На Русском Севере тысячи деревянных церквей и часовен, большинство которых на пути к гибели. Проблема в организации реставрации. Минкульт РФ выделяет ежегодно деньги на реставрацию нескольких церквей — десятки миллионов на каждую, по расценкам, в 3−5 раз превышающим строительные. На спасительные противоаварийные работы в сотнях менее заметных церквей бюджетные средства не выделяются. Архангельская областная прокуратура в 2015 году исследовала состояние памятников истории и культуры, указав областному правительству, что «из 1849 памятников лишь 398 находятся в удовлетворительном состоянии, в неудовлетворительном — 609, в аварийном — 409, утрачено — 413, а информация о состоянии 20 объектов… вообще отсутствует».
Что не делает власть, развесившая на многовековых церквях таблички «охраняется государством», делают несколько волонтерских организаций, самые известные из которых «Общее Дело» московского священника Алексея Яковлева и «Вереница» также москвички Маргариты Баевой. Маргарита Александровна рассказала ИА REGNUM, как церкви на Русском Севере восстанавливают московские волонтеры на пожертвования москвичей, и также о многом другом.
Владимир Станулевич: Храмы в деревнях Русского Севера восстанавливают не северяне, а добровольцы из Москвы на московские пожертвования. Это не иждивенчество?
Маргарита Баева: В огромной Архангельской области сейчас около миллиона жителей, но в маленьких деревушках, близ которых и находятся наши уникальные деревянные храмы, обычно проживает от одного до ста жителей. Из них процентов 70 на пенсии. Как могут они восстанавливать эти храмы? Посильно помогать — да. В деревнях сложно с медицинской помощью, с транспортом, с работой.
Деревянное зодчество Русского Севера — достояние не только нашей страны, это мировое культурное наследие. Поэтому никакой обиды на северян нет, они подключаются активно: выходят на субботники, приглядывают за храмами, собирают средства, пусть и небольшие, в коробочки в сельских магазинах, подкармливают волонтёров и мастеров.
Участие не взвесишь. Иногда доброе слово, коробка огурцов, распространение краеведческой книги о храме очень поддерживают. И сейчас активно подключаются уроженцы Архангельской области. Люди давно переехали в города, разбрелись по миру, а душа болит о родной деревне. И пишут, и переводят — Нижний Новгород, Кисловодск. Из Швеции летят переводы…
Владимир Станулевич: Маргарита Александровна, помогают ли Вашей организации федеральный Минкульт, власти Архангельской области, районные администрации?
Маргарита Баева: Это очень сложный вопрос. Все силы у нас уходят на организацию работ, оформление разрешений, сбор средств, на описание процессов спасения храмов в сетях. Поскольку в фонде люди трудятся на общественных началах, значит, где-то они должны зарабатывать средства на себя, семью и на храмы. Поэтому времени на частые переговоры с чиновниками у нас нет.
Когда-то давно, на заре «Вереницы», я регулярно посещала конференции по проблемам деревянного зодчества, подписывала какие-то воззвания. Толка не было. Поэтому мы стали практиками. Разрешения оформляем через инспекцию по охране памятников Архангельской области, здесь нет проблем. С главами муниципальных образований связь поддерживаем. Они в курсе работ и посильно помогают. Верхняя Уфтюга и Хозьмино, Волосово и Пермогорье — здесь только познакомились с главой, но он уже выслал нам чертежи храма.
Владимир Станулевич: Что в мечтах Вы ждете от губернатора Архангельской области Александра Цыбульского, глав районов?
Маргарита Баева: Даже если чиновники не могут найти средства на работы, на проекты, очень важна коммуникационная поддержка. В местных СМИ население должно быть оповещено о работах, о субботниках. Счёт организации можно разместить.
С Бережной Дубровой грустно получилось. Очень хотелось рассказать Плесецкому району об уникальных двухлетних работах по консервации памятника XVII века. Ведь храм и на Кижи похож. И работы обошлись «всего» в 75 000 рублей — весь мир помогал, из Франции 1500 рублей пришло. Питерские пенсионеры после одной публикации в инстаграме копеечки посылали. Мы ведь на всём экономим, много нам не надо. Мне кажется, этому у северян учимся.
Я писала в разные местные СМИ: никто к мастерам и волонтёрам не приехал. Обидно. Конечно, хочется «прямой связи» с начальниками по культуре, чтобы от них звонили и спрашивали: «Ребята, какие планы? Чем помочь?»
А позвонили с радио «Свобода» (СМИ — иностранный агент). И приехали, и снимали, и воду таскали, и продуктами помогали, и материалы помогли купить. Из Холмогорского района журналист Александр Угольников откликнулся. Хорошую публикацию о церкви в Зачачье сделал.
Владимир Станулевич: Помогают простые люди?
Маргарита Баева: О помощи маленьких и больших людей, об «искусстве маленьких шагов» можно писать бесконечно. Сижу в позапрошлом году у разрушенного моста в почти убитой деревне в Онежском районе. Товарищи на часовне. Дождик, прохладно. Грущу: ни жилья, ни поддержки здесь не будет, наверное — даже дорожки по деревне не прокошены. Идёт женщина. Изумляется: «Как же вы в палатках, холодно же?» Сует в руки ключик. В этом году перекрыли на часовне крышу, жили в прекрасном доме. И уроженец деревни будет поддерживать материалами, и проект реставрации зреет.
А в Вельске жительница дальней деревни, приехавшая купить ребятишкам обновки к школе, докупает краску для кровельщиков — не рассчитали. В Кисловодске хормейстер филармонии, прикипевшая сердцем к родным местам, со своей скромной зарплаты откладывает 500 рублей в месяц и уже много лет посылает на храм. Это дорогого стоит. Кто-то круглогодично принимает добровольцев, кто-то молится в холодном пустом храме и не падает духом, кто-то по копеечке собирает пожертвования и гордится, что храм «живёт» на свои, местные средства. Мы лишь немного добавляем. Такой человек у нас есть в Остахино Шенкурского района — библиотекарь и хранитель храма.
Равнодушия тоже много, но нас не гонят, и это уже хорошо. Участия больше. Очень греют душу и варенья-соленья в баночках, и местные овощи, ягоды, которыми одаривают…
Владимир Станулевич: А почему Вы занялись этим делом? Денег и славы ведь не заработать.
Маргарита Баева: Я москвичка, а папа бывал на Севере в командировках и привозил оттуда прекрасные книги: Юрий Казаков, Юрий Арбат были в детстве моими любимыми писателями. И очень хотелось увидеть их «светлый Север», белые ночи, старинные избы и серебряные храмы. Поехала студенткой в девяностые от ВООПИКа на Северную Двину в отряд помочь знаменитому Калежскому погосту. Было и грустно от вида погибающей деревни, и радостно. Хотелось на следующий год отправиться туда же, но советская система помощи памятникам «ушла» вслед за Союзом. А мы с друзьями были слишком молоды и неопытны, чтобы сделать что-то самостоятельно.
Шли годы, и в 2009 году я узнала, что в 2006-м сгорел мой прекрасный тройник в Кальях — зимняя, летняя церкви и колокольня — от низового пожара. Не следили, не окашивали, и моя вина есть. Вот и начала заниматься помощью памятникам, чтоб успеть хоть что-то спасти. Постепенно вокруг появились друзья-единомышленники, сделали фонд «Вереница. Спасение деревянных церквей Русского Севера».
Думаю, это уже наш образ жизни. За работой на храмах потянулась помощь библиотекам, поддержка разных инициатив жителей деревень, с которыми дружим. С радостью могу писать, что две библиотеки мы спасли от закрытия, сейчас движение помощи библиотекам переросло нас, идёт по всей России — в июле более 5000 книг ушло в разные регионы страны. И это прекрасно — только образованные люди смогут что-то изменить к лучшему в нашей стране, у ребят в провинции должны быть такие же книги, как и у их городских сверстников.
Славы и денег мы не ищем, у нас люди не очень публичные. Даже для выступлений с трудом находим желающих. А это тоже надо — чтобы нас услышали.
Владимир Станулевич: Что отличает «Вереницу» от «Общего Дела», которое возглавляет священник Алексей Яковлев?
Маргарита Баева: Когда-то давно, когда узнали про свои сгоревшие храмы, за советом мы пришли к отцу Алексею. Нам очень помогли, показали наш первый «крестик на карте», рассказали, что можно сделать. С «Общим Делом» дружим и сейчас: и архитекторы у нас общие, и волонтёры часто в одну экспедицию с ними, в одну с нами.
«Общее Дело» очень большое, у них отрядов больше. У нас по-семейному как-то. Очень трудно сравнивать. «Не сравнивай, живущий несравним»… Учимся друг у друга, потихоньку латаем наше наследие. Надеюсь, появятся ещё фонды по помощи деревянному зодчеству. Работы хватит всем. Кстати, интересен сравнительно молодой фонд «Внимание» Ильи Варламова: тоже стараются, и «лица необщее выраженье» формируется.
Владимир Станулевич: Я лет пять назад был у церкви в деревне Зачачье, и казалось, что она погибнет. Что с ней сейчас, когда вы начали на ней работу? Что с церковью в Бережной Дуброве? Не украдут ли тамошние небеса?
Маргарита Баева: У Никольского храма в селе Зачачье тяжёлая судьба. И мы не сразу взялись за противоаварийные работы: очень большой объём, а высота какая… За три года мы с АНО «Традиция» и артелью «Новое Старое» заделаем все течи, укрепим конструкции. А дальше общество должно решить, будет ли выход в реставрацию, удастся ли спасти этот памятник не только деревянного зодчества.
Зачачье — памятник тому, как крестьяне, священники, архитектор в начале двадцатого века сумели объединиться и построить это чудо. И нам бы поучиться у них.
С Бережной Дубровой на некоторое время всё неплохо: противоаварийные работы проведены. На реставрацию там решиться трудно: храму грозит полная переборка. Но у памятника много добрых друзей, переживающих за него. Наши товарищи Илья и Танюша уже третий месяц потихоньку там проводят субботники по очистке территории вокруг храма от строительного мусора, объединяют людей. Про небеса — мне кажется сейчас не «лихие девяностые», останутся небеса пока в храме, никто их не заберёт.
Владимир Станулевич: И в итоге сколько церквей и часовен спасла Ваша организация?
Маргарита Баева: Как говорил великий Пётр Дмитриевич Барановский, главное «реставрация сознания». Мы всё делаем очень медленно. Стараемся вникать во все детали реставрационных процессов, обеспечивать специалистам хорошие условия, объяснять жителям, что у них происходит с храмом.
Сейчас у нас 17 подшефных храмов и часовен, несколько старинных домов. Одну часовню на реке Сюма в Шенкурском районе мы уже спасли, была полная переборка. Вторая часовня в Плесецком районе сейчас в работе, к концу подходят десятилетние реставрационные работы на Никольском храме в Гридинской Вельского района. Ещё на одном храме XVII века в селе Волосово готовимся к реставрации.
Последние два года посвятили спасению храмов XVII века. Самое страшное, что им осталось жить недолго, почти все в плохом состоянии. Оформляем разрешения и латаем, но сколько продержатся эти заплатки? Сколько можно перекрывать несчастные крыши? Конечно, про бедственное положение храмов XVII века надо писать! Это Волосово, Бережная Дуброва, Задняя Дуброва, Пермогорье, Малошуйка, Пурнема, Красная Ляга. Их не так много осталось…
А нас можно сравнить, наверное, с той девочкой из советского мультика — «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится». Бережную перекрыли, в Волосово бы уже пора реставрацию, Пермогорье на следующий год — как-то так.
И наш фонд не панацея, конечно. Без мастеров-реставраторов, архитекторов наша работа бессмысленна. Они доктора, мы помощники. Без АНО «Традиция», это Андрей Борисович Бодэ и Ольга Александровна Зинина с товарищами, без артелей «Новое Старое» Дмитрия Александровича Соколова — там сейчас руководитель Руслан Беляков, «Архангело» — Александр Матюхин и Александр Сапрыкин, нам просто не выжить. Это не только специалисты, это наши друзья-товарищи. Сколько пережили уже вместе… Работы на памятниках ведём практически круглогодично.
Владимир Станулевич: Куда можно перечислить пожертвование на спасение деревянных церквей Русского Севера?
Маргарита Баева: С благодарностью и радостью примем ваши средства на счёт фонда и экономно распорядимся ими: всё у нас идёт только на памятники. Поскольку сами тоже жертвуем, ответственно относимся к расходованию средств, поступающих нам. Большое спасибо!