Смех и слезы: в театре «Около дома Станиславского» – премьера «Клоуны»
- Он тебя боится.
- Меня боится? А ты себя со стороны видел?
В театре «Около дома Станиславского» премьера – «Клоуны». Очень неожиданная – с одной стороны, а с другой – очень даже в духе и в стилистике именно этой театральной площадки. Новый спектакль Саши Толстошевой вдохновлен одной из сюжетных линий одноименного фильма Федерико Феллини, вышедшего на экраны в 1970 году, как утверждают авторы постановки. Реальные люди участвуют в реальных обстоятельствах в срежиссированном действии. Стиль докуфикшн уже полвека назад воспринимался как фиксация исчезающего искусства цирковых коверных.
Ученица Юрия Погребничко поставила более десяти спектаклей в театрах Москвы и была номинирована на премию «Золотая маска». В ОКОЛО в прошлом году она выпустила «Сирано де Бержерак» – очень трогательная история, театр в театре. Актеры исполняют свои роли, не жалея слез в прямом смысле слова. История любви, написанная Э. Ростаном, обрела новое звучание. Зритель видит не только то, что написал знаменитый француз, но и непосредственно репетиционный процесс. И только любовь царит повсюду – и в пьесе, и в театре в целом.
Новая постановка Толстошевой фактически в том же духе, но глубже, мудренее и при всей своей простоте объемнее. Режиссер использует классические сюжеты из репертуара коверных, исследуя отражения хрестоматийных цирковых образов в коллективном сознании. Артисты не играют циркачей, они обращаются к самым разным представлениям о клоунах в цирке и вне циркового манежа со всем шлейфом культурных, исторических, психологических ассоциаций и смыслов.
И невозможно описать ни характеры, ни сцены, потому что в ОКОЛО визуальный ряд всегда берет верх, а смысловая нагрузка настолько глубока, что можно еще долгое время разгадывать загадки, заданные публике.
Что стоит за бурным весельем? Что там внутри у тех, кто призван жить с улыбкой на устах? Легко ли это – веселить публику? И как быть, если что-то есть, но его как бы нет, по крайней мере для тебя, и нет никакой ясности, где это что-то находится…
«Ваши лица, освещенные снизу экранами мобильных телефонов, выглядят некрасиво и пугают артистов».
А артисты порой пугают зрителей. Но не потому, что представляют какой-то ужастик на сцене, а тем, как реалистично они живут – смех сквозь слезы. И кажется, уже нет никакой возможности помочь этим страдальцам, одержимым шутками и своей профессией, разве что смеяться даже там, где не смешно. И вот удивительное дело, клоунада такой веселый жанр… Отчего же так грустно на душе?
Вот эти ребята тащат по сцене «Золотую маску», а вот на тазу спускаются по лестнице, а потом ходят бесконечно по кругу и жонглируют мячами, постоянно смеются… Только смех этот какой-то ужасный, нервный, несчастный, до красноты щек и хрипоты голоса. А еще философские рассуждения о смерти. «Смерть – это прекращение восприятия». Они пытаются шутить, даже когда пишут завещание. И высший пилотаж артистов в том, что зритель не только видит, но и чувствует всю боль, которая стоит за каждой шуткой и улыбкой.
Вот, например, Оленька (Бешуля Ольга): актриса большую половину спектакля ничего не говорит, но даже появляясь в массовке, она не растворяется, а пронзительно смотрит в зал так, что все остальное действие становится уже не важным. В этом взгляде и злость, и боль, и разочарование, и ненависть, и безразличие, и самолюбие, и… и еще очень много всевозможных «и». Марию Погребничко (Белый) невозможно узнать, разве что по пластике, к слову, абсолютно невероятной и точной. Да можно долго говорить о каждом образе, но только описать словами это все равно невозможно. Точно, емко, иронично.
«Хороший конец – умереть от смеха».
Как играть, когда ни слов, ни поступков не понимаешь? И все же должен играть! А не так ли и в жизни, товарищи? Как часто каждый роль играет, не понимая ни смыслов, ни поступков, ни слов. Как хочется казаться радостным на публике и трудно прятать слезы от подушки. И тут точно понимаешь, что жизнь – театр, а театр – зеркало души.
Невероятные образы, доведенные до абсурда, и в то же время донельзя реалистичные. Артисты постоянно взаимодействуют с залом, создается ощущение, что 95% спектакля – импровизация. Как фильм – хочется отмотать и пересмотреть сначала. И несмотря на грусть, смеяться, смеяться и еще раз смеяться, через силу, через боль, когда совсем не смешно, потому что в этом жизнь! И самый «хороший конец – умереть от смеха» всем невзгодам назло!
