За молот храбрые возьмутся: вышла книга эксперта ИА REGNUM Дмитрия Шелеста

В начале ноября в московском издательства «Водолей» вышла четвёртая книга стихов автора из Владивостока, эксперта ИА REGNUM Дмитрия Шелеста. Более известный как специалист в области прогнозирования и развития социальных структур, эксперт по современной Индии, он пытается в поэзии и философских текстах продолжить своё изучение общества. И если его предыдущие тексты имели камерное звучание или сознательно избранную рафинированную, элитистскую тональность, то новый поэтический сборник, «Революция — здесь!» читается несколько иначе, считает историк-востоковед, публицист Андрей Дерябин.

«Соответственно, у этого отзыва или, если хотите, рецензии, есть предыстория. Я категорически отказывался отзываться на книги стихов. Каких бы ни было, какого бы ни было автора. Приводя один, но, как мне казалось, веский аргумент — чем дольше я живу и узнаю поэзию, отношение к поэзии людей, а в особенности взаимоотношения в среде создающих эту поэзию, тем больше убеждаюсь в ненужности попыток давать отдельным её образцам какие-либо оценки, и, конечно же, в субъективности этих оценок. Как исключение допускаю филологический разбор, сделанный высоколобым экспертом при условии его равнодушия к литературному процессу как таковому. За рамками подобного подхода лично я, обратись ко мне кто-то за мнением о чьем-либо творчестве, готов понести репутационные потери как якобы специалист в поэзии, и оперировать самыми примитивными оборотами типа «это по кайфу», «клёво», «зашло», «торкает» ну или наоборот — «отстой», «лажа», «порожняк».

В данном случае смогло переубедить меня лишь то обстоятельство, что книга, рецензию на которую мне предложили написать, называлась «Революция — здесь!». Сопоставив название и содержание прочитанных мною ранее статей того же автора с прогнозами социально-экономического развития России и Запада на информационно-аналитическом портале ИА REGNUM, я предположил, что речь может идти о гражданской лирике, как минимум о поэзии с выраженной гражданской позицией. И получил подтверждение. А это меняло дело. Появлялось здоровое любопытство: процент гражданской лирики в общем стихотворческом потоке составляет, как правило, ничтожную часть, если не брать периоды революционного обострения. При этом отношение большинства пишущей братии к «социально озабоченным» коллегам зачастую покровительственно-пренебрежительное, вплоть до отказа делиться с ними сакрализованным в русской традиции званием поэта. Из чувства ли противоречия, врожденной ли справедливости или по какой-либо иной причине я всегда внимателен к подобному творчеству. И даже Некрасов, с лирической точки зрения мало кого возбуждающий, интересен мне как литератор своей удавшейся попыткой выразить критический взгляд на устройство общества с помощью поэтического текста.

В итоге я согласился написать отзыв о сборнике именно в этом разрезе: как о попытке гражданского высказывания. Ещё не прочитав рукопись, я представлял, что мне придётся сравнивать её содержимое с творчеством таких современных авторов как Всеволод Емелин, Евгений Лесин, Максим Жуков. Однако сравнивать не пришлось, ибо оказалось несравнимо. Если у обозначенных поэтов экзистенциальное неприятие различных сторон жизни общества выражается чаще как неявное предложение задуматься, обратить внимание, рассмеяться над несуразностью, наконец, то Дмитрий Шелест агрессивно не приемлет полумер. Его высказывание — скорее выкрикивание, призыв, с характерным жестом правой (в его случае левой) руки, поднимающей к небу топор. И неискушённый читатель уже готов решить, что, по сути это призыв к бунту. Не совсем понятно, против кого или чего, но в данном случае это не так важно, скорее всего — против всего того несвободного, косного, несправедливого, что рано или поздно вторгается в жизнь каждого человека. Во имя чего — тоже не вполне очерчено, но явно возвышенного, передового. Зная содержание упомянутых статей Дмитрия, я мог бы предположить, что речь идёт о своего рода модернизированном социализме, но читатель скорее увидит в стихах воспевание отрицания государственной власти во имя неограниченной свободы личности. Наверное, это ближе всего к идее анархизма, и одно из стихотворений, собственно, и называется «Реплика анархиста». Из этой реплики, например, следует, что

…божественная радостьдается лишь тому…в надстройках государствакто дружбы не водил,кто собственное царстворуками сотворил…

Призыв к бунту выкристаллизовывается в программном тексте сборника, одноименном с ним:

Нет, не простится«Избранных» спесь,Время искрится:Революция — здесь!

В духе анархической же теории даётся отсылка к естественному положению вещей:

Когда Адам пахал, а Ева пряла,И Змий истории замысливал начало,Об избранности не было ни слова…

Что будет, если призыв воплотится? Ответ, видимо, здесь:

И идолы в испуге пошатнутся,И в норы карлики, хромая, побегут,Когда за молот храбрые возьмутся.(«Призрак Ницше»)

Но не все недовольные несправедливым устройством общества признаются автором «храбрыми»:

Не видя глубины свободы,Не пестуя ее в себе,Скулили мрачно: «Эх, народы!Когда воспрянете в борьбе?»Забылись в играх бестолковых,Вериги обратив в оковы…(«Оппозиционерский сонет»)

Собственно, можно было бы уже переходить от рассуждений о литературе к статьям уголовного кодекса об экстремизме и призыву к насильственному свержению государственного строя, но вот эти слова «Не видя глубины свободы, Не пестуя ее в себе» несколько сбивают обнаруженный в текстах пафос бунта. И вспоминается, что еще в истоках анархической мысли, задолго до Бакунина и Кропоткина, у античных стоиков и киников, средневековых катаров и других мыслителей схожих направлений отрицание институтов власти виделось как один из аспектов достижения человеком духовного роста и часть пути к спасению души (для христиан). В этом разрезе стихи в сборнике начинают играть другими красками и наполняться иным смыслом. И обращаешь внимание на другие строчки:

Я буду Ной, я буду Гильгамеш,мое родство с огнем неоспоримо.В сознаньи вашем прорублю я брешь,чтоб дух парил неукротимо.

То есть, в этом смысл призыва? О таком бунте идет речь? А вот это тогда о чем?

…потомки ходят по землеи искры знаний собирают,мечтая о простой еде,не о садах прекрасных рая.…И то, что я отдал им всем:частица знаний из Эдема —лишь бесполезнейший тотем,лишь высохшая теорема.(«Мне снилось, будто я Адам…»)

Выходит, смысл в другом? Речь о бунте человека против себя самого — забывшего что-то изначальное, истинное? Или одно перетекает в другое? Думаю, теперь уже читатель вправе разобраться в этом сам», — считает Андрей Дерябин.