Мороженое для непобедимого народа. Американский лед СССР
В нынешнем году исполняется 80 лет с начала Великой Отечественной войны. Редакция «Русской Планеты» продолжает серию публикаций, отражающих московскую хронику 1941 года.
17 мая состоялось событие, о котором знал лишь узкий круг. В посольстве Германии в Москве, которое находилось в Чистом переулке, 5, состоялся прием по случаю визита в СССР солистов Берлинской оперы. На него были приглашены ведущие танцовщицы Большого театра, известные деятели культуры и представители ВОКСа - Всесоюзного общества связей с заграницей.
Среди гостей была и Зоя Рыбкина, будущая известная советская писательница Зоя Воскресенская, автор книг для детей «Рассказы о Ленине» и «Сердце матери», лауреат Государственной премии и премии Ленинского комсомола. Кроме того, она была «бойцом невидимого фронта» более четверти века. В 1941 году Рыбкина, майор разведки, приехала в старинный особняк в Чистом переулке, как переводчица ВОКСа – посмотреть, послушать...
На приеме хозяева и гости ели, пили, смеялись, обменивались любезностями. Когда начались танцы, Рыбкину, к слову, очень красивую женщину, пригласил на тур вальса посол Германии, граф Вернер фон Шуленбург. Та, конечно, согласилась. Вдруг немец в разговоре с ней обмолвится о чем-то важном?
Шуленбург признался обаятельной партнерше, что не слишком любит танцевать. Однако делал это недурно – и со смыслом. Кавалер старательно прокружился с женщиной не только по залу, где проходил прием, но и по другим комнатам посольства. Возможно, граф догадался, кто эта красавица в бархатном платье и решил дать ей пищу для размышлений. Стоит заметить, что Шуленбург был категорическим противником войны с СССР. Он несколько раз пытался предупредить Москву о скором нападении вермахта через посла СССР в Берлине Владимира Деканозова.
Рыбкина заметила, что во многих комнатах посольства картины были сняты со стен, причем недавно: на их месте была яркая, не выцветшая краска. В одном из дальних помещений разведчица увидела груду чемоданов и других вещей. Присутствовали и другие детали, которые свидетельствовали о том, что немцы готовятся к скорому отъезду…
После танцев Рыбкина-Воскресенская заторопилась к выходу из посольства – надо было немедленно сообщить начальству об увиденном. Информация разведчицы – вроде бы не значительная, а на самом деле - красноречивая, немедленно поступила в Кремль. Однако его хозяин отнесся к очередному донесению, как, впрочем, и к другим, касающимся близкой войны с Германией, скептически…
Эвакуация германского посольства началась менее чем за две недели до начала войны. Об этом было доложено Сталину, как и о том, что в посольстве начали сжигать документы. К 22 июня в немецкой резиденции осталась лишь одна женщина - жена экономического советника Густава Хильгера.
Министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов поинтересовался у посла Германии фон Шуленбурга, почему его сотрудники спешно покидают Москву. Тот ответил, что причина тому - суровость московского климата и время отпусков. Молотов лишь усмехнулся…
В то время многие москвичи были озабочены не только напряженной международной обстановкой, но и вопросами вполне прозаическими. Например, пищевым льдом, точнее, его дефицитом. А без него торговле - сущая беда: продукты портятся, люди травятся. На эту проблему обратил внимание журнал «Огонек». Его корреспондент отправился в технический отдел «Главхладопрома», где получил неутешительную информацию: «Такого льда, который с полной ответственностью можно было бы назвать пищевым, в Москве никто не изготовляет. На нашем производстве нет нужных условий».
Однако в Москве все-таки нашлось место, где со льдом был полный ажур - в знаменитом «Коктейль-холле» на улице Горького (ныне Тверской – В.Б.), оборудованным американским и, разумеется, качественным холодильным оборудованием. В популярное заведение с утра до ночи не зарастает народная тропа: здесь можно отведать несколько десятков (!) бодрящих напитков. Фирменный коктейль «Маяк» - ликер, яичный желток, коньяк. Просто поэзия!
Теперь - об очень «вкусном» событии. 12 марта 1941 года был введен ГОСТ 117-41 «Мороженое сливочное, мороженое пломбир, фруктово-ягодное, ароматическое». К тому времени уже на полную мощность работала фабрика мороженого при московском хладокомбинате № 8. К слову, контроль за качеством продукции был строжайший. Мороженое было экологически чистым, никаких сомнительных добавок не было и в помине. А о пресловутых консервантах и не слыхивали!
Нарком пищевой промышленности СССР Анастас Микоян считал, что «мороженое следует и можно сделать массовым продуктом питания, выпуская его по доступным ценам». Интерес к нему появился у Микояна во время командировки в США в 1936 году. Если раньше лакомство выпускалось кустарным способом, небольшими партиями, то благодаря привезенному из Америки оборудованию и технологии, было налажено массовое производство.
Микоян был так увлечен новшеством, что Сталин как-то заметил: «Ты, Анастас Иванович, такой человек, которому не так важен коммунизм, как решение проблемы изготовления хорошего мороженого». Не понятно, чего больше было в этих словах – похвалы или упрека…
В Москве появилось множество сортов мороженого - с «лебедем» молочное, фруктовое, «эскимо», «Ленинградское». Продавались ванильное лакомство, сладость в вафельном стаканчике с кремовой розочкой. И развесное – по 50 или 100 граммов, которое можно было купить на уличных лотках, в киосках и кафе.
Люди, занимавшиеся торговлей мороженым, были одеты в специальную форму: на киоскерах и велоразвозчиках красовались белые фуражки или колпаки, фартуки или платья с белыми нарукавниками. Для лотошниц стали выпускать форму, утвержденную по эскизам «Главхолодопрома».
Еще один нюанс. Раньше мороженое продавалось лишь «с наступлением теплых дней до начала осенних дождей. Считалось, что в холода его просто не будут покупать. Теперь же мороженое перестало исчезать зимой. Оно пользовалось популярностью и в морозы. Вот характерный случай. Или легенда, как хотите.
Во время своего визита в Москву во время Великой Отечественной войны премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль ехал по городу. На Кузнецком мосту его автомобиль остановился у светофора, и сквозь обледеневшее стекло Черчилль разглядел человека, который ел мороженое. Стоит отметить, что в тот день было очень холодно - больше двадцати градусов мороза.
Не веря своим глазам, сэр Уинстон спросил у сопровождающего: «Он действительно ест мороженое? Тот подтвердил. Тогда Черчилль произнес фразу, ставшую исторической: «Народ, который в такой холод ест мороженое, непобедим».
В начале 40-х годов не была понятия – «светская жизнь». Но граждане СССР интересовались, как живут известные люди, во что одеваются, какие у них предпочтения в одежде и так далее. И, естественно, им пытались подражать. Многие звезды советской эстрады отдавали предпочтение испанским и латиноамериканским мотивам. К примеру, Клавдия Шульженко исполняла «Лолиту», «Песнь креолки», «Фраскиту», «Челиту», Изабелла Юрьева – «Кубинскую песенку». Это - отголоски интереса к Испании, вызванного Гражданской войной и участием в ней советских «добровольцев». Другими популярными мелодиями в СССР были самба, румба и ча-ча-ча. Танцевали краковяк, польку-бабочку, кадриль, вальс-бостон, танго.
Теперь – о моде. Балерина Суламифь Мессерер, стремясь походить на испанку, вставляла большие розы в сценические прически в спектакль «Дон Кихот», эстрадная певица Эдит Утесова, дочь известного джазового певца, выходила на сцену в широкополых шляпах. Актриса Любовь Орлова носила прически, убранные на затылке в тореадорскую сеточку, связанную из синели.
«Так как светская жизнь была уничтожена в зачатке, то возможности пощеголять туалетами было мало, - писал историк Александр Васильев в очерке «Мода Сталинской Москвы». - Самым нарядным местом встречи публики постепенно стали спектакли Большого театра, фойе театров МХАТ, Малого, Вахтанговского и так далее. Люди одевались ко дню рождения, Новому году, хотя елки и были еще запрещены как «буржуазный пережиток», на всевозможные демонстрации, посвященные революционным праздникам».
Самыми нарядными дамскими платьями были платья из однотонного креп-жоржетта. Популярны были цвета само, чайной розы, розовые, сиреневые, которые украшали «вафлями» – сотообразными защипами ткани на плечах и кокетке платьев. В почете была ткань крепдешин с цветочным рисунком и шелк в диагональную полоску.
На ногах у советских женщин можно было видеть грубоватые модели советских фабрик. Элегантные туфельки, привезенные из-за границы, были доступны немногим – артисткам, дочерям и женам дипломатов, наркомов и других больших начальников.
Большое влияние на московскую моду оказали прибалтийские республики и Западная Украина, вошедшие в состав Советского Союза в 1940 году. Об этом писал обозреватель журнала «Костюм и пальто» В. Шехтман: «Наряду с поисками собственного пути в моделировании продолжается использование и западных образцов». Модными тканями были легкая шерсть, шелк, трикотаж, хлопчатобумажные ткани.
«Во второй половине 1930-х годов почти повсюду в Москве работали шляпницы-одиночки, - писал Васильев. - Одной из самых популярных из них была москвичка Елена Райзман, сестра кинорежиссера Юлия Райзмана. Из материалов для шляп чаще всего использовали фетр, и журналы того времени нередко давали советы по перекраске и переделке фетровых шляп». У многих частниц «шляпное ателье» находилось прямо квартире, часто - в единственной комнате мастерицы в коммуналке.
Впрочем, головной убор можно было заказать и в пунктах артели «Швейремонтодежда».
Костюмы, платья для женщин можно было заказать и у частниц, и в ателье. Качеством обслуживания славился Дом моделей «Мосторга», располагавшийся на Пушкинской улице (ныне - Большая Дмитровка – В.Б.). Там работала известная портниха Ревекка Ясная с несколькими ассистентками. Однако сделать у нее заказ человеку «со стороны» было практически невозможно…
Магическим словом для женщин было слово «ТЭЖЭ». На слух оно казалось французским, на самом же деле иностранное звучание ему придавала аббревиатура, созданная из сложной конструкции названия ведомства. «ТЭЖЭ» - это «Государственное объединение (трест) заводов жировой и костеобрабатывающей промышленности (Жиркость) и гигиены», выпускавшее стиральные порошки, мыло, зубные порошки и пасты, различные гигиенические средства. В ведении треста было производство пудры, губной помады, духов и одеколонов.
Ходила такая частушка:
На губах «ТЭЖЭ»,
На щеках «ТЭЖЭ»,
На бровях «ТЭЖЭ».
Целовать где же?
Конечно, о таком изобилии косметики и парфюмерии, как в наше время, никто не мечтал, однако упомянутый «концерн», к тому же монополист, громко заявлял о себе. Не только товарами, но и звучным лозунгом: «В каждой квартире, в любом этаже знают достоинства марки «ТЭЖЭ»!
Несколько лет трест «ТЭЖЭ» возглавляла Полина Жемчужина, жена председателя Совета народных комиссаров, а позже наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. Она говорила: «Женщина всегда должна тщательно следить за собой, за своим лицом и телом, за ногтями, за волосами. Всегда можно урвать несколько минут…».
Впрочем, в 1941 году Жемчужина уже не работала в «ТЭЖЭ». К тому времени ее перевели в наркомат парфюмерно-косметической, синтетической и мыловаренной промышленности. Затем она возглавляла другой наркомат - рыбной промышленности. Позже ее поставили на должность – это было сильное понижение! - начальника главка наркомата текстильно-галантерейной промышленности РСФСР.
На XVIII партконференции 1941 года над Жемчужиной еще больше сгустились тучи – ее вывели из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б). Но это были еще «цветочки» - в 1948 году жену Молотова исключили из партии и отправили в ссылку...