Чем живет в нынешних реалиях российский театр? Кем заменяют релоцировавшихся звездных артистов и везде ли можно найти замену? И меняется ли как-то зритель? Об этом и не только в рамках фестиваля «Театр наций Fest» в Тобольске Business FM поговорила с художественным руководителем московского Театра наций народным артистом России Евгением Мироновым. С ним беседовала Александра Сидорова.
«Театр наций Fest» проходит в Тобольске, как я понимаю, всегда, он проходит именно здесь при поддержке компании «Сибур» в рамках программы социальных инвестиций «Формула хороших дел». Но у этой компании есть предприятия в разных городах. Почему именно Тобольск?
Нет, не все время в Тобольске. Фестиваль проходит во всех зонах присутствия «Сибура». Мы регулярно привозим туда спектакли и устраиваем встречи и мастер-классы, это лабораторная работа. Просто это столица «Сибура» в этом регионе, ну и само место, сам город, его традиции, его история говорят о том, что фестиваль «Театр наций Fest» был предназначен для этого места изначально и прижился здесь. Все-таки уже пятый год мы знакомим [с театром] зрителей не только Тобольска, сюда приезжают и из Тюменской области, я знаю, что из Петербурга прилетели на наш фестиваль, это приятно. Я считаю, что Тобольск — это не только туристическая столица, но и культурная столица Сибири. Программа очень разнообразная. Привезли, в частности, мой любимый спектакль — про Ходжу Насреддина. Есть и три других ваших спектакля, в том числе тот, в котором вы задействованы, и спектакль Театра имени Пушкина. По какому принципу вы составляли программу в этом году?
Евгений Миронов:
У нас театр без границ — Театр наций. Делать позволено все, поскольку у нас нет своей труппы, и идеология нашего театра — дать возможность любым артистам пробовать себя абсолютно в разных жанрах и направлениях. Поэтому на площадках Театра наций в свое время были и балеты, и оперные лаборатории, и драматические спектакли, и пластические, и кукольные — впервые в прошлом году мы сделали подобное. По такому принципу программа и формируется, когда мы показываем практически весь спектр нашего сегодняшнего состояния. Мы привозим не только свои спектакли, но и стараемся ставить спектакли своих коллег. Мне кажется, многим в Тобольске, да и не только в Тобольске, было бы интересно увидеть
. Мы знаем, что Чулпан Хаматова сейчас
. В некоторых спектаклях Театра наций, в которых она была задействована, удалось найти замену. Каково будущее «Горбачева»? Спрашиваю от лица многих моих знакомых, которые этот спектакль любят.
Евгений Миронов:
Конечно же, мне очень жалко, что этот спектакль не идет, я его очень люблю. Я взял паузу. В остальные спектакли я ввел [других актрис]: в «Рассказы Шукшина» — Юлию Пересильд, в «Мастера и Маргариту» — ее сокурсницу Наташу Ноздрину. Тут сложнее. Оказалось, что найти замену Чулпан невозможно? По крайней мере, пока?
Евгений Миронов:
Дело даже не в этом. Просто я думаю. Из-за того, что происходит в последние месяцы, с какими вызовами, сложностями Театр наций столкнулся в целом? Вы уже подчеркнули, Театр наций — это не просто название, но и целая концепция. Я знаю, что вы хотели позвать в обозримом будущем Кэти Митчелл, вы об этом говорили на вручении премии Корша
. У вас уже плеяда мировых режиссеров представлена, их работы. Есть какие-то договоренности, которые на данный момент под вопросом, или ничего не сорвалось?
Евгений Миронов:
Какие-то договоренности остались, и надеюсь, что спектакль с Яном Фабром, который был намечен на эту осень, переносится на год не из-за обстоятельств, про которые вы говорите, а по техническим причинам. Есть замороженные проекты. Я вел переговоры с режиссерами, которые ставили у нас в театре, и с новыми [постановщиками] — да, с Кэти Митчелл или с Саймоном Стоуном. Сейчас переговоры в подвешенном состоянии, и не от нас это зависит. В интервью нашей же радиостанции во время пандемии вы говорили, что главная задача театра в этой ситуации —
, что бы ни происходило. Задача театра трансформируется в сегодняшних реалиях? Или театр все еще объединяет в том числе и тех людей, у которых разные взгляды на разные сегодняшние проблемы?
Евгений Миронов:
Режиссеры — это такие люди, которые транслируют то, что сегодня витает в воздухе, то, что происходит. Поэтому режиссеры, особенно молодые, которые ко мне приходят, ищут в своих идеях, замыслах ответы на вопросы, которые возникают сегодня. Поэтому, что у нас будет в репертуарной политике, будет ясно в следующем сезоне. Сейчас я провожу отбор. Мало того, говоря о том, что наша работа с зарубежными коллегами несколько заморозилась: мы всегда обращали внимание, а в этом году у нас просто ставка на молодых режиссеров, и мы в новом пространстве делаем большую лабораторию с ними. Какова дальнейшая задача театра для зрителя?
Евгений Миронов:
Сейчас, я думаю, утешение. Нет, наверное, других мест, кроме церкви и театра, где его можно найти. А с другой стороны, театр — место, куда приходят люди абсолютно разных взглядов. Он действительно объединяет, потому что после увиденного, после того, что со зрителями разговаривают на очень честном, открытом языке, люди невольно объединяются в общество интеллектуальное, размышляющее над какими-то проблемами, а не просто агрессивно [настроенное] друг к другу с какими-то претензиями. В этом смысле театр незаменим. Изменилось ли зрительское поведение за последние месяцы? Я обратила внимание: в начале и середине марта многие вообще не ходили в театр, потому что часть зрителей того же Театра наций элементарно релоцировалась, у других были другие проблемы, другие настроения — и не было желания ходить в театр. А потом как будто бы даже те, кто раньше в театр не ходил, в него внезапно хлынули, потому что в кино у нас сейчас дефицит премьер, в том числе голливудских, а в театре многие нашли как раз то самое утешение. Вы заметили изменение настроений у вашего зрителя, у зрителя Театра наций? Возможно, его поведение изменилось?
Евгений Миронов:
Безусловно, эта ситуация повлияла на контекст некоторых спектаклей, на отдельные фразы, сцены. Зритель иногда по-другому реагирует даже на классические вещи. Например, в спектакле «Иванов» Шура обращается к Иванову с фразой: «Давайте убежим в Америку!» Раньше в зале были хихиканья, сейчас — тишина. Все воспринимают по-своему эту фразу. Это маленький пример. А так я не вижу изменения по количеству зрителей. У нас всегда полные залы, тем более сейчас кино практически отсутствует, кинотеатры закрываются, а театры, наоборот, восполнили это, заменили.
