Ушел из жизни выдающийся российский дирижер Евгений Бражник
Умер Евгений Бражник. Один из великих русских дирижеров. Лауреат Государственной премии и "Золотой маски", народный артист России. Великолепный знаток и интерпретатор русской и мировой классики. Чуткий музыкант, один из немногих дирижеров, которые не "исполняют", а словно создают музыку заново, рождают ее здесь и сейчас. При этом не отступая от нотного текста, не панибратствуя с великим автором - вступая с ним в союз, глубоко его понимая, находя в его творчестве новые эмоциональные пласты и смыслы.
Он был дирижером-исследователем, его исполнение было настолько мощным и убедительным, что, казалось, иначе, глубже прочитать эту музыку уже невозможно. Он был мастер большой формы, широкого дыхания, его творчество было просторным и многообразным, как океан мировой музыки, и кто-то из критиков назвал его лучшим исполнителем Верди. Могу добавить: и лучшим исполнителем Римского-Корсакова.
Он окончил Уральскую консерваторию, дирижировал спектаклями Свердловского театра музыкальной комедии, затем стал главным дирижером Академического театра оперы и балета, вместе с другим молодым талантом - режиссером Александром Тителем - создав то, что в стране назвали "свердловским феноменом": на их премьеры слеталась вся критическая братия из столиц, каждая становилась событием. Слава таких спектаклей, как "Сказка о царе Салтане" Римского-Корсакова, "Борис Годунов" Мусоргского, "Катерина Измайлова" Шостаковича, "Сказки Гофмана" Оффенбаха, "Обручение в монастыре" Прокофьева, "Пророк" Кобекина гремела по всей стране, на гастролях в Москве их ждал настоящий триумф.
Когда шел балет "Двенадцать стульев" на музыку Геннадия Гладкова, написанную в ритмах джаза, весь зрительный зал смотрел не столько на сцену, сколько в оркестровую яму, где витийствовал Бражник - большой любитель и знаток джаза, сумевший на этот вечер превратить академический оркестр, воспитанный на Верди и Чайковском, в азартнейший джаз-банд.
Этой страсти он оставался верен до конца, и в свои юбилейные гала-концерты обязательно включал Strangers In the Night, Moon River…
Он вообще вкладывал в музыку всего себя без остатка - выкладывался. Не забуду его работу в спектаклях Свердловской оперы "Фальстаф" Верди", "Царскую невесту" Римского-Корсакова в постановке Дмитрия Бертмана. В одной из бесед признался мне, что всегда мечтал исполнить Шестую симфонию Чайковского - но боялся умереть на финале.
Его спектакли "Сказание о невидимом граде Китеже" и "Любовный напиток" вышли в аудиозаписях и потом снова и снова тиражировались мировыми фирмами - одну из этих уникальных записей мне повезло найти в Италии, в римском музыкальном магазине в секции оперных раритетов.
Он жил музыкой. В поисках совершенства был абсолютным максималистом. Отсюда его требовательность к себе и к другим, отсюда непростые отношения в труппе, в конце концов приведшие к потере своего театра и началу кочевой жизни мастера.
Он переехал в Москву, где работал в "Геликон-опера", Театре имени Натальи Сац, поставил несколько спектаклей в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, преподавал. Но всю оставшуюся жизнь он ощущал себя музыкантом, у которого отняли инструмент.
Из последнего нашего интервью:
"Жизнь - это подъем, потом вершина, поставил флагшток - и спуск! Спускаешься быстрее, чем поднимаешься. Да, с русской музыкой мне повезло: ставил и "Бориса Годунова", и "Сказание о невидимом граде Китеже", полотна, прикасаться к которым - счастье. В них вложил не просто знания и душу, но и главное - энергию молодости. Можно дирижировать до ста лет, но эту энергию не вернуть. А эмоциональные оценки доброжелателей - нечто эфемерное и ничего, кроме улыбки, теперь не вызывает. Назвать себя хотя бы близким к великим мастерам - было бы смело по многим причинам. Для Ростроповича его знаменитая виолончель - это его второе "я". У меня это был Свердловский оперный театр - мой инструмент. Уехав из Екатеринбурга, я инструмента лишился. Мне предлагали новый инструмент, но нужна была передышка. Она затянулась. И я понял, что спускаюсь с горы. Здесь нет трагедии. Мироздание так устроено, что мы должны вовремя передавать эстафету. Я вижу вокруг много молодых талантов, они не дремлют, и правильно делают. За ними будущее. За молодой энергетикой".
Он и здесь был мудр, понимая печальные закономерности жизни. Но примириться с ними, все знают, труднее всего. И, конечно, отсутствие своего театра, где он мог бы, как прежде, осуществлять свою художественную программу, лишало его былого жизненного тонуса. Его лично, но не его творчество. Его последняя постановка в "Геликоне" - "Сельская честь" Масканьи - была, как всегда, вдохновенной, страстной и, несмотря на трагичность фабулы, излучала полноту и счастье жизни в великой музыке.
"РГ" скорбит об очередной невосполнимой утрате в нашем театральном искусстве. Наши глубочайшие соболезнования супруге Евгения Бражника замечательному хормейстеру Вере Давыдовой и сыну Александру, тоже музыканту.
Предлагаю фрагмент своей записи, сделанной на юбилейном концерте в Екатеринбурге в 2005 году, когда поздравить мастера слетелись его друзья и коллеги со всей страны, включая ближнее зарубежье.
