"Красивая непривычной красотой". Татьяна Догилева о Евгении Козыревой

Евгения Николаевна Козырева была моим самым первым педагогом по актерскому мастерству. Поступили мы на курс Остальского в 1974 году, нас разбили на группы по 8-10 человек и отправили учиться. А я как раз в группу к Козыревой попала. Больше всего мне запомнился ее красивый профиль, всегда прямая спина и красивые сережки в виде цветков. Почему именно сережки? Наверное, я сидела сзади и сбоку от Евгении Николаевны, когда мои одногруппники делали этюды. А этюды мы стали делать практически сразу, без всяких там упражнений на внимание, расслабление и т.п. Козырева так и сказала: "Идите, делайте этюды!". Без всяких объяснений. Спасибо, что мы откуда-то уже знали, что надо выходить и показывать какие-то сценки. Ну, вроде, я его люблю, он меня – нет, я ухожу – меня не пускают. И все без заученных текстов, своими словами, какие-то импровизации. Когда у Евгении Николаевны было хорошее настроение, она от души смеялась над неумехами, прямо заливалась. Когда же наша преподавательница была чем-то раздражена или расстроена, а такое случалось часто, она начинала ругать нас и обвинять в бездарности. Не знаю, как другие, но я боялась ее ужасно, потому что совсем не понимала, что от меня хотят. Но красивая она была невозможно! Непривычной красотой, была в ней загадка, значительность и какая-то трагедия… Потихоньку мы стали узнавать некоторые детали жизни нашей учительницы, кроме того, что она Заслуженная артистка РСФСР и играла все главные роли в Театре Революции у режиссера Охлопкова. Потом театр стал называться Театром имени Маяковского, и главным там стал Андрей Гончаров, у него курс на год старше, а Козырева театр покинула. Образована я была тогда плохо, фамилии эти звучали для меня примерно как имена греческих богов: слышала, что есть Зевс, Афина, Артемида и еще какие-то, что было это давно, и что все они великие, вне зависимости от того, существовали они на самом деле, или нет. И вот наша Евгения Николаевна явно оттуда, с Олимпа. И вела она себя точно как греческая богиня – непредсказуемо. То гневается, то одаривает веселым смехом. И жизнь твоя, в общем-то, от нее зависит. Потому весь первый курс я боялась, что меня отчислят. Еще она любила рассказывать про свою жизнь в театре и тогда светлела лицом, глаза становились еще больше и мерцали волшебством. Чудо, как хороша становилась! Например, я почему-то запомнила ее рассказ о том, как ей дала совет какая-то выдающаяся актриса (простите, забыла, кто именно). Совет, как себя вести перед премьерой. У молодой Евгении Козыревой намечалась премьера, где она исполняла главную роль, и вот старшая актриса, которая царила на этой сцене, видимо, еще в дореволюционные времена, учила ее: "Милочка, в день премьеры лучше ничего не есть. Только в обед можно разрешить себе стейк с кровью и бокал шИмпанского!". Это раньше следовало так говорить: не шампанское, а шИмпанское, не танцевать, а танцАвать. И Евгения Николаевна звонко смеялась и спрашивала нас: "Представляете?". Нет. Мы не представляли. Она объясняла, почему ее так насмешил тот совет: "Я тогда бедная была и жила впроголодь". И опять: ха-ха-ха!.. И закидывала свою красивую голову назад. А мы заворожено смотрели… Или, например, вот еще: "Меня тогда называли кормилицей. В том смысле, что я театр кормила. Ха-ха! Во всех основных спектаклях играла главные роли". Какие роли она играла, не рассказывала, подразумевалась, что это все знают. Она ведь действительно была абсолютно легендарная трагическая актриса В. Охлопкова: … " Гроза", "Аристократы", " Медея"... Потом театр исчез из её жизни… А мы получили педагога Е.Н. Козыреву. Конечно, ей не были интересны всякие упражнения на память физических действий, да и этюды ее раздражали… Когда уж совсем не ладилось на занятиях она нервно закуривала (тогда все и везде курили) и спрашивала грозным голосом: "Может быть, вам педагоги не нравятся?" Господи помилуй! Мы, жалкие, молчали… Потому что как-то нелепо было царице отвечать, что, мол, нравитесь вы нам, матушка, нравитесь! Потом староста группы, моя дорогая подруга Валя, отрывала взгляд от пола, делала страшные глаза и возмущенно бормотала: "Да что вы такое говорите, Евгения Николаевна!" "То-то! - прекращала спор царица. - Завтра все принесете по три новых этюда!" И мы несли… А у нее уже было хорошее настроение, она добрая... и вот мы играем там что-то свое, конечно, дикообразное, а она хохочет прямо до слез… Хотя вроде бы история душещипательная предполагалась. "Ты меня любишь?" – "Нет, я люблю другую!" – "Ой-ой-ой...". Ну, а апофеозом нашего обучения на первом семестре стал групповой этюд "В застенках Чили". О нем писать не буду. Скажу одно – хотелось возвышенности. Но педагоги не стали его даже обсуждать, пожалели нас… Помните, у Пушкина слова Татьяны Онегину: "Имели б вы тогда хоть жалость, хоть уважение к летам!" Потом наша группа перешла под руководство другого педагога, потом следующего и так далее. Но, конечно, с Евгенией Николаевной мы виделись практически ежедневно. И вот теперь я скажу как на духу. Большая удача – провести четыре года обучения рядом с большой актрисой! Может быть, ее методика обучения и казалась странной, но сама ее личность оказывала, например, на меня большое влияние. Ее поведение, ее взгляды на жизнь, ее прямо-таки жертвенная любовь к театру. Сцена для нее была священным местом, и просто так туда выходить было невозможно, только для чего-то очень важного, это я запомнила на всю жизнь. Да и вся Козырева была каким-то олицетворением Театра – загадочного, высокого, иногда жестокого и трагического. Прекрасная наша Евгения Николаевна – светлая благодарная память! P.S. Однажды у меня была премьера, и я играла главную роль. И как раз меня пригласили в ресторан. Я хотела было отказать поклоннику, но вспомнила про совет, который дала старая актриса Евгении Козыревой – про стейк с кровью и бокал шИмпанского. Так боялась премьеры, что решила прибегнуть к тому совету, вдруг старые актрисы знали какие-то тайны, как не провалиться? И пошла… Ну, что сказать? Больше я этот опыт не повторяла НИКОГДА! Видимо, время было уже не то... Но до сих пор помню...