"Новый 1992-й": война за нацмузеи, последние дни таксофонов и "экспроприация наследства большевиков"

Спецпроект "Реального времени": какой была жизнь республики 30 лет назад. Часть 29

Начало 1990-х годов в Татарстане — это время утраты многих казанских памятников и борьба за музеи республики. В поиске места для музея национальной литературы отдельные деятели предложили сбросить Горького с "корабля истории", а в поисках обширного здания для национальной библиотеки — провести "экспроприацию большевистских домов". 30 лет спустя ее поселят в бывшем Ленинском мемориале. Власти на местах все еще противятся "невидимой руке рынка", которая, однако, все расставляет по своим местам — крестьяне на осенних ярмарках в Казани "сбивают" цены на мясо и другую продукцию, а в Бугульме придерживают на складах лук — лишь бы его не раскупили жители соседних регионов. Телефоны-автоматы тем временем доживают свои последние дни.

Сохраним для потомков

Начатое в конце 1980-х национальное культурное возрождение привело к появлению многих музеев. Далеко не все из них сохранились до наших времен. И местонахождение некоторых музеев постоянно менялось. Осенью 1991 года татарская интеллигенция обратилась к первому президенту республики Минтимеру Шаймиеву с просьбой о выделении Национальной библиотеке РТ им. Ленина собственного здания. Мол, в старом хранить книги и журналы уже негде.

Новое здание, казалось бы, уже приметили: на Маркса, 36, где еще недавно располагался обком комсомола — дом Пермякова. Татарстан довольно быстро навострился "экспроприировать" для собственных нужд "большевистское наследство". В дом Пермякова библиотека переехала только частично (и сегодня он остается одним из ее зданий) — в 1992 году здесь открыли культурный и музейный комплекс "с выставками, мероприятиями, концертами и лекциями". Но еще 30 лет власти республики искали достаточно обширное здание под нужды библиотеки — и нашли. Им оказалось тоже "большевистское наследство", чуть ли не в буквальном смысле слова.

Еще 3 февраля 1981 года ЦК КПСС решил построить в Казани Ленинский мемориал, который планировался как филиал Центрального музея Ленина. Целями такого музея должны были стать "сбор, хранение, обработка и пропаганда документов, связанных с именем В.И. Ленина, а также с историей Коммунистической партии и Советского государства". Приурочить открытие собирались к 100-летию революционной сходки студентов Казанского университета в 1987 году. Но уже 4 года спустя здание переделали в НКЦ "Казань", но что с ним в итоге делать, не знали еще лет 20, тасуя колоды различных музеев, филармоний и кинозалов. Лишь в 2020 году после реконструкции комплекса сюда заселили Национальную библиотеку РТ.

Творческую и научную общественность Татарстана не оставляет тревога за судьбу Республиканской научной библиотеки имени В.И. Ленина.В главной библиотеке республики хранятся более трех миллионов книг, газет и журналов, начиная с рукописной татарской книги XIII века. Из-за нехватки помещений книги хранятся на чердаках и лестничных площадках.Правительство ТССР уже принимало решение о строительстве нового здания библиотеки, но, к сожалению, оно все еще остается на бумаге. Тем временем условия хранения книг с каждым днем ухудшаются, и они с катастрофической быстротой приходят в негодность.*

Пусть процветают все музеи

В то же переломное время национальная общественность озаботилась появлением Музея татарской литературы (его собирались строить и открывать еще в военные 1940-е, но потом "позабыли" о проекте). Возник резонный вопрос: где его размещать, учитывая, что строить новое здание было накладно. Самое престижное здание для музея, на первый взгляд, — улица Карла Маркса. Но проблема в том, что все постройки на тот момент были заняты, а только освободившееся здание обкома ВЛКСМ уже успела занять Нацбиблиотека.

Рафаэль Мустафин после долгих изысканий отбросил идею разместить новый музей в музее Шарифа Камала, мол, "негоже создавать один музей за счет уничтожения другого". "Пощадил" он и дом Апанаевых, где тогда располагался Минздрав, а сегодня городская поликлиника №7. Зато предложил отдать под новое учреждение уже существующий музей Горького, который тогда у многих вызывал лишь идиосинкразию по вполне понятным причинам: писателя, кажется, издавали больше, чем всех остальных советских авторов вместе взятых, а тиражи уступали лишь собраниям сочинений Ленина.

Но в ответ возмутилась другая часть татарской национальной общественности, которая вовсе не собиралась сбрасывать Горького с "корабля истории", тем более значительная часть жизни писателя прошла здесь же, в Казани. Но тогда голоса о "десоветизации" звучали громко, заходила речь и о переименовании улицы Горького (а заодно и парка!). В итоге музей А.М. Горького оставили в покое, а в 2018 году в том же здании разметили и музей Шаляпина. Отброшенный когда-то проект размещения музея татарской литературы в музее-квартире Шарифа Камала, напротив, пришелся властям республики по душе, но лишь 30 лет спустя. Принято было "соломоново решение": в открытом после реконструкции здании разместился "Музей истории татарской литературы с мемориальной квартирой Шарифа Камала".

В "Советской Татарии" вышла статья моего многолетнего друга и единомышленника по литературным вопросам Рафаэля Мустафина под названием "Музей. Музей? Музей!". В данной статье, написанной после кропотливого изучения материала, немало интересного и поучительного. Автор, ратуя за скорейшее учреждение музея татарской литературы, перебирает наиболее безболезненные в Казани варианты осуществления этой задачи. Надо отдать ему должное: занимаясь поисками подходящего здания, пощадил музей Шарифа Камала на улице Островского на том основании, что негоже создавать один музей за счет уничтожения другого. Пощадил он и пустующий дом Апанаевых на ул. Тукая. Дескать, нельзя отнимать помещения у и так убогого ведомства, каким является Министерство здравоохранения ТССР. А вот музею А.М. Горького не повезло. Тут Рафаэль Мустафин забыл то самое мудрое правило: нельзя создавать одно за счет уничтожения другого. Мне это непонятно потому, что Р. Мустафина я знаю как большого знатока и горячего поклонника и почитателя великой русской литературы. А творчество Горького является неотъемлемой ее частью. Неужели и наш Рафаэль поддался поветрию, направленному на свержение Горького с места, занимаемого им в истории русской литературы?*

Перекресток "Казани": мы в мире и мир в нас

Еще один национальный проект — свой журнал — оказался удачливее многих. В отличие от музеев, журналы "глаза не мозолят" и особых споров и протестов не вызывают. В 1991 году было объявлено о выходе нового издания "Казань", который по замыслу учредителей (между прочим, в этой роли выступал сам Верховный Совет РТ) должен был стать своеобразным "перекрестком" культур, где велся бы "диалог Европы и Азии". И здесь стоит отметить ту же "экспроприацию большевистского наследства", как в случае со зданием обкома ВЛКСМ, отданным Национальной библиотеке: "Казань" заместил, по сути, пропагандистский советский журнал "Офык" ("Панорама").

"Офык", не погрешив против истины, можно было бы считать самым нечитабельным изданием советского Татарстана. Для сравнения, вот такие названия у него были с момента его рождения в 1937 году: "Агитатор блокноты" (с мая 1938 до 1943 г. был объединен с журналом "Татарстан большевигы"), с 1943 г. — "Пропагандист хэм агитатор блокноты", с мая 1944 г. — "Агитатор блокноты", в 1987—1989 гг. — "Агитатор сюзе". "Блокнот пропагандиста и агитатора", который предназначался "секретарям партийной организаций, политинформаторам, пропагандистам, директорам средних школ". В перестроечные годы издание спешно переименовали в модную "Панораму", но "Казань" "отняла" его страницы, сделав всего лишь приложением.

Не все подобные "бумажные птицы" в 1990-х долетали, так сказать, до середины Днепра. Как известно, многие проекты были закрыты, не выдержав рыночной конъюнктуры. Но "Казань" смогла преодолеть эти сложные годы. Журнал вышел впервые лишь в 1993 году, но регулярно стал распространяться лишь с 1994 года. Причем до 1997 года, как и "Офык" когда-то, выходил на татарском и русском языках, но потом, в силу экономических, по-видимому, причин, редакцией был сделан выбор, который вряд ли бы понравился татарской национальной общественности перестроечных времен — "Казань" стала выходить только на русском языке. Принадлежащий ныне "Татмедиа" журнал имеет с 2011 года свой сайт, который, в отличие от многих подобных, очень активно и регулярно заполняется и живет полной жизнью.

С будущего года в столице Татарстана начнет выходить новый полноформатный иллюстрированный общественно-политический, историко-публицистический и литературно-художественный журнал "Казань", в который преобразуется ежемесячник "Панорама" ("Офык"). Учредители журнала — Верховный совет Республики Татарстан и коллектив редакции. Что они предложат читателям? Об этом рассказывает редактор журнала Ю. Балашов.На заре века в стенах Казанского университета впервые в стране были записаны токи человеческого сердца. С тех пор врачи не только слышат — видят, как рвутся или благостно, ровно стучат наши сердца. Но как уловить токи людских душ, проникнуть в сокровенные думы, страхи и надежды человека? Только одним — сделать читателей союзниками и советчиками журнала. Именно на это рассчитывает редакция.Почему "Казань"? Где бы ни жил наш читатель — земляк, соотечественник: там, где "тинный Булак да с Казанкой рекой словно брат и сестра обнимаются", в Москве или Нью-Йорке, — имя этого города на Волге не оставит равнодушным его сердце. Города, может быть, единственного в мире, где на равных ведут диалог Европа и Азия, неповторимо сочетаются разноликие культуры, нравы, обычаи. Города-символа, подарившего людям стихи Тукая, мелодии Сайдашева и голос Шаляпина. Казань — сердце сегодняшнего Татарстана, центр науки, национальной культуры и одновременно место свидания веков и народов, зеркало, в которое смотрятся Сююмбике и Ярославна. Мы хотим, чтобы не замутилось оно, не раскололось на части. Солнце-то на всех одно! Чтобы из слепящей тьмы, когда на одно лицо были Казань, Рязань, Березань… — проступило прекрасное лицо древнего города, чье имя ласкает слух хоть раз побывавшего на казанских холмах татарина и русского, магометанина и иудея… Надеемся, журнал "Казань" равно будет интересен и тем, кто живет Татарстане, и тем, чей дом далеко за его пределами.*

В душе его весна. Рустему Яхину — 70 лет

Романсы Рустема Яхина были любимы в простом народе еще и в самом СССР. "Его любили все — и городские меломаны, посетители концертов, и радиослушатели далекой глубинки, и артисты — исполнители его музыки, и коллеги — композиторы, и обкомовское начальство". Ушедший из жизни почти в самом начале Нового Татарстана (в 1993 году) он, по его собственному признанию, писал вокальные, фортепьянные циклы под явным влиянием Сергея Рахманинова и был верен традициям классической европейской школы, прежде всего романтического периода (его и называют сегодня "последним романтиком" татарской музыки).

И, по словам его коллег, был потому не уверен в себе, жалуясь на ограниченность и бедность средств выражения, ставших для него привычными. Тем более что в годы его творчества "модными" течениями были додекафония, серийная техника, алеаторика, техника коллажа. Однако те же коллеги сегодня отмечают, что в малых фортепьянных романтических формах он достиг совершенства. Яхину повезло дожить до лета 1993 года, когда его романс "Родной край" стал музыкой официального гимна Татарстана. Но его "Туган ягым" могли при этом и не выбрать: "консервативной части жюри" не сильно нравилось явно "европеизированное стилистическое направление" музыки романса (напоминающей, в том числе, и оперетты Кальмана) — ему противостояла как раз народная песня "Тафтиляу" из балета "Шурале". Лишь в 2013 году на его музыку, все-таки выбранную жюри, наложили текст Рамазана Байтимерова, стихотворение которого и вдохновило композитора на сочинение одноименной песни, ставшей гимном. И только в 2017 году в сквере по улице Большой Красной, напротив здания Казанской государственной консерватории, поставили Рустему Яхину памятник.

Многочисленные поклонники и почитатели таланта Рустема Яхина, пришедшие на днях в Большой зал Казанской консерватории на концерт, посвященный 70-летию известного татарского композитора, испытали огромное душевное волнение и эмоциональный подъем от соприкосновения с его искусством. Давно не приходилось видеть столь просветленные, одухотворенные лица, какие были у слушателей в тот вечер. Казалось, музыка, звучавшая в зале, излучала особую энергию, которая сливала воедино всех участников концерта — солистов, музыкантов оркестра, слушателей — и рождала состояние творческого единения и гармонии.На вечере выступило целое созвездие ведущих татарских певцов — исполнителей и интерпретаторов вокальной музыки Р. Яхина. Среди них — Р. Ибрагимов, З. Сунгатуллина, Х. Бигичев, Р. Сахабиев, Э. Залялетдинов, Г. Ибушев, М. Соколов. В их исполнении прозвучали широко известные лирические романсы композитора "Белые паруса", "В душе весна", "Глаза мои ищут только тебя", "Плакучие ивы" и другие. Они показали, насколько широка гамма чувств, лирических переживаний, воплощенных в вокальной музыке Яхина. В исполнении Х. Бигичева прозвучали такие разные романсы, как "В душе весна", — восторженный гимн зарождающейся любви, романс-песня "Войду я в лес", в которой автор воспевает умиротворяющую силу природы, и иной по характеру романс-монолог, достигающий драматических вершин, "Осенняя мелодия".**

Пятьсот рублей за хулигана

В советские времена далеко не в каждой квартире или деревенском доме был домашний телефон, семьи стояли за ним в фактической "очереди". Чтобы позвонить в другой город или даже вызвать скорую помощь, приходилось бегать к соседям. Выручали телефоны-автоматы, по которым можно было звонить за две копейки — а если наработать навык, то и бесплатно (в ход шли и монетки с ниткой, и хитрые операции с рычагом сброса). Сами телефоны располагались в будках, поначалу деревянных — они быстро выходили из строя, потом железобетонных, а после Олимпиады в Москве и алюминиевых.

В 1990-х монетки заменили на жетоны, потом на карты (которыми хитрецы тоже умели пользоваться для бесплатных звонков). Сами будки регулярно подвергались вандализму, трубки отрывали хулиганы, найти работающий автомат было не всегда просто — согласно заметке ниже, в 1991 году не работали треть казанских телефонов-автоматов. С появлением смартфонов телефоны-автоматы, казалось бы, стали не нужны. Показательна реплика министра связи России в 2012 году Николая Никифорова: "Каждый позвонивший, каждый воспользовавшийся автоматом обходится бюджету в 35 тысяч рублей. Проще на эти деньги ему iPhone подарить".

В 2017 году предложили сократить число таксофонов в населенных пунктах, где живут более 10 тысяч жителей — но воз и ныне там. Убытки "Ростелекому", который обслуживают все таксофоны, возмещают телекоммуникационные компании, при этом с 2018 года звонки с автоматов на местные номера вообще бесплатны. В Казани таких автоматов чуть более 50, но по Татарстану — более 3000: это объясняется тем, что таксофоны необходимы в отдаленных деревнях и селах, где являются порой единственным средством связи. В 2019 году Минсвязи России придумало очередную странную идею: "оснастить уличные телефоны сиренами, стробоскопами, громкоговорителями и световыми табло, чтобы они могли предупреждать население о возникших чрезвычайных ситуациях". Идея так и осталась на бумаге. А таксофоны — пережитком прошлого, напоминанием о когда-то существовавшем СССР.

Такую сумму детективно-правовая служба готова была выплатить каждому, кто сообщит или поможет задержать лиц, занимающихся кражами и порчей телефонов-автоматов. Анонимность при оплате гарантировалась. Эту информацию мы почерпнули совершенно случайно из объявления, вывешенного на столбе. Как выяснилось, откликнувшихся на призыв помочь навести порядок в Казани оказалось немало. Но "наводчики", как правило, ограничивались лишь звонками, располагая весьма несущественными уликами, очевидно было и желание некоторых отхватить обещанное вознаграждение без особых со своей стороны усилий. Так что награждать пока что было некого.Тем не менее городская телефонная станция, заключившая с казанским детективным обществом "Контр" договор, осталась довольна. Частные сыщики, как и предполагалось, проявили к проблемам ГТС значительно больший интерес, нежели органы милиции, куда постоянно направлялись акты по фактам телефонного разбоя. Увы, акты эти, по словам начальника таксофонного цеха ГТС В. Денисенко, пылились на полке, а справедливые нарекания связистов на отсутствие реакции со стороны милиции опровергались единственным аргументом: у нас грабежами и убийствами заниматься некому, не то что вашей мелочевкой! Ничего не скажешь — причина уважительная.**

О "зимней корзине" бугульминцев

Пережив инфляционную весну в связи с отпуском цен в 1991 году, татарстанцы с опаской ждали зимы. Особенно в районах, так как советская логистика странным образом была завязана прежде всего на крупные города. В перестроечные годы нередко получалось так, что овощи гнили на овощебазах Казани, а свежие было негде складировать, или же нечем было транспортировать урожай с полей в хранилища в районах или городах. Расстроенная логистика заставляла местные власти управлять только появившимся рынком в ручном режиме — примерно так, как вечно хотят управлять ценами в магазинах в правительстве России, и только глава Центробанка Эльвира Набиуллина, кое-что понимающая в экономике, против.

30 лет назад также челнинские власти вводили именные карточки только для горожан, чтобы жители ближних деревень не вывезли всю продукцию — вызвав дефицит и связанный с ним чудовищный рост цен. Власти в республике вводили собственную "валюту" — карточки на хлеб и бензин, например. В Бугульме, судя по заметке ниже, в рыночную систему верили тоже не особенно. Чтобы заготовить по советскому опыту овощи, которых хватит до весны городу и району (для оперативного антикризисного управления решили даже объединить городской и районный Советы депутатов), власти выдали щедрые 500 гектаров обычным горожанам "под картошку", чем чуть не "сломали" систему спроса и предложения для остальных переживающих непростые времена сельских хозяйств.

Но решение это было вынужденное — путешествовать в соседние районы за картофелем становилось все накладнее, а местные хозяйства, по-видимому, с планами не справлялись. Особенно показательна инициатива бугульминских властей по луку, очень похожая на спекулятивные (и, кстати, очень даже рыночные) шаги современных потребительских магазинов, вызывающих порой нарочно небольшой дефицит, чтобы повысить цены — ФАСу за этим трудно уследить. Шаги эти, честно признаться, противоречили "советскому кодексу" и точно могли вызвать подозрение у ОБХСС, но на тот момент все махнули рукой: Бугульма волевым решением просто придержала поступление лука на городские прилавки, боясь, что его просто вывезут из города жители приграничных республик и областей! Отметим, что, пытаясь регулировать рынок в ручном режиме, власти Бугульмы кое-что все-таки начинали понимать, надеясь уже на частный сектор и продавая ему КРС и поросят тысячами, чтобы в конечном счете зиму пережить и за фермерский счет.

Бугульминские читатели "Советской Татарии" обратились в корпункт газеты с просьбой рассказать о снабжения горожан в предстоящую зиму овощами и другими продуктами. Тема эта волнует и жителей других городов. Наш собкор обратился за разъяснениями к председателю городского и районного (объединенного) Совета народных депутатов Б.Ф. Захарову.— Борис Федорович, горожане опасаются — не пойдут ли они зимой из овощных магазинов с пустыми корзинами?— Надеюсь, такого не случится. Заготовка моркови, лука, капусты, свеклы, других овощей завершена. Запасли их, а также и картофеля в таком количестве, которого хватит на зиму и для города, и для района. Говорю об этом с удовлетворением потому, что решать продовольственные проблемы становится все труднее. Очень правильно поступил наш Совет и его исполкомы, выделив нынче бугульминцам под картошку дополнительно 500 гектаров.*

*"Советская Татария" от 17 октября 1991 года

**"Советская Татария" от 2 ноября 1991 года