Слуга государев: почему оказались забытыми герои Великой смуты

Порой невесёлые мысли приходят в канун Дня народного единства, увековеченный, как известно, в память преодоления Великой смуты начала XVII века. На известном памятнике Мартоса, посвящённом главным героям того времени, можно прочитать такие слова: «Гражданину Минину и князю Пожарскому. Благодарная Россия». Хорошие слова и правильные. Однако надо помнить, что сам памятник появился только спустя два века после самого Смутного времени… Лично у меня сложилось стойкое убеждение, что от великого подвига Минина и Пожарского в конечном выигрыше оказались вовсе не те, кто проливал свою кровь на полях сражений в битве за Русскую землю, а совсем иные люди – а точнее, людишки, которые либо пересидели Смуту где-то на стороне, либо вообще метались от одного самозванца к другому, пока в самый последний момент удачно не примкнули к победителям. А вот герои фактически оказались на задворках, в том числе и нашей памяти… И пошёл брат на брата Полагаю, что главной причиной Великой смуты стало пресечение древней царской династии Рюриковичей, что само по себе буквально взорвало умы тогдашних жителей страны. Началась длительная борьба за царский престол. Поочерёдное появление из соседнего польско-литовского государства Речи Посполитой двух самозванцев, каждый из которых именовал себя сыном царя Ивана Грозного «царевичем Димитрием Ивановичем», драматично усиливало эту борьбу. Даже воцарение царя Василия Ивановича Шуйского в 1606 году не принесло успокоения – очередной «царевич Димитрий» осадил Москву, встал лагерем в селе Тушино, откуда слал грамоты по городам и весям, требуя присягнуть ему на верность. И началось! Казачьи атаманы, бояре, дворяне метались от одного царя к другому. Одновременно по стране гуляли шайки лихих людей, среди которых были как русские разбойники, так и поляки с литовцами. Верные Руси люди тогда стояли за Василия Шуйского, который хоть как-то пытался стабилизировать ситуацию и навести порядок – в противовес самозванцу, прозванному в народе Тушинским вором… Осенью 1608 года в Нижнем Новгороде было очень тревожно. Отряды тушинцев, состоявшие из казаков и иностранных наёмников, постепенно стянули кольцо вокруг нашего города. Один за другим признали власть «царя Димитрия Ивановича» Суздаль, Муром, Курмыш, затем Балахна и Арзамас. Заволновались и поволжские народы – татары, чуваши, горная черемиса (марийцы), не хотевшие платить подати московскому правительству царя Василия Шуйского. В общем, нападения на город ждали буквально со дня на день. Беда заключалась в том, что сил для отражения всех этих угроз в самом Нижнем Новгороде было мало: значительная часть гарнизона и дворянской конницы в это время была отправлена на службу в Нижнее Поволжье. То есть, нижегородским властям приходилось рассчитывать только на собственные силы. И власти не растерялись. Для управления городом и уездом был создан чрезвычайный орган, условно называемый «Городовой (или «городской») совет», состоящий из представителей местной знати, горожан и духовенства – на совете было принято решение о сохранении верности царю Василию Шуйскому. Сразу же на первый план выдвинулся воевода Андрей Семёнович Алябьев. Происходил он из древнего рода Алябьевых – это православная литовская шляхта, которая ещё в XV веке перешла на службу московским великим князьям. С 1607 года Андрей Семёнович – второй воевода в Нижнем Новгороде… Ожидая скорое нападение на город, Алябьев первым делом распорядился вывезти в Нижний богатые запасы продовольствия, которые находились за Окой, на Стрелке. Операцию воевода поручил провести не абы кому, а молодому военачальнику Михаилу Ивановичу Ордынцеву. Выбор воеводы был не случаен… Этот выходец из курмышских дворян уже не раз доказывал верность столичной власти – за что его не раз пытались убить сторонники «Тушинского вора». А в сентябре 1608 года нижегородские власти поручили Михаилу Ордынцеву очень ответственное дело – доставить собранные на нижегородской земле налоги в Москву. Задание само по себе очень ответственное в условиях гражданской войны – ибо была большая опасность нападений как сторонников самозванца, так и просто разбойничьих ватаг, никому не подчинявшихся. Но Ордынцев успешно справился с заданием. «Царю служил и бился явственно» Вот и в этот раз – по приказу Алябьева Михаил Ордынцев со своими людьми буквально на часы опередил «воровского» атамана из Балахны Тимоху Таскаева, который также претендовал на Стрелку. Ордынцев, как говорится в архивных документах, и Тимоху опередил, «и запасы с Стрелки вывез в Нижний все сполна. И Стрелку выжег для приходу воровских людей». Так что Нижний – благодаря расторопности Алябьева и Ордынцева – успешно и вовремя подготовился к осаде… О подробностях всех дальнейших событий можно прочитать в интересной и захватывающей книге архивиста Бориса Моисеевича Пудалова «Смутное время в Нижегородском Поволжье в 1608-1612 годах», а также в его статье «Судьба человека в Смутное время». Скажу лишь только, что на территории региона разгорелись ожесточённые и полномасштабные боевые действия, которые шли с переменным успехом. В течение зимы 1608-1609 годов нижегородцам пришлось отражать сразу несколько опасных атак войск самозванца, которые шли одна за другой. Но наши земляки не только отсиживались за стенами, но и проводили удачные вылазки за пределы города – например, ходили рейдами на Ворсму и Павлово. И везде в первых рядах можно было видеть Михаила Ордынцева, который дрался наравне со своими воинами. Именно Ордынцев командовал удачной вылазкой за стены города в декабре 1608 года, когда Нижний подвергся атаке сразу с четырёх сторон: «и на той выласке Михайло царю служил и бился явственно, убил мужика». Он же отличился во время нелёгкого боя с балахнинскими мятежниками: «Да декабря в 2 день приходили изменники по Болохонской дороге – атаман Тимоха Таскаев с товарыщи, да с ним болохонцы и суздальцы, и шуяне, и костромичи, и кинешемцы, и юрьевчане, и гороховцы дети боярские и всякие люди с большим нарядом к Нижнему. И на тех воров была выласка воеводе Ондрею Олябьеву, и на той выласки Михайло Ордынцов государю служил и бился явственно… Изменников побили, и наряд, и знамена и набаты поймали и до Балахны топтали, и Балахну взяли». Захваченные в плен атаман Таскаев и другие предводители «воровские атаманы» были приведены в Нижний Новгород и принародно повешены. После этой операции войско Алябьева развернуло боевые действия на арзамасском, павловском и муромском направлениях. Как пишет Борис Пудалов: «Для Михаила Ордынцева это снова череда боёв, убитые свои-чужие, захваченные «языки»-пленные (среди которых дети боярские достаточно известных нижегородских и арзамасских фамилий) – и первые боевые раны…». У села Кадницы произошёл бой «с арзамазскими с детьми боярскими, и с казаки, и с татары, и с черемисою, и с мордвою». И в этом бою Михаил Ордынцев показал себя: «бился явственно, убил дву мужиков, а трёх ранил. Да под ним убили конь рыж, да его, Михайла, ранили по пояснице из лука»… В течение весны и начала лета 1609 года войска Андрея Алябьева очистили не только Нижегородскую землю, но и Владимирскую. В последний раз воинские подвиги Михаила Ордынцева упоминаются в событиях за июнь 1609 года, когда развернулась тяжёлая борьба за древнюю русскую столицу Владимир, и снова документы говорят о личной отваге курмышского дворянина. По словам Бориса Пудалова: «Нетрудно подсчитать, что за весь описываемый ею период боёв – с конца 1608 г. по лето 1609 г. – один только Ордынцев убил в боях восемнадцать человек. Восемнадцать душ, своих-чужих… Страшная, чудовищная цена гражданской войны!»… Неблагодарная Россия Как известно, летом 1610 года началась открытая польская интервенция, закончившаяся захватом Москвы и свержением царя Василия Шуйского. Однако страна не признала очередной переворот, а тем более вражескую оккупацию столицы. В Нижнем Новгороде земский староста Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский в 1611 году принялись формировать народное ополчение для похода на Москву. Известно, что Андрей Алябьев принял активное участие в этом процессе – вёл переписку с патриархом Гермогеном, с северными городами о развёртывании движения сопротивления, «пока Литва не овладела государством Московским». Что касается Михаила Ордынцева, то он, скорее всего, в этот момент перешёл с военной на гражданскую службу и более не воевал… Нижегородский воевода периода Смуты Андрей Семёнович Алябьев скончался в 1620 году, в преклонном возрасте, то есть вскоре после освобождения Москвы от поляков и воцарения на русском престоле новой династии Романовых. Грех, конечно, такое говорить, но ему, наверное, ещё «повезло». Потому что после окончания Смуты на первый план стали выходить вовсе не герои, а очень сомнительные персоны. А самих героев, спасших страну, новые власти стали грубо «задвигать». Дмитрий Михайлович Пожарский, несмотря на видимые милости со стороны царя Михаила Фёдоровича, практически был отстранён от принятия важнейших государственных решений – его нацелили только на воинскую службу. Козьма Минин хоть и получил дворянский чин, но из Москвы его выслали прочь. И очень скоро об этих людях постарались забыть вообще – по данным историков, о подвиге Минина и Пожарского фактически вспомнили лишь спустя почти 200 лет, при царе Николае Первом… Ещё более печальная судьба ожидала Михаила Ордынцева. Он за свои воинские подвиги был пожалован деревней Утечино в Березопольском стане Нижегородского уезда. Однако в 1622 году имение было конфисковано – какой-то мерзавец написал донос, что Ордынцев во время Смуты якобы служил самозванцам. Скорее всего, за доносом стояли ушлые аристократы, коим, как пишет Борис Пудалов, явно не давали покоя соседние, заслуженные кровью поместья героев недавней войны. Вот и пришлось тогда многим нижегородским «детям боярским» вдаваться в унизительные объяснения, доказывая, что не были они ни в каких изменах. Тогда эту атаку Ордынцеву удалось отбить. Но, увы, ненадолго. Имение, в конце концов, обманом и шантажом прибрал в свои руки боярин, князь Юрий Сулешев. А когда Михаил Иванович подал челобитную жалобу царю, то получил отписку, что-де время подачи челобитья он просрочил, и что-де за давностью лет дело пересмотру не подлежит… В общем, разорили бояре героя Смутного времени – и его самого, и его семью! Выскажу свои соображения по этой чудовищно несправедливой ситуации. Дело в том, что отцом царя Михаила Романова был боярин Фёдор (Филарет), весьма активный участник Великой смуты. Служил всем самозванцам, потом перебежал к Василию Шуйскому, но скоро предал и Василия. Затем в составе целой своры знатных изменников Филарет Романов ездил в Польшу договариваться о возведении на русский престол Владислава, сына польского короля. Когда ополчение Минина и Пожарского освобождало Москву, Филарет как раз находился у поляков. По возвращении из Польши отца, Михаил Фёдорович возвёл его на патриарший престол, поставив Филарета во главе Русской Православной Церкви. И тот фактически правил страной месте со своим сыном. Понятно, что Филарету были лично неприятны те, кто в годину Смуты не ловчил и не пресмыкался перед интервентами, а честно воевал за Русское царство. Вот он и расправился с героями – кого опалой, кого забвением, а кого и разорением. …Впрочем, Бог с ними, Романовыми… Нам сегодня стоит исправить эту несправедливость – и 4 ноября отдать должное не только признанным героям Минину и Пожарскому, но и таким, как Андрей Алябьев и Михаил Ордынцев. Согласитесь, если бы не их воинские подвиги, вряд ли Нижний Новгород смог стать той патриотической базой, откуда началось освобождение Русской земли.