард, а потом уже появляется и «тень отца Гамлета». Большую часть спектакля он и она, Том и Кира, говорят о своем прошлом под лунным светом, пробивающимся через мансардное окно, и носовой фигурой, видимо, умершей третьей лишней - бывшей жены Тома. Которую, кстати, Кира так сильно любила (ценила и уважала), что соглашалась быть любовницей ее мужа, только пока все было в тайне. А когда жена узнала, по возможно не случайной оплошности Тома, Кира исчезла. В их доме она была не только любовницей хозяина, но и кем-то вроде Мэри Поппинс, отсюда интерес сына Эдварда.
Впрочем, и Тома она любила и любит больше всего на свете, но вместе им не быть. Почему? Подошел бы ответ из одного комического номера «Я недостаточно пьяна», но тут все серьезно. Хотя, на первый взгляд, стоявшая между ними жена уже давно умерла в шикарной стеклянной комнате, которую сделал для нее Том, словно гроб для царевны. При этом, он значительную часть спектакля обвиняет Киру, что она тогда ушла и не скрасила своим присутствием последние месяцы жизни его смертельно больной жены.
Но и кончина ее не сделала их ближе, к тому же что-то еще стоит между ними - какие-то классовые, что ли, различия, которых они то и дело касаются и будто испуганно отдергивают руку, чтобы не обжечься. Кира учит неблагополучных детей, ей даже буквально плюют в лицо, но она считает такую работу своей миссией. Том же смеется, что «она одна хочет жить в таком районе, откуда все хотят уехать».
Здесь возникают некоторые вопросы, немного не хватает идеологической проработанности от другого (некогда) жителя Лондона, отчего ее порыв кажется, действительно, больше покаянием, как его и воспринимает Том. И его насмешки выглядят увереннее наивности Киры. Что подтверждает и финальный завтрак. В отличие от героев «Скромного обаяния буржуазии», которым Луис Бунюэль поесть не дал, Кира все же поела благодаря Эдварду, доставившему ей утром завтрак по наивысшему разряду из «Ритца». А что, ведь именно по классному завтраку с омлетом и круассанами на серебре, как призналась бедная учительница, она тосковала больше всего.
Классовые различия так сильно любящих друг друга Киры и Тома (Дэвид Хэйр, если что, известен как социалист) больше обозначены, чем конкретно проговорены. Возможно, таким образом автор хотел избежать лобовой атаки на политические взгляды зрителей (приглушить-замаскировать легкую левизну). Зато в самом начале сыном Эдвардом упоминается Зигмунд Фрейд, он как еще одна носовая фигура над сценой «Света с неба». Многочисленным современным последователям основателя психоанализа, возможно, было бы любопытно поразбирать кейс Киры и Тома - что ж, после работы самое время сходить в театр.
В целом, спектакль Анджея Бубеня - добротная мелодрама с хорошими актерскими работами, прежде всего, Игоря Скляра. С вполне понятным в Москве 2020-х Лондоном 1990-х. Со всем тем же нестареющим Can't Buy Me Love, даже если любовь на самом деле есть. Но купить ее ни в коем случае невозможно. По крайней мере, в пьесах.