Год счастья — 1937-й

Музей Шарифа Камала превратили в площадку театрального променада

К 80-летию со дня смерти писателя Шарифа Камала в залах и комнатах его музея в тестовом режиме показали спектакль "BӘXET JЬLЬ" ("Год счастья"), посвященный событиям 1937-го. Тексты основаны на документах эпохи — воспоминаниях, письмах, отчетах. С января планируется демонстрировать его посетителям регулярно.

От шахт до кабинетов

Шариф Камал (настоящая фамилия — Байгильдеев) — родом из Мордовии, села Татарская Пишля. Рос в семье имама, учился в медресе, строил железную дорогу, работал шахтером-забойщиком, рыбаком, учителем татарской школы. Жил, в частности, в Риге, Одессе, Батуми, учился в Стамбуле и Каире. Печататься начал с 1905 года, после стихов пошла проза. К примеру, в то же время у него вышла повесть "Воронье гнездо" — о жизни татарских шахтеров в Щербиновском руднике (сейчас это город Дзержинск в Донецкой области), написанная по личным впечатлениям, Камал сам там трудился год саночником и забойщиком.

При этом также работал у Закира Рамиева (поэт Дэрдмэнд и владелец приисков) редактором в газете "Вакыт", о чем ему припомнят после 1917-го. Пробовал себя в драматургии, самое известное произведение — сатирическая комедия "Хаҗи әфәнде өйләнә" ("Хаджи эфенди женится"). О революции написал роман "Таң атканда" ("На заре"). Был редактором газеты "Кызыл Татарстан", научным секретарем Татарского дома культуры, инспектором республиканского Главлита, заведующим литературной частью татарского театра, получил орден Ленина. В 1937-м опубликовал роман "Матур туганда" ("Когда рождается прекрасное") о деревне после революции. При этом также был исключен из Союза писателей СССР из-за знакомства с репрессированными Каримом Тинчуриным, Кави Наджми, Гумером Гали. Тихо умер в этом же доме 22 декабря 1942-го. Здесь у него была квартира с 1918 года. В 1944-м из здания решили сделать музей-квартиру, что воплотилось в жизнь в 1950-м. Дочь Зайнап, активно продвигавшая этот проект, стала первым научным сотрудником. В Казани есть улица Шарифа Камала.

От заседаний до праздников

Безусловно, главный мотор музея, который сейчас называется Домом татарской книги (внизу есть книжный магазин с кофемашиной, типография и зал для cобытий), — это Айдар Шайхин. Идеолог проекта "Гыйлем", в котором через научные тексты и лекции на разнообразные темы продвигается татарский язык, стал директором в феврале 2021 года. И с тех пор здесь проходят концерты, беседы, игры, показываются спектакли. Кажется, единственное, чего не хватает, так это пространства.

Вот и спектакль, который поставила ученица Фарида Бикчантаева Амина Миндиярова, начинается в крохотной смежной комнатке на первом этаже, где почти все пространство занимает печатный станок. Зрителям, которым выдали галоши и чай в стаканах, трижды показывают сцены митинга, где рабочие говорят одни и те же речи о скорой кончине капитализма, а потом демонстрируют три картины Александра Самохвалова, известного своими образами "героинь труда и спорта", типа "Метростроевки со сверлом", в которых объединяется восхищение творчеством Микеланджело и революцией. Дальше ожидание — артистам нужно переодеться, можно взглянуть на вырезки из "Правды" 1937 года — празднуется, в частности, 25-летие творческой биографии "Карима Тенчурина" (его расстреляют 15 ноября 1938 года). Спектакль хоть и называют "иммерсивным", он больше напоминает променад, действие начинается только после того, как зрители зайдут в новую локацию, что влияет и на динамику.

И вот мы в помещении, где проводятся лекции и концерты. Здесь заседает союз писателей республики: указывают, что Кави Наджми исключил чуждые элементы, но явно только для отчетности, клеймят сначала Фатхи Бурнаша (его пьеса "Яшь йөрәкләр" ("Молодые сердца") до сих пор идет в театрах) , а потом товарища Байгильдеева. Он вынужден оправдываться.

Шарифа Камала играет Булат Зиннатуллин. Он из Тинчуринского театра. Из профессиональных актеров здесь также Лейсан Файзуллина (Камаловский, жена писателя Хаят) и Илсаф Назипов (Кариевский, сын писателя Йосыф). Остальные — любители, хотя во многом и опытные, некоторые состояли в труппе Миндияровой D'әrt, которая просуществовала несколько лет, запомнившись вдохновенной постановкой пьесы из жизни татар начала XX века Ильгиза Зайниева "Җәүдәт берлән Зөбәрҗәт" ("Джаудат и Зубарджат"). Президиум предлагает проголосовать за исключение Камала из СП, кто-то из зрителей неуверенно поднимает руку.

После заседания празднуется Нновый год — с конфетти (мало кто сможет его правильно запустить), елкой и пением Адели Зиннатуллиной песни "Ай-ли Гөлкәем". Рядом стоит фанерная доска с портретами писателей и их биографиями до 1937-го. Потом, в конце, когда погаснет электричество, под светом фонарей можно будет прочитать, что все они убиты.

От героев и до зрителей

У лестницы Йосыф, который учится в Рыбинске, и его сестра Зайнап читают друг другу письма. А мы поднимаемся на второй этаж, где друзья устраивает сюрприз-вечеринку товарищу Нугаеву, собирательному образу писателя, который Байгильдеева на заседании клеймил. Здесь многое приближено к реалиям многоквартирного дома. Вот в одной квартире празднуют день рождение, в другой — играет музыка, а сам Камал в пространстве комнат, обставленных антикварной мебелью, перешептывается с женой о текущих новостях, чтобы потом выйти и произнести разоблачающий монолог — дескать, ждете геройства? А его не будет. Хотя многих соратников по перу уже нет. И если сам Шариф Камал умрет в 1942-м, то через несколько дней в военном госпитале в Ржеве скончается его сын. Виноват ли Камал, что умер не в застенках Плетневской тюрьмы?

Потом Камал прочитает по секрету жутковатое стихотворение о живом трупе. Его совсем недавно нашли в архивах, на 80-90% уверены в авторстве. Вообще, почти весь спектакль построен на документалистике, которую скомпоновали Миндиярова и Шайхин. Особенно фактов много в конце, когда на зрителя сваливается длиннейшая кинохроника с описанием, кто умер и родился в 1937-м, какие события произошли (к примеру, была принята первая конституция ТАССР). Все это под пропагандистские лозунги и печальную музыку фортепиано со струнным квартетом.

Но в конце, то ли как надежда, то ли как оправдание, звучат бытовые письма, включая последнее письмо Йосыфа. Мол, несмотря ни на что, жили же люди, радовались простым вещам. И эта часть, пожалуй, и отличает работу от других постановок последних лет. Недавно в "Пепле" Айдар Заббаров объединил историю японских цензора и писателя с цитатами из татарских авторов, подвергнутых цензуре. А в Тинчуринском шел променад "Сайдаш. Бессонница" о "нерукопожатном" периоде композитора Салиха Сайдашева. Татарские молодые девушки и парни интересуются и 1930-ми, и эпохой оттепели в местной культуре, отвергая некоторых героев, отождествляя себя с другими. А трактовать их рефлексию будет уже современный зритель, которой, надеемся, будет ходить на спектакль, который, если преодолеет все современные советы, станет постоянным гостем программы музея.