Нет, не читали. В Михайловском театре балет "Дон Кихот" стал балетом "Идальго из Ла-Манчи"
Привычные версии Петипа и Горского
Старинный русский балет, изначально поставленный Мариусом Петипа в Москве в 1869 году, а потом кардинально переделанный в 1900-м Александром Горским, уже полтора столетия вводит в заблуждение зрителей, решивших впервые на него взглянуть. Буквально на каждом спектакле в каждом театре перед началом можно наблюдать сценку, когда кто-то из зрителей отказывается покупать либретто. "Я читал(а)!" — сообщает одна подруга другой и гордый студент юной однокурснице. Между тем из великого романа Сервантеса о странствиях слегка сумасшедшего, но искреннего и бесстрашного героя Петипа и Горский взяли лишь одну, вовсе не самую занимательную часть, где Дон Кихот помогает бедняку Базилио жениться на девушке Китерии, которую ее отец собирается выдать за богатого. Дон Кихоту же в балете, для которого в XIX веке музыку написал Людвиг Минкус, находившийся на службе дирекции Императорских театров, отводится служебная роль. Он приезжает в городок, сидит в таверне, пока идет череда блистательных танцев, а Китри (так теперь зовут героиню) отвергает богача и сбегает вместе с Базилем. После чего Дон Кихот вместе с папашей Китри отправляются ее искать. Роскошные танцы в кабачке и буйные цыганские на природе — свидетелем всего этого становится идальго. И, наконец, в течение целого акта понаблюдав за свадьбой героев, Дон Кихот отправляется восвояси. Именно такую историю рассказывают публике балетные театры мира — "Дон Кихот" один из самых востребованных балетов нашего наследия, его можно встретить на всех континентах, кроме Антарктиды.
Трансформировать знаменитую историю, придать ей драматизма и увеличить значимость фигуры самого Дон Кихота решился лишь Борис Эйфман в 1994 году. Поэтому, разумеется, объявление о том, что свою версию балета будет ставить в Михайловском театре Начо Дуато, вызвало такой энтузиазм у балетной публики — в день премьеры партер петербургского театра был больше чем наполовину заполнен балетоманами-москвичами. Не "Дон Кихот" — "Идальго из Ла-Манчи"! Не наши хореографы, воспитанные в почитании классики, а решительный испанец, ставший худруком второй по значению петербургской труппы. От него можно ждать чего угодно, и больше всего — возврата к Сервантесу.
Дуато берет реванш у Петипа
Премьера вышла очень успешной. Возврата к Сервантесу не произошло — функция Дон Кихота (Марат Шемиунов) осталась прежней, вся история — о Китерии и Базилио (вот имена сервантесовским героям вернули). Но балет стал несомненно более испанским, и это добавило ему обаяния.
Художник Джаффар Чалаби (родился в Ираке, живет в Австрии) перенес действие в настоящую Ла Манчу. Не сказочные краски Константина Коровина, поразившие московскую публику в начале прошлого века и навсегда оставшиеся в классическом спектакле, а серо-белые дома, темные крыши, обязательно закрывающие окна от жаркого солнца ставни. Все костюмы, придуманные сербской художницей Ангелиной Атлагич, также будто бы поддались силе агрессивного испанского светила — тона сглажены, краски осветлены. Зато крой сложен, воротники знати изысканны — если уж на свадьбе цирюльника и дочери трактирщика в последнем акте присутствует аристократия, то это настоящие гранды, не какой-нибудь маскарад.
В этом чересчур обласканном солнцем мире танцы объединили в себе элементы старинного балета и собственные изобретения Дуато. Хореограф так уже поступал — он выпустил в Михайловском театре свои версии "Спящей красавицы" и "Баядерки". Но там — на территории Франции и как бы Индии — Дуато был не так изобретателен, Мариус Петипа его побеждал. Земля родной Испании, Ла Манча, будто придала постановщику сил — и танцы обитателей городка стали полны юным задором, смешливыми и неожиданными па. Оставив весь последний свадебный акт почтенному классику, почти ни в чем его не поправив (и при этом не назвав в программке автора танцев этого акта, что не есть хорошо), Дуато сосредоточился на флирте главных героев и танцах окружающей их испанской молодежи. Необычные поддержки — Базилио (Никита Четвериков), подхватив Китерию (Анжелина Воронцова), сажает ее будто на невидимые качели — чуть отстраняется, и любуется. Парочка в шутку ругается, за Базилио встает кордебалет парней, за Китерией — девушки, и каждый новый звук из оркестра (его ловко ведет Павел Сорокин) сопровождается мгновенной язвительной репликой, летучим и веселым движением.
Революция "Дон Кихота"
Это не "редакция", это авторский балет (хоть и использующий иногда па, изобретенные классиками), и потому представляется естественным, что в спектакле нет тех шуточек, за 150 лет ставших "коронками" балетных премьеров. Например, нет сцены, где в ответ на вопрос отца девушки о доходах (мол, как семью будешь содержать) Базиль предъявляет ему увесистый мешочек с золотом — он только что срезал его с пояса самого папаши, что тот мгновенно и обнаруживает. Этого нет (иногда с ярусов раздавалось возмущенное "Буу!", когда балетоманы не получали тех танцев, которые были им привычны по старой версии), зато есть другая сценка, более суровая, более "испанская" — Лоренцо (Владимир Цал) цепко хватает Базилио за подбородок и с таким выражением смотрит ему в глаза, что парень аж оступается и падает ("Щенок!" — несомненное, хотя и не прозвучавшее слово).
Самым же дерзким и удачным новшеством стал один неожиданный ход в сцене сна Дон Кихота. В ней многое осталось от Петипа — ушибленный мельницей, на которую напал, Дон Кихот теряет сознание, и ему мерещится Дульсинея в облике Китерии и пролетающая вместе с ней сцену в больших прыжках Повелительница дриад (Марфа Федорова). Вокруг танцуют лесные красавицы (Петипа противопоставлял изящество светллых пачек только что бушевавшим испанским краскам), а распоряжается этим царством Амур. Его роль у классиков предназначалась маленькой и хрупкой танцовщице, это женская вариация. Дуато же поступил со старинным текстом как певец-бас, желающий исполнить романс, написанный для женского голоса: он транспонировал его. Мужская вариация стала летучей, еще эффектнее предшествующей — но дело не только в этом. В роли Амура в этом акте выходит танцовщик, только что изображавший Санчо Пансу (Давиде Лориккио). С точки зрения научных изысканий нашего века все правильно — мозг Дон Кихота воспроизводит знакомые образы в фантастических обстоятельствах, а с точки зрения балета — это просто замечательно смешно.
В финале, когда оттанцевали свадьбу, сидевший в углу в кресле Дон Кихот встает, выходит в ажурные дворцовые двери и аккуратно прикрывает их за собой. Мы видим его тень — он снова берет в руку копье и отправляется вершить добро и наводить порядок и справедливость, как он их понимает. Может быть, когда-нибудь он вернется на балетные сцены как главный герой спектакля, поставленного в его честь. Пока что — странствие продолжается.
Анна Гордеева