Дорогой Евгений Львович, родной
ТЮЗ представил спектакль "Шварц, человек, тень"
С хорошими спектаклями бывает такое — они всегда оказываются ко времени. И вот спектакль Казанского ТЮЗа "Шварц, человек, тень", действие которого происходит в фойе, из таких! Он угадал время, как будто готовился к нему заранее и знал, что должен выйти именно сейчас, считает корреспондент "Реального времени" Айрат Бик-Булатов.
Спектакль "ловит" время
Еще год назад эскиз спектакля, в котором уже хорошо просматривался весь рисунок нынешней постановки, был показан ТЮЗом в рамках проводимой им театральной лаборатории памяти замечательного писателя и сказочника советских времен, уроженца Казани Евгения Львовича Шварца.
Спектакль посвящен драматургу, основан на текстах его произведений и отрывков из дневников, есть в нем и юмор, а есть и тревога, боль, трагедия… И некоторые эпизоды звучат особенно щемяще именно в эти дни две тысячи двадцать второго года… "Началась война с Финляндией, — сообщает Шварц (его роль в спектакле исполняет народный артист Татарстана Сергей Мосейко). — Вскоре в Ленинграде ввели затемнение… За эти годы привыкли жить, когда рядом убивают. И все же финская война всех затрагивала. Особенно в Ленинграде".
Жизнь в постоянной тревоге и при этом попытка сохранить себя, свою добрую детскую душу (у Шварца такая!), свою любовь к людям и восхищение красотой… Вот как сохранить себя? Когда такая атмосфера в стране, когда под каток сталинских репрессий попадает лучший друг — детский поэт Николай Олейников, когда в театре ли, в редакции ли детского журнала — проработки от начальства, требования восторженного "патриотизма", сиречь восхваления великих достижений партии, вкупе с подозрительностью и атмосферой всеобщего доносительства. Как сохранить себя? Удержаться, и главное — сохранить свою веру в сказочность, в доброту и красоту, сохранить свой детский незамутненный взгляд? Об этом спектакль!
А в стране трудная жизнь, а апогеем еще — войны, сперва советско-финская, а потом и другая… Великая! Когда началась Великая Отечественная война, Евгений Львович пробует записаться добровольцем — не взяли. Работал на радио в блокадном Ленинграде. Совершенно героически тоже, валясь с ног… А потом он оказался в Кирове. Во время творческой встречи в местном детском доме стал свидетелем проводов на фронт 18-летнего воспитанника, у которого еще две сестры и два брата, все сироты, а он — старший в семье, теперь вот уходит воевать.
По-шварцевски!
Еще одна вещь, о которой необходимо сказать в связи с этим спектаклем. В Казани много лет, хотя и вялотекуще, велась кампания по увековечиванию имени нашего выдающегося земляка Евгения Львовича Шварца: например, вопрос об этом на различных публичных мероприятиях неоднократно поднимал современный детский казанский поэт, лауреат множества премий Борис Вайнер. Наконец, в прошлом году имя Шварца было присвоено одной из новых улиц в "Залесном сити". А в Казанском ТЮЗе, как уже упоминалось, прошла специально организованная шварцевская театральная лаборатория.
По ее результатам несколько спектаклей вошло в репертуар театра. Есть еще спектакль "Дракон" по мотивам пьесы Евгения Шварца, идущий сейчас в Качаловском театре. Смеем, однако, утверждать, что именно нынешний спектакль — "Шварц, человек, тень" — среди всех, идущих сейчас на казанских театральных подмостках, лучше всего отражает личность и взгляды Евгения Львовича, а также единственный, который столь подробно работает с биографией писателя, не зря же в подзаголовке спектакля есть слово "документальный" (документальная сказка). В других упомянутых спектаклях — "Тень" (того же ТЮЗа) или "Дракон" (Качаловского) — режиссеры, как кажется, спорят с замыслом Шварца, вступают с ним в творческие дискуссии, и только в этом — мы можем действительно узнать и увидеть Шварца таким, какой он есть, почувствовать его темперамент, постичь его мировоззрение.
И в этом смысле уже в отзывах на эскиз годичной давности мы отмечали, что этот спектакль — сам как хранитель живой памяти о Шварце, и очень важно поэтому, что он родился в Казани, на родине писателя. Сам по себе писатель Евгений Шварц оказался (это подмечают литературоведы) очень созвучен нынешнему времени, в театрах по всей России сейчас наблюдается всплеск шварцевских постановок, и хорошо, что Казань здесь не только вписывается в тренды, но и частью — задает их!
Как готовились
Пьесу написала Маргарита Кадацкая, мастерски комбинируя фрагменты дневников Шварца и тексты его произведений. Здесь мы могли убедиться, как важна порой в спектакле, и даже документальном, работа драматурга! То есть это пьеса написана под конкретно этот спектакль (изначально эскиз на театральной лаборатории). Логика, композиция спектакля, его герои и характеры — все было построено очень надежно и убедительно. Получился спектакль, где драматург виден и заслужил отдельных аплодисментов. Важно еще отметить тесную связку драматурга и режиссера (Дмитрий Егоров). Часто бывает, что режиссер при постановке как бы оттесняет драматурга на задний план, здесь же, напротив, мы наблюдали замечательный и равноправный тандем.
Автор пьесы Маргарита Кадацкая влюблена в творчество Шварца, это для нее глубоко личный автор. Она работала с его дневниками и пьесами с большим знанием темы, своего героя, его характера, настроения, мировоззрения, и потому именно этот спектакль получился, как уже говорилось, наиболее шварцевским.
Прекрасная, с глубоким пониманием природы своего героя, игра народного артиста РТ Сергея Васильевича Мосейко, воплотившего в спектакле образ Шварца... здесь и детская робость, но и детская твердость, а иногда детская ревнивость и капризность (особенно в сценах прощания с дочерью, уезжающей к мужу в далекие края), и еще взрослая усталость, порой и взрослый ужас или тревога, и самобичевание, и злость от бессилия (в сценах переживания об аресте друга, великого детского писателя Николая Олейникова, сгинувшего в сталинских застенках).
Спектакль похож на сагу, охватывая долгие годы жизни Шварца, пешком по советской эпохе. Длинная жизнь, уместившаяся в почти что два часа (чуть меньше двух) театрального действия без антракта... но обстоятельства жизни, благодаря искусному монтажу, предпринятому Маргаритой Кадацкой, переплетаются в постановке с текстами пьес Шварца, иногда он начинает говорить монологи как бы устами своих героев, сам превращаясь в них.
Особенно щемящая сцена — допроса Шварца в связи с арестом Олейникова. Входит тройка. Мрачный поджарый солдафон с квадратным лицом (артист Владимир Никитин), пузатый "гражданин следователь" с выпяченной губой и недовольно-презрительной рожей (актер Александр Яндаев) и "Надежда Константиновна Крупская", осоловевшая баба с глазами на бессонно-прокуренном выкате и в пиджаке (актриса Елена Калаганова)... Стоит Шварц, робко-несчастный, одинокий, но внешне пустой. Чтобы не сказать ничего, не предать никого, он отвечает односложно, но в какой-то момент... он надевает заячьи уши, а следователи — медвежью и волчью шапочки, "Крупская" — лисью... Теперь они — звери из сказки и судят бедного зайчика.
Спектакль идет в трех ракурсах. Дело происходит в фойе театра. Зрители расположены вдоль стены с окнами (главный фронтон здания по ул. Островского, окна на время спектакля закрыты). Пространство напротив них — главная сцена. А по бокам еще — две арки с нишами открывающихся пространств (справа и слева), как бы боковые сцены. Вот, допрос был от зрителей в правой стороне... Там же раньше еще происходила сцена в редакции детского журнала "Чиж". К ним пришел проверяющий номенклатурный дядька (тот самый, который в сцене допроса будет уже "гражданином следователем"), а здесь, не замечая его, носятся мимо машинистки-наборщицы, как дети малые, два взрослых дяденьки в костюмах советского покроя — Олейников (артист Евгений Быльнов) и Шварц (Мосейко).
Тонкая, с дворянской осанкой, как будто из пьес Чехова или Островского перенесенная в советскую действительность... Гузель Шакирзянова, сыгравшая Екатерину Ивановну Зильбер, вторую жену писателя. Сдержанность, переходящая вдруг в волнительную чувственность и искренность в сценах, когда ему (Шварцу) так нужна, так необходима любовь Кати, так нужно просто прильнуть к ней... или когда ей нужно попытаться растормошить его, вселить в него заново бодрость духа, в минуты его упадка... как она преображается в любви! Великолепная тоже актерская работа!
Время молодых!
Все названные, а также Елена Синицына (среди прочего: роль машинистки-наборщицы), Дмитрий Язов и Диана Никульцева (игравшая первую жену Шварца, темпераментную армянскую актрису Гаянэ Халайджиеву, из-за которой в паспорте Шварца долгое время в графе национальность стояло: "армянин") — все они представляли среднее поколение тюзовских актеров, но еще в ансамбле спектакля два прекрасных молодых артиста — Гузель Валишина, сыгравшая дочку, и Валерий Антонов...
Кроме Сергея Мосейко, Гузель Шакирзяновой, Евгения Быльнова (в роли лучшего друга, писателя Олейникова, а в конце спектакля еще: он вышел с монологом Санчо Пансы для своего товарища Жени Шварца, который, конечно же, Дон Кихот посреди советской действительности)… кроме названных, все актеры играли в спектакле по несколько маленьких ролей, галерею эпизодических героев, иногда исторических, а иногда персонажей шварцевских пьес, но часто они и совмещались в одном лице. Так, реплики Дракона произносил Дмитрий Язов с бумажной короной и характерным говорком товарища Сталина...
В одном эпизоде Гузель Валишина и Валерий Антонов играли молодых актеров, исполнявших премьерную постановку по пьесе Шварца (такой спектакль в спектакле) — несколько карикатурно утрировано. Вообще, частью эпизодические персонажи были шаржировано карикатурны. Потом этому "спектаклю" аплодировали мы, зрители, в эти секунды мы не только были подлинными нынешними зрителями спектакля, но и как бы играли роль тех, советских зрителей, аплодировавших Шварцу во время оно.
В другой сцене Валерий сыграл 18-летнего мальчишку, старшего из пятерых родных братьев-сестер, эвакуированных из блокадного Ленинграда в детдом, мальчишку, которого вот-вот заберут на войну. Накануне его отъезда на фронт к ним в сиротский дом приехал на встречу с детьми писатель Шварц. Парень полюбился ему, тем более фамилия у того как у бывшего одноклассника Евгения Львовича... Шварц провожает: "Береги себя..." Позже он узнает, что мальчик погиб в одном из первых боев... потом с этого мальчишки Шварц напишет своего Ланселота, благородного рыцаря, победившего Дракона (изучавшая дневники Шварца Маргарита Кадацкая, сопоставляя даты встреч, думает, что это могло быть именно так, и намек на это проведен в спектакле)...
Роль дочери в исполнении Гузель Валишиной — тоже большая удача спектакля. Эти черные девчачьи косички, блестящие восторженные глаза! Молодежь спектакля привносила воздуха в его ткань, в них детство — не только часть темперамента (как у Шварца в исполнении Сергея Васильевича), но и само их естество, их живая и непосредственная юность.
В спектакле использовался экран (стоящий в одной из боковых арок), на который иногда проецировалось видео через проектор. Например, в сцене, где товарищ Сталин со своими приближенными, застывшими от страха, смотрит фильм "Веселые ребята", или в конце спектакля — кадры из фильма "Дон Кихот", сцена с ветряными мельницами.
Хорошо, что по сравнению с эскизом прошлогодним избавились в спектакле от плазменного телевизора, на котором тоже в тот раз транслировались какие-то отрывки. Вообще, спектакль стал собраннее, некоторые сцены были заменены, что-то, напротив, добавлено. Получилась прекрасная работа, которая, уверен, найдет отклик в сердцах зрителей, а может, и подарить некоторые ответы на вопросы, волнующие нас именно сейчас, потому что с хорошими спектаклями бывает такое — они всегда оказываются ко времени.