Как Брежнев озаботился отсутствием пива в доме отдыха

Почти сто лет назад, в 1926 году, на сцене Государственного академического Малого театра состоялась премьера революционной пьесы «Любовь Яровая». С тех пор на протяжении многих лет сценарная политика и творческая жизнь Малого стали частью живейшего интереса со стороны высшего руководства нашей страны.

Вообще, открытием Малого академического театра считается дата 26 октября 1824 года. Тогда в Москве почти через 20 лет после пожара возобновила работу основная сцена Малого академического театра, открытого еще императрицей Елизаветой Петровной в 1756 году.

В начале ХХ века Малый театр зажил своей новой жизнью: кроме «важнейшего из искусств» недавно созданное советское правительство в рамках одного из своих декретов, можно сказать, возродило театральное искусство. А уже со второй половины ХХ века контролем за режиссерской и актерской братией Малого долгое время пристально наблюдало 5-е управление КГБ СССР во главе с генералом Филиппом Денисовичем Бобковым.

«В 5-м управлении КГБ за работу с творческой интеллигенцией отвечал 1-й отдел. Как мы его между собой называли, «культурный», – вспоминает сотрудник 5-го управления Дмитрий Ковалев. – К юбилейным датам специально ставились театральные пьесы, снимались художественные и публицистические фильмы, организовывались праздничные концерты. Бобков всегда лично контролировал этот участок работы и принимал непосредственное участие в разрешении возникших проблем». Тем более, что не все проходило гладко.

Так, трагикомичная ситуация разыгралась во время пьесы, посвященной очередной годовщине со дня революции. Спектакль шел как раз на сцене Малого театра. И речь в нем была о заговоре кучки левого крыла эсеров против большевиков. В финале сюжета мятежники должны были подготовить план нападения Каплан на Владимира Ильича. А в конце предполагалось неожиданное появление Дзержинского. Сцену долго репетировали, и все до малейших нюансов, казалось, было отлажено. Но в театре, как и в жизни, иногда не обходится без непредвиденных обстоятельств. Артист, который должен был играть Феликса Эдмундовича, был неместный и потерялся где-то по пути к театру. Пришлось срочно подбирать замену. Главным критерием подходящей кандидатуры была соответствующая фигура, чтобы шинель исполнителю роли председателя ВЧК была в пору. В итоге быстро выбрали одного из театральных молодых новичков.

Но новоиспеченный Феликс оказался человеком отнюдь не железной воли и до выхода на сцену успел порядком переволноваться. В результате актер спутал момент своего появления перед публикой. Но мало того, что вышел он невпопад, так еще и, не обнаружив путь на сцену, буквально ввалился на нее, разорвав материю в дальней ее части. Произошел неожиданный казус прямо на глазах зрителей: «мятежники» не ожидали, что их хитрый замысел будет так глупо провален. Что и говорить, актеры от спонтанности ситуации растерялись не на шутку. Да и сам Феликс Эдмундович (вернее тот, кто облачился в его знаменитую шинель за несколько минут до появления на сцене) был, мягко говоря, в шоке от всего того, что он натворил. Но, решив сделать, как говориться, хорошую мину при плохой игре, вышел гордо перед собравшимися и все еще ничего не понимающими «заговорщиками», поднял вверх руку, сделав грозный жест указательным пальцем, дескать, смотрите у меня! А потом, позабыв напрочь наспех выученный текст, выдавил из себя, пожалуй, самую емкую реплику: «У-у-х!». После этого его многозначительного междометия эсеры кинулись бежать со сцены.

Как водится, на следующий день куратор спектакля отчитывался перед Филиппом Денисовичем. По словам его коллег, беседа была интересной. Оперативный работник рассказал о том, как во время спектакля, посвященного революционным событиям, актерам в виду непредвиденных обстоятельств, пришлось импровизировать по ходу сюжета и с ролью Дзержинского произошел небольшой казус. «Ты скажи главное, – прервал его Бобков, – мятеж был подавлен?». «Конечно! Да так, что «заговорщики» удрали со сцены молниеносно, только пятками сверкая!». «Ну, вот и замечательно, - подвел итог Филипп Денисович. – Одобряю! Можете продолжать нести искусство в массы!».

Еще один забавный эпизод случился во время посещения спектакля того же Малого театра Леонидом Ильичом Брежневым и Председателем ВС СССР Подгорным. В самом начале пьесы, которая вышла к какой-то круглой Ленинской дате, к главрежу, который сидел рядом с генеральным секретарем, подбежал взволнованный работник театра и растерянным тоном произнес: «Подгорный нас подводит. Как нам с ним быть?». Охранники начали тревожно переглядываться, а председатель Верховного Совета удивленно смотрел на помощника режиссера.

Из-за чего же случилось недоразумение? Дело в том, что у одного из актеров этого театра по случайному совпадению была та же фамилия, что и у Николая Викторовича. Так вот этот артист с громкой фамилией Подгорный, чтобы заглушить стресс перед выходом на сцену (ведь в зале были первые лица страны), принял на душу по национальному обычаю, но незаметно вышел за рамки нормы…

Наутро Бобков, который уже был введен в курс дела, только с юмором спросил у начальника 1-го отдела: «Так какое же решение все-таки приняли по поводу Подгорного?». Весело было всем, кроме, разумеется, главного действующего лица этой казусной истории.

Кстати, тот же Никита Подгорный и его коллега по цеху с не менее знаменитой фамилией, актер Виктор Брежнев отметились и в другом случае, который произошел с ними во время отдыха в санатории для представителей творческой интеллигенции. Там руководство своевременно не позаботилось о наличии спиртных напитков и пива в местном буфете. В результате, товарищи по театру решили исправить ситуацию, воспользовавшись звучностью своих фамилий, и отправили из ближайшего отделения почтовой связи в снабженческую организацию телеграмму со следующим текстом: «Удивлены, что в Доме творчества нет в буфете даже пива!». И подписались: «Брежнев, Подгорный».

Когда Бобков узнал об этом случае, он спросил у тех, кто занимался этим вопросом, мол, чем же закончилась история с отправленной телеграммой? Ему доложили, что отдел снабжения послал в Дом актера автомобиль с соответствующим заказом. Словом, пиво было доставлено. После этого Филипп Денисович только развел руками и произнес: «Ну, артисты!».