В "Старом доме" роют Котлован
Выбор названия для знакомства прямо скажем – необычный. Прозу Платонова архисложо перевести на язык театра. Но Федорову удалось создать аутентичный художественный мир этой истории, создать новую реальность, в которой исторический контекст расширяется до метафизического. "Котлован" в "Старом доме" - откровенный до исповедальности разговор о нас - с нами. Взгляд на человека изнутри. Занимательное зрелище, скажу я вам. Сто лет прошло со времени написания "Котлована", все мы учили историю, но сквозь годы неутомимо копаем, роем котлован, в надежде когда-то воздвигнуть здание, в котором все, возможно, будут счастливы. Но это не точно… Федоров почти буквально следует сюжету повести. Только вот котлован наш размешается в обычной комнате, где чтобы копать, надо оторвать доски с пола. И инвалид Жачев ( Виталий Саянок) просто таскает собой свои "оторванные" ноги. И председатель окрпрофсовета Пашкин (Андрей Сенько) со своим осипшим потерянным голосом, похож на всех ответственных работников сразу, и немножко на массовика – затейника. А инженер Прушевский ( Юрий Кораблин) – классическая пародия на нерешительного интеллигента, каким его изображали в журнале "Крокодил". Но это его письма к возлюбленной ( в текст включены письма Андрея Платонова к жене) задают камертон настроения, помогают всем героям почувствовать себя живыми, прикоснуться к вечной любви. И не важно, что письма эти так и остаются в почтовом ящике, не достигнув адресата. И даже не важно, что и сам он не знает, была ли в реальности на свете Мария, возлюбленная Прушевского. В конце концов Петрарка свою Луару видел лишь несколько раз в церкви и на улице, а имена их стали символом великой любви… Той самой, которая движет солнце и светила, и единственная придает какой то смысл существованию. Не зря же каждый обитатель котлована вслух зачитывает эти письма, полные любви и света… Фото: Виктор Дмитриев Есть в спектакле и восстание кулаков, и внутренние распри и попытка ударного труда. Все как в повести. Но только идущие усмирять бунт Сафронов ( Евгений Варава) и Козлов ( Вадим Тихоненко) не просто догадываются об итоге, а точно знают, что на смерть идут. Идти не хотят, но сценарий прописан сто лет назад, И уходят, оглядываясь, в нелепой надежде на чудо…. Или вдруг взбунтуется тихий, задумчивый Вощев (Тимофей Мамлин) – "это неправда все", и тут же утихнет, да "пусть так, иначе еще хуже"… И девочка тоже умирает. Только девочка эта – анимированная картинка на стене. Она появляется светящимся пятном, прячется на груди Чиклина (Анатолий Григорьев), о чем то спорит с героями… Но она в другой вселенной, в другой плоскости, в другом мире. Может быть, в том мире живых, куда героям спектакля уже нет хода. А может быть, ее просто придумали, чтобы было ради кого все это строить и рыть котлован… Фото: Виктор Дмитриев Но все же главное в этом спектакле даже не сюжет, а та удивительная метафизика души, которая отзывается в каждом зрителе. Антон Федоров умудряется так насытить действо метафорами и аллюзиям, что за один раз уловить все сложно. Только успеваешь удивиться событию, пытаешься осмыслить, а уже на подходе новый сияющий камешек, который тоже хочется рассмотреть со всех сторон, потрогать, разглядеть. После спектакля хочется говорить метафорами и о вечном. Фото: Виктор Дмитриев В бессмысленной, казалось бы, суете буден, когда котлован велик и невозможен, робко и стеснительно проглядывает понимание, что жизнь вся здесь, сегодня и сейчас, в тех самых мелочах, глупых спорах, нелепых танцах, любовании внезапно вылезшим кротом и редких откровениях того, кто рядом… И когда наступит тишина, обязательно найдется кто-то, кто развернет над нами бесконечное звездное небо. А нравственный закон внутри растить придется самим.
