Писатель с шиком. В чем секрет популярности Эриха Марии Ремарка?
В четверг, 22 июня, исполняется 125 лет со дня рождения Ремарка. Его творчество чрезвычайно популярно - хотя многие и ругают писателя за однообразность и вычурность. Тогда в чем же секрет успеха ремарковской прозы?
В России любят Ремарка. Это непреложный факт. Бывает, едешь в метро, а симпатичная девушка напротив читает книгу. И с огромной долей вероятности у нее в руках Ремарк. Если книжка толстая, то "Три товарища" или "Триумфальная арка", если поменьше - "Жизнь взаймы" или "Ночь в Лиссабоне". И хотя сложно назвать Эриха Марию Ремарка новатором или визионером, а его произведения не отличаются ни разнообразием тем, ни открытиями в области языка, год от года Ремарк остается хлебом насущным для отечественных издателей. Откуда такая любовь читателя?
А ведь есть еще один роман Ремарка, часто остающийся незамеченным, но при этом чуть ли не самый интересный - это жизнь писателя. Он сын простого переплетчика, глубоко верующего католика из небольшого бюргерского городка, виды которого сойдут только для этикетки немецкого пива. И этот выходец из ни чем не примечательной семьи появлялся в шикарных костюмах под руку с главными дивами Голливуда своего времени и слыл большим знатоком и собирателем современного искусства.
И если быть честным, Ремарку мучительно хотелось такой жизни - яркой, красивой. Как начинающий литератор мучается, подбирая слова своих первых работ, ищет свою тему, голос, так и молодой Ремарк планомерно искал свой стиль. Носил монокли и широкие галстуки, стыдился своего "разночинства", даже прикупил за 500 марок титул: за эту не самую великую, но ощутимую сумму в 1926 году престарелый обедневший дворянин Хуго фон Бухвальд усыновил писателя.
Многие обвиняли Ремарка в полном отсутствии вкуса. Так, например, считал один из виднейших драматургов XX века Бертольд Брехт: "Хуже его романов только смокинги, в которых он заявляется на вечеринки под руку с очередной голливудской звездой".
Действительно, большим эстетом Ремарка назвать сложно, но он прекрасно чувствовал шик. И касается это не только выбора костюмов - особенный блеск Ремарк умел видеть в чем угодно: туберкулезе, депрессии, алкоголизме. Он, подобно царю Мидасу, умел своим прикосновением превратить любую, даже самую грязную сторону жизни в нечто овеянное романтическим флером. Возможно, именно в этом и заключается волшебство прозы Ремарка, ее особенная притягательность.
Серьезные критики, говоря о Ремарке, зачастую обращают внимание только на один его роман - "На Западном фронте без перемен". Яркое и печальное полотно о крахе надежд, о разрушении иллюзий, о том, как страшные обстоятельства Первой мировой оказались способны внутренне сломить молодых и красивых оптимистов, превратив их если не в покойников, то во внутренне испепеленных людей, напоминающих скорее пустые оболочки, тени себя прежних. Так в древнегреческой мифологии выглядели образы людей в царстве Аида: скорбные тени некогда сильных духом героев. "На Западном фронте без перемен" - повествование о путешествии за реку Стикс, сопровождаемое залпами орудий.
Даже Стефан Цвейг, который позже пополнит ряды тех, кто оценивает Ремарка невысоко, писал: ""На Западном фронте без перемен" покоряет, не убеждая, потрясает, не преувеличивая; совершенное произведение искусства и в то же время правда, в которой не усомнишься".
Ремарку повезло написать бесспорно гениальную книгу в молодости. На момент выхода "На Западном фронте…" прозаику было около 30. Роман, несмотря на опасения издательства "Ульштайн", оказался сверхпопулярен: в одной только Веймарской республике за три месяца продался тиражом в полмиллиона копий и тут же был переведен на 26 языков, а через год немецкий зритель уже мог увидеть экранизацию. Всего одна небольшая книга, написанная за шесть недель, сделала Ремарка миллионером и позволила ему в дальнейшем жить ту жизнь, о которой он так мечтал.
Приход к власти в Германии национал-социалистов с их фанатичным культом героев Первой мировой не только не пошатнул славу Ремарка, но парадоксальным образом навсегда закрепил за писателем славу "гуманиста и пацифиста номер один". Со времен Герострата известно: если хочешь, чтобы о ком-то забыли, не повторяй ошибку жителей Эфеса. Не нужно твердить имя объекта ненависти, раз за разом о нем напоминая. Но именно на эти грабли и наступила машина геббельсовской пропаганды - одурманенные немецкие студенты бросали в огонь "На Западном фронте…", скандируя: "Нет - писакам, предающим героев Мировой войны. Да здравствует воспитание молодежи в духе подлинного историзма! Я предаю огню сочинения Эриха Марии Ремарка!"
Но чем жарче горели костры из книг Ремарка в Германии, тем интенсивнее работали печатные станки Советского Союза и Соединенных Штатов, принося Ремарку, сперва обосновавшемуся в Швейцарии, а потом и в Америке, популярность (за это отвечал Советский Союз) и солидные гонорары (а за это - Соединенные Штаты).
Все, что Ремарк написал после "На Западном фронте...", можно считать чередой сиквелов. Герои, часто прошедшие Первую мировую, стараются обрести смысл жизни, но вместо этого лишь влюбляются в больных туберкулезом девушек и пьют кальвадос.
Один из советских литературных критиков уже в 60-е писал, что Ремарк вместо ружья "указывает на бутылку". Но подобный бескомпромиссный взгляд на творчество писателя все же довольно однобок: ведь Ремарку неизменно удается найти простые слова, чтобы рассказать о самых важных чувствах - дружбе и любви.
