Максимилиан Волошин. Над схваткой.
О биографии и творческом пути Максимилиана Волошина "Ревизор.ru" подробно рассказывал в статье "Кентавр Киммерийского края", вышедшей два года назад. Однако след, который оставил Волошин в русской культуре, неисчерпаем (это свойство любого настоящего художника в широком смысле слова). В массовом сознании имя Волошина связано не только с его акварелями (которые, несмотря на то, что Максимилиан в изобразительном искусстве был самоучкой, высоко ценил Александр Бенуа), не только с его стихами, которые во многом вошли в золотой фонд отечественной поэзии, но и с его общественной позицией. Она выражается двумя словами: над схваткой. О ней и поговорим. Дом Волошина в Коктебеле, современный вид. Деревягін Ігор - собственная работа / Википедия Предыстория такая. Максимилиан Волошин родился в Киеве, жил в детстве в Таганроге, после ранней смерти отца (мальчику было четыре года) переехал с мамой в Москву. А в 1893 году мать Волошина купила небольшой участок земли в крымском Коктебеле. Тогда это была довольно захолустная деревушка, населенная в основном крымскими татарами и выходцами из Болгарии. Обрусевшая немецкая дворянка Елена Оттобальдовна переехала в эту глушь и перевела 16-летнего отпрыска в гимназию в Феодосии. Максимилиан Волошин не любил Москву, не любил столичную гимназию – а вот Крым полюбил истово. В 1903 году повзрослевший Максимилиан Александрович начал строить в Коктебеле дом по собственному проекту. А после революции обосновался в этом доме насовсем. Именно с этим домом связана прекрасная легенда "над схваткой". Коктебель в советские времена стал "писательским поселком". В нем располагался Дом творчества писателей Литфонда СССР. Правда, в этом заведении было всего 300 мест, он не был рассчитан на широкого туриста. Но творческая интеллигенция, даже не имевшая отношения к Литфонду, стремилась в Коктебель на отдых. Думается, что традиция паломничества творческих людей в Крым была заложена Волошиным, при жизни которого в его доме бывали сестры Цветаевы, Николай Гумилев, Корней Чуковский, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Александр Грин, Алексей Толстой, Илья Эренбург, Владислав Ходасевич, Василий Поленов, Кузьма Петров-Водкин, Борис Кустодиев, Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов. А сохраниться ей помогла вдова (вторая жена) поэта, скончавшегося в 1932 году, Мария Волошина (Заболоцкая). Это она сберегла для потомков творческое наследие мужа и сам "Дом поэта". При этом дом по завещанию отошел отнюдь не Марии Степановне, а Союзу писателей. Вплоть до самой своей смерти в конце 1976 года Мария Волошина была хранительницей здания. В 1984 году в нем, наконец, открылся музей Максимилиана Волошина. С 2003 года в Коктебеле проводится ежегодный Международный творческий фестиваль "Волошинский сентябрь" в Коктебеле. Его организаторы: Дом-музей М. А. Волошина "Историко-культурного мемориального музея-заповедника "Киммерия М.А. Волошина", Союз российских писателей, литературный салон "Булгаковский Дом" (Москва), литературный клуб "Классики XXI века" и Министерства культуры Республики Крым. Гостем Волошинского фестиваля я была не раз. Обязательный элемент культурной программы форума – посещение дома Максимилиана Волошина, проход с экскурсией по всем залам на трех этажах. Экскурсовод в "тайной комнате" Волошина показывает на антресоль. Фото Е. Сафроновой, 2006 год. Среди этих помещений выделяется так называемая "тайная комната" Волошина. Изначально это был летний кабинет поэта. Второе название комнаты – "Макс в себе": когда творец запирался в кабинете, к нему нельзя было войти без его личного приглашения. Здесь сохранились полки с книгами, рабочий стол с мольбертом и топчан для спанья. В мирное время Максимилиан Александрович здесь работал, предавался размышлениям или отдыхал. И здесь же находится сердце дома: небольшой тайник в стене, куда человек мог поместиться, скорчившись или лежа. Именно в нем Максимилиан Волошин в годы Гражданской войны прятал "красных" или "белых", не разбирая ни чинов, ни вин (согласно своей позиции "над схваткой"). Ему достаточно было того, что за человеком гнались, и тот нуждался в помощи. В музее рассказывают, что, несмотря на сложные отношения с советской властью – как большинство "старорежимных" интеллигентов, его не печатали, не привлекали к литературно-общественной жизни, не давали зарабатывать и пр. – в доме Волошина не устраивали обысков. Хозяину достаточно было сказать, что в доме нет никого постороннего – ему верили. Никто не может сказать, сколько жизней спасло пребывание Волошина "над схваткой" – но, без сомнения, на его счету не только стихи и картины, но и наиболее гуманные поступки. Впрочем, натуральное давление на поэта началось несколько позже – в 1923 году, когда Гражданская уже отшумела. Лестница, прислоненная к дверям тайника, спасавшего "белых" и "красных". Фото Е. Сафроновой, 2006 год. Историк Юрий Епанчин написал о Максимилиане Волошине статью "Над схваткой: пацифизм как позиция христианского гуманизма". Согласно его точке зрения, осознание себя "над схваткой" зародилось у Волошина в годы Первой мировой войны. Творчество М.А. Волошина стояло особняком в когорте литературных исканий Серебряного века. По словам Епанчина: "Он принял ее (Первую мировую войну. – Е.С.) как данность, свидетельствующую о колоссальном духовном недуге европейских народов. Его позиция — это спокойный пророческий взгляд на кризис европейской цивилизации и безусловная надежда на отрезвляющее воздействие тяжелых испытаний на души воюющих противников. Действенный пацифизм, в понимании Волошина, представлял собой не устранение и невмешательство в совершающиеся кровавые события, а активное противостояние им, война духа против демонов насилия" . Из этого факта историк делает два вывода. Первый – что подход "над схваткой" не имел поддержки у противоборствующих сторон, и творчество Волошина уже тогда (до революции, которая обострила социальные антагонизмы) было незаслуженно отвержено некоторыми современниками. Второй – что это противопоставление себя обществу, сознательное невхождение в литературные группировки осталось с поэтом до смерти и надолго после неё. В принципе, он и сейчас стоит на особицу среди русских литературных фигур Серебряного века – огромный кудрявый и бородатый человек, одетый в хламиду наподобие античного хитона и сандалии, воплощавший в себе облик Киммерии как перекрестка цивилизаций. Фото: culture.ru Писатель и публицист Александр Мелихов к 145-летию со дня рождения М.А. Волошина тоже написал о нем очерк, который появился в его социальной сети "ВКонтакте" и в "Петербургском журнале" : "Волошин, умевший низкое сделать высоким". В очерке Мелихов рассматривает удивительный феномен: "История жизни Максимилиана Волошина с блеском показывает, как говорливый, услужливый и тучный бородатый сладкоежка в жесточайших обстоятельствах, в которых ломались самые идейные и гордые, обнаруживает поразительную способность не только выживать, но и воодушевлять других. И все это — благодаря умению вносить высокий смысл в нарастающую кровавую бессмыслицу" . Собственно, весь текст посвящен описанию этого уникального волошинского воодушевления других. Очерки Александра Мелихова стоит того, чтобы его прочесть в первоисточнике, а не в пересказе. На мой взгляд, в нем очень многое сказано о положении "над схваткой". Хотя этих слов автор даже не употребляет. Но умение Волошина писать поэму в 1922 году в разоренном и голодном Крыму – что это, как не пребывание "над схваткой" уже не в социальном, а в духовном смысле?.. В эмпиреях собственной души?.. В стихах Максимилиан Волошин обращался к греческой, египетской и славянской мифологии, часто использовал библейские символы и образы, констатирует Мелихов, и "оживлял" античные приемы стихосложения, сохраняя манеру давно усопших греческих и римских поэтов. Благодаря всему этому стихотворения Волошина сегодня выглядят еще более архаично, чем в Серебряном веке, когда образовательная база писавших и читавших стихи людей все же проходила некую античную "подготовку". Тем не менее, лучшие образцы волошинской поэзии не теряют актуальности ни в смысле формы, ни в отношении содержания. В память о Максимилиане Александровиче "Ревизор.ru" дарит читателям два его небольших, но емких и красивых стихотворения – белые стихи и силлаботонику. Волошину было под силу то и другое, как и переводы, литературная критика, живопись, искусствоведения, антропология, охрана культурного наследия (был уполномочен заниматься ею в Крыму в первые годы после революции). К людям, наделенным двумя разными талантами, часто относят слово "амбидекстр" – "двурукий". Максимилиан Волошин был амбидекстром в кубе. Максимилиан Волошин и жители Коктебеля. Фото: culture.ru. *** Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель… По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре. По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль, И лежит земля страстная в черных ризах и орарях. Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор, Причащусь я горькой соли задыхающейся волны, Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело. Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель! *** Так странно, свободно и просто Мне выявлен смысл бытия, И скрытое в семени "я", И тайна цветенья и роста. В растенье и в камне — везде, В горах, в облаках, над горами И в звере, и в синей звезде, Я слышу поющее пламя.
