Ровно 35 лет назад, 29 апреля 1988 года, генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев принял в Кремле патриарха Московского и всея Руси Пимена. Это была первая встреча лидера атеистического государства и высшего церковного иерарха за 45 лет — то есть с тех пор, когда Иосиф Сталин во время войны пригласил к себе митрополитов. Горбачев и Пимен улыбались друг другу, жали руки и обсуждали будущие торжества в честь тысячелетия Крещения Руси. Генсек объявил о намерении государства отказаться от политики атеизма и подтвердил готовность передать РПЦ храмы, монастыри и святыни, изъятые в прежние годы. Либерализация религиозной политики, начатая при Горбачеве, продолжилась и после распада СССР. Патриарх Алексий II называл это время «вторым Крещением Руси». «Лента.ру» — о том, как православным возвращали национализированное имущество, а Церковь возрождала свое влияние и могущество.

***

29 апреля 1988 года генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев принял в Кремле патриарха Московского и всея Руси Пимена (Извекова), — тот уже тяжело болел, но старался бодро выглядеть и позировал зарубежным фотографам. Страна активно готовилась к празднованию тысячелетия Крещения Руси, и власть хотела показать всему миру смену государственных установок по отношению к Церкви.

Общение шло в строгом соответствии с протоколом, но благожелательно и с демонстративной открытостью. Горбачев рассказал о разработке закона «О свободе совести и религиозных организациях», по которому каждый гражданин СССР мог самостоятельно определять свое отношение к религии — то есть государство отказывалось от политики атеизма. Похвалил он, по традиции, и перестройку: благодаря ей, сказал генсек, стало возможным более активное участие религиозных деятелей в жизни общества. В качестве ответного реверанса патриарх Пимен заявил о всецелой поддержке курса на перестройку, а Горбачева назвал ее архитектором и провозвестником нового политического мышления. На встрече власть подтвердила, что собирается передать РПЦ религиозные здания и церковные ценности, изъятые при Советах.

О встрече генсека и патриарха сообщали передовицы советских и первые полосы иностранных газет. Большую статью опубликовала даже партийная «Правда». И совсем скоро церковникам торжественно передали хранившиеся в музеях Кремля священные реликвии.

Считается, что прием оказал не меньшее влияние на Церковь, чем встреча Иосифа Сталина с будущим патриархом Сергием (Страгородским) в сентябре 1943 года.

«Церковь — конкурент компартии»

Упраздненное еще Петром I патриаршество было восстановлено после революции. После интронизации 21 ноября (по стар. стилю) 1917 года патриарх Тихон выступил против насилия большевиков, совершавших расправы над священнослужителями. В январе 1918-го он предал советскую власть анафеме («Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы!»), а та, в свою очередь, ликвидировала все привилегии церкви, отделила ее от государства и школы. Запрещалось преподавание религиозных вероучений, устанавливался светский характер государственной власти.

Из декрета Совнаркома «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» следовало, что никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью и не имеют прав юридического лица, а все принадлежавшее им имущество — здания и предметы — объявлялось народным достоянием. Духовенство рассматривало происходящее как «злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения».

23 февраля 1922-го под предлогом борьбы с голодом в Поволжье и других регионах Советской России вышел декрет ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей».

На взгляд председателя Совета по делам религий при Совмине СССР в 1984-1989 годах Константина Харчева, в той ситуации Владимир Ленин действительно мог предложить своим соратникам «не считаться с попами» и расстреливать их.

«Церковь — конкурент компартии как главенствующее идеологическое учреждение царской России, — писал Харчев в 2015 году. — Большевики поначалу подавляли Церковь как своих идеологических конкурентов, но в условиях Гражданской войны это подавление, естественно, шло вооруженным путем. И когда власть установилась, к сожалению, методы борьбы с идеологическим конкурентом остались прежними. Почему? Они были проще, не требовали издержек и, главное, квалифицированных кадров, которых у большевиков не было».

Для пополнения валютного запаса многие иконы и изделия из драгоценных металлов вывозились за рубеж. По Наталии Семеновой, в 1917-1923 годах только из Троице-Сергиевой лавры было продано 500 бриллиантов, из Соловецкого монастыря — 384 бриллианта, много пудов золота и серебра — из Зимнего дворца и Оружейной палаты.

Как уточнил историк Сапелкин, в царской России Церковь не была юридическим лицом и почти не имела собственного имущества, а то, что когда-то ей принадлежало, было изъято в 1765 году по указу Екатерины II. С тех пор Церковь не владела ни предприятиями, ни землями. Одни храмы принадлежали, например, Министерству внутренних дел, другие были построены помещиками. Духовные консистории (прообраз епархиальных управлений) просто управляли этим имуществом, назначая туда священников.

«После того как случились первые эксцессы при изъятии церковных ценностей, особым декретом церковное имущество и утварь тоже объявлялись общенародной собственностью, — объяснял Сапелкин. — В результате [обновленческого] раскола Церковь слабела, и с 1929 года начался процесс изъятия храмов у верующих и их закрытие. В этот момент госорганам разрешалось храмы продавать, их могли купить колхозы или предприятия. В них стали открывать музеи, дома культуры, школы. Храмы использовались как ангары для хранения зерна или как машинно-тракторные станции».

1920-1930-е годы стали тяжелым временем для оставшегося в стране духовенства. Временное сближение РПЦ и государства пришлось на Великую Отечественную войну: Сталин осознал значение церкви для сплочения народа и разрешил провести выборы нового патриарха. Известный деятель спецслужб Павел Судоплатов утверждал в своих мемуарах, что показательное примирение с православными требовалось главе советского правительства для того, чтобы снять препятствия со стороны оппозиции в США по вопросам ленд-лиза и обеспечить политическое сотрудничество с американцами на время войны.

Как уточняет Сапелкин, с 1958 года начались новые — так называемые хрущевские — гонения на Церковь.

По мнению Харчева, позиция Хрущева по отношению к РПЦ вытекала из проводимой им кампании по развенчанию культа личности и деятельности Сталина. Первый секретарь стремился показать, что при его предшественнике все было плохо, искал ошибки и легко находил их, — это коснулось и сталинской политики в отношении религии.

«Верующие у нас считались изгоями»

Горбачев, по словам Харчева, к вопросу взаимоотношений государства и Церкви всегда относился нейтрально, а перестройка поначалу вообще не подразумевала сдачу позиций государственного атеизма. Более того, на начало горбачевского правления пришлась последняя в истории Советского Союза атеистическая кампания по «разоблачению заслуг РПЦ в формировании русской культуры и государственности». К 1985 году количество православных храмов достигло минимума, их оставалось в СССР менее семи тысяч. При этом монастырские сооружения начали передаваться РПЦ еще при генсеке Константине Черненко.

Бывший председатель Совета по делам религий подчеркивал, что колоссальную роль в перестройке отношений Церкви и государства сыграл Александр Яковлев, без которого не удалось бы провести реформы.

В 1987 году власти СССР объявили амнистию в честь 70-летия Октябрьской революции, она касалась и священников, арестованных или сосланных за религиозную деятельность. В следующем году прошло освещение Введенской церкви в селе Сухарево Белгородской области, которая стала первым вновь построенным капитальным храмом в новейшей истории России. А пленум Верховного суда СССР отменил ряд приговоров по политическим делам эпохи Большого террора, включая дела священнослужителей. Так было положено начало процессу массовой реабилитации репрессированных в 1937-1938 годах.

Как писал Горбачев в своих мемуарах, в СССР существовало две противоположные точки зрения на строительство церквей и мечетей. Одни утверждали, что таким образом будет поощряться религиозность, другие доказывали, что именно запрет ее стимулирует. При этом число незарегистрированных религиозных общин, особенно мусульманских, намного превышало число зарегистрированных и действовавших открыто. Собирались они тайно и тем самым как бы становились в оппозицию советскому строю.

Существует также мнение, что через налаживание отношений с РПЦ Горбачев рассчитывал понравиться Западу и заручиться финансовой поддержкой для празднования тысячелетия Крещения Руси, поскольку с деньгами в госбюджете было уже очень туго. 18 апреля 1988 года генсек вынес предложение о встрече с церковным руководством на Политбюро и, скорее всего, получил одобрение от остальных членов.

«Пимен был патриархом в то время, когда религиозный натиск в нашей стране уже почти отсутствовал, — заметил историк Сапелкин. — У него были встречи с высшим руководством [СССР] и до Горбачева, но они не носили такого публичного характера, не освещались так открыто. Но религиозных деятелей приглашали на различные приемы и при Брежневе».

Помимо прочего, на встрече в Кремле 29 апреля 1988-го поднимался вопрос об открытии новых приходов на Украине и в Белоруссии и о возвращении части Киево-Печерской лавры.

«Все, что нам удалось сделать за достаточно короткий период, а именно: регистрация почти двух тысяч религиозных организаций, передача им культовых зданий и имущества, упорядочивание нормативной основы, отмена устаревших и одиозных циркуляров, открытие монастырей — Данилова, Толгского, Оптиной пустыни, церковных школ — все это невозможно было осуществить без соответствующих решений ЦК КПСС, — вспоминал 15 лет назад Харчев. — Руководство Политбюро в лице секретарей особой поддержки в этом деле нам не оказывало».

11 июня 1988 года о культурной роли христианства и миротворческой миссии РПЦ заявил с высокой трибуны председатель Президиума Верховного Совета СССР Андрей Громыко. Почти все лето в Москве, Киеве, Ленинграде и в остальных епархиях РПЦ проходили церковно-государственные праздничные торжества в честь тысячелетия Крещения Руси. Впервые за десятилетия Киево-Печерская лавра возобновила свою деятельность как монастырь.

Юбилейную дату отмечали и представители Русской православной церкви за рубежом, и старообрядцы. Помимо религиозного, событие имело и большое культурное значение. Так, академик Дмитрий Лихачев обращался к первой леди Раисе Горбачевой по вопросам сохранения целостности комплекса Киево-Печерской лавры и других монастырей. За 1988 год количество общин РПЦ выросло более чем на 700.

«Президент работает с документами»

Во время противостояния Горбачева с новым руководством РСФСР религиозная повестка стала еще важнее. Борис Ельцин и его сторонники демонстрировали симпатии к РПЦ и стремились исправить последствия антирелигиозной политики. Еще в конце 1990 года Верховный Совет РСФСР, председателем которого тогда был Ельцин, «в знак уважения к религиозным чувствам верующих» постановил объявить Рождество выходным днем. А 30 мая 1991-го российский Минюст вручил патриарху Алексию II свидетельство о регистрации Устава РПЦ: впервые при советской власти она получила полноценное юридическое признание на территории России. На инаугурации Ельцина в качестве президента РСФСР 10 июля 1991 года патриарх обратился к нему с просьбой способствовать возвращению РПЦ ее святынь, храмов и обителей.

То, что церковная тема имела серьезное значение для Ельцина (по крайней мере на раннем этапе его президентства), видно из подписанных им в тот период документов. Так, 31 декабря 1991 года он подписал распоряжение о возвращении Московской патриархии комплекса зданий на улице Рылеева (ныне Гагаринский переулок) в центре Москвы, которые ранее занимал Совет по делам религий при Совмине СССР (этот орган был создан по завершении хрущевской антирелигиозной кампании в 1965 году и просуществовал до 14 ноября 1991-го). Распорядился Ельцин передать РПЦ и религиозную литературу, находившуюся в библиотеке бывшего Совета по делам религий.

Как известно, с новым 1992-м годом россиян с экрана ТВ поздравил не президент страны, а Михаил Задорнов. Спустя годы сатирик то ли в шутку, то ли всерьез объяснил этот конфуз нетрезвым состоянием главы государства: «Как мне объяснила его охрана, он сейчас работает с документами! И будет работать с ними всю неделю, запоем! Охрана жалуется, что он оказался абсолютным трудоголиком, и они устали бегать за документами в магазин!»

Но архивные данные показывают, что в последний день 1991 года Ельцин действительно работал с документами. И этот случай не был единичным. Например, двумя неделями ранее, 18 декабря, еще в ранге президента РСФСР, Ельцин Нижегородской области Дивеевскому монастырю здания, прежде занимаемого райкомом КПСС.

12 ноября 1992 года вышел Министерства культуры РФ в связи с возвращением Русской православной церкви храмов и монастырей». И таких историй было очень много.

В дальнейшем Ельцин не раз обращался к РПЦ за поддержкой, она особенно понадобилась ему в 1993 году, в период жесткого противостояния со вставшим в оппозицию к президенту Верховным Советом. 23 апреля, за два дня до референдума о доверии президенту России, Ельцин подписал распоряжение «О передаче религиозным организациям культовых зданий и иного имущества». Этот документ стал новой базой для возвращения верующим церквей и молитвенных зданий.

В 1990-е РПЦ вернули большинство отнятых при советской власти храмов, знаменитые святыни и исторические монастыри. Многие из них находились в ветхом и полуразрушенном состоянии, но прихожане с энтузиазмом взялись за восстановление церквей своими руками. На местах передача имущества церковникам часто происходила стихийно. Региональные администрации делали это под напором верующих, которые даже угрожали массовой голодовкой, требуя возвращения того или иного храма. Разворачивалось и строительство новых сооружений, число приходов за это десятилетие увеличилось более чем в два раза. Влияние РПЦ стремительно возрастало.

«РПЦ не торопилась брать здания в собственность и не торопится это делать до сих пор, потому что собственник несет ответственность за содержание объектов культурного наследия, — подытожил Сапелкин. — Как таковой реституции в отношении церковного имущества нет, у нас нет такой правовой практики и законов. Если быть точным, Церковь проявляет инициативу по поводу получения имущества, но не в собственность, а в пользование. Собственником остаются органы власти. Если не ошибаюсь, Церковь взяла в собственность около 2000 храмов, которые являются объектами историко-культурного наследия и были национализированы советской властью».

Возвращение Церкви зданий и ценностей продолжается и в наше время. Сейчас этот процесс регулируется Федеральным законом от 30 ноября 2010 года «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности».