Прах родителей Александра Ширвиндта хранится в жутких условиях
100 лет назад в Петрограде открылся первый советский крематорий. Но из-за частых поломок и неэкономичности проработал он всего три месяца. И хотя Ленин еще в 1919 году подписал декрет о предпочтительности кремации, а Троцкий пламенно призывал членов советского правительства завещать сжечь свои тела, с мертвой точки дело по-настоящему сдвинулось только после кончины Ильича.
В 1927 году на месте храма Серафима Саровского на Новом Донском кладбище в Москве заработал первый московский, или, как его называли, Донской крематорий, остававшийся единственным подобным массовым заведением в СССР вплоть до 1947 года. Сегодня мы продолжаем начатый в прошлом номере «Экспресс газеты» и на сайте рассказ об истории этого жуткого места.
В конце 20-х - начале 30-х гг. прошлого века самые страшные слухи о крематории гласили, что в огне тело покойника начинает извиваться, поднимать руки, словно бы всячески противится огненному погребению.
- Вы внутри были? Как оно там? Верно ли, что покойник в печи прыгает? - А зачем, гражданка? Не прыгает. Очень даже хладнокровно лежит, - пересказывал в те годы журналист беседу старушки и священника.
Свидетели сообщали, что тело погибшего в 1930 году поэта Владимира Маяковского (споры, ушел он из жизни добровольно или был убит, не стихают до сих пор) во время кремации встало из гроба. Это вполне могло быть. И тому есть разумное объяснение. Как говорили просветители, «под влиянием лучеиспускающей теплоты у каждого трупа могут происходить в начальной стадии горения сокращения мышц».
Кстати, вопреки рекламе и пропаганде, расписывающей прелести, дешевизну и «блестящие успехи» кремации, процесс был дорогим. Полный комплект услуг обходился в 200 руб. Сюда входили кремация, урна, место и ниша в колумбарии, застекление. Для сравнения: зарплата директора крематория составляла 175 руб. То есть на похороны нужно было подкопить. Правда, до середины 30-х годов сохранялась разрядность. Пролетариату предлагалась 60-процентная дотация на похороны, а артистам и работникам других «свободных профессий» - 20-процентная скидка.
Закройте, дует!
«Ну что, старик, в крематорий пора?» - «Пора, батюшка, - ответил швейцар, радостно улыбаясь, - в наш советский колумбарий».
Эта цитата из «Золотого теленка» приходит на ум первым делом, когда слышишь слово «колумбарий». Наряду со страхами кремация породила массу шуток, которые не обошли вниманием Ильф и Петров. В частности, в том же «Золотом теленке» говорится, что строительство крематория и колумбария в вымышленном писателями городе Черноморске очень смешило граждан:
«Они приставали ко всем старикам и старухам в трамваях и на улицах с криками: «Ты куда, старушка, прешься? В крематорий торопишься?» Или: «Пропустите старичка вперед, ему в крематорий пора». И удивительное дело, идея огненного погребения старикам очень понравилась, так что веселые шутки вызывали у них полное одобрение».
Дошли до нас и частушки тех времен. Например:
Крематорий открывали, Беспризорного сжигали. Дверь открыли - он танцует И кричит: «Закройте, дует!»
Как анекдот воспринимаются реальные факты «из жизни» крематория. Например, долгое время существовала трамвайная остановка «Крематорий», наводящая ужас на граждан. Потом остановку переименовали в «Университет дружбы народов». И, видимо, неслучайно, соединив слова «колумбарий» и фамилию Лумумба, граждане стали называть РУДН Лумумбарием.
Относительно недавно на месте Донских бань построили высотный ЖК. Мало того что из окон открывается «великолепный» вид на Донское кладбище, так еще и архитектор, проектировавший здание, был человек с чувством юмора и щедро украсил комплекс декором в виде вазонов, сильно напоминающих погребальные урны.
Слой пепла
В 1931 году по Москве поползли слухи, что по ночам на Донское кладбище привозят расстрелянных.
- Эти слухи не были беспочвенными, - говорит историк Павел Паркин. - В Москве действительно расстреливали людей: в тюрьмах, в расстрельном гараже. Ночью тела свозили в крематорий, тайно сжигали и закапывали на территории кладбища. В «Галерее на Шаболовке» представлены документооборот этого процесса и личные карточки расстрелянных. Сжиганием тел по ночам лично занимался директор крематория Петр Нестеренко.
Нестеренко был офицером царской армии, позже - деникинским офицером. Он эмигрировал сначала в Сербию, потом во Францию, где его, по всей видимости, завербовали. После возвращения из французской эмиграции в 1926 году он назначается на пост директора крематория, где проработает 15 лет, не взяв ни одного отпуска и выходного дня. Поскольку в 1941 году Нестеренко и сам был расстрелян, его личное дело и показания позволяют представить, что происходило в те страшные годы.
По ночам Нестеренко работал один. Получив бумагу на внеочередное сжигание и совершив кремацию, он ссыпал прахи в ведра или в тачку и хоронил на территории кладбища.
С 90-х годов списки расстрелянных публиковала из номера в номер «Вечерняя Москва». Общество «Мемориал» в 2005 году выпустило «Большую расстрельную книгу Донского кладбища», где собрано свыше 5 тыс. дел тех, кто впоследствии был реабилитирован. При этом, как отмечают специалисты, вместе с нереабилитированными эта цифра может доходить до 13 тыс. человек.
Не стоит забывать, что Новое Донское кладбище - это еще и воинский некрополь. В годы войны здесь сожгли и захоронили 15 тыс. солдат и офицеров, скончавшихся в госпиталях.
- Работники кладбища говорят, что, когда копают новые захоронения, практически всегда натыкаются на слой пепла, - отмечает Павел Паркин. - Он лежит на глубине 50 см и хорошо отличим от земли по цвету.
Музей погребальной культуры
Донской крематорий перестал работать по назначению в 70-х годах. Сжигания здесь больше не проводились ввиду износа оборудования, а до 90-х организовывались «фальш-кремации». Тело уезжало вниз, а потом гроб везли в другой крематорий. С 90-х годов здание крематория передали РПЦ. Ныне оно представляет собой уникальный православный храм, оснащенный колумбарием.
Заплатив 300 руб., спускаемся вниз, на первый этаж. В бывших склепах, переоборудованных под установку кремационного оборудования, ныне хранят мебель, пожертвованную храму. Расстелены половики, в углу стоит вертеп, стены украшены фресками. Атмосфера так себе.
В правой и левой частях храма по-прежнему расположены колумбарии. Помещение чем-то напоминает библиотеку: такие же стеллажи от пола до потолка. Правда, на полках не книги, а ячейки с урнами, пластмассовыми цветами 30-х годов и фотографиями. Это настоящие капсулы времени: здесь ничего не изменилось с тех пор, как урну установили в ячейку и остеклили.
Неслучайно колумбарий неофициально называют музеем погребальной культуры. Здесь представлены урны на любой вкус: на малахитовых ножках, кованые, чеканные. Огромные метровые и маленькие, размером со стаканчик, для девочки Милочки, которую «так долго ждали, а она ушла от мамы и папы». Прах военных вмуровывали в капсулы боевых снарядов. Авиаконструкторов - в детали самолетов. Здесь стоят и произведения искусства работы Мотовилова, Меркурова, Шадра. Например, бюст архитектора крематория Дмитрия Осипова или одна из работ Шадра - прах утонувшего в Москве-реке мальчика скульптор поместил в мраморную голову его матери.
Здесь можно встретить и знакомые фамилии. В одной из ячеек хранится прах родителей и дедушки народного артиста Александра Ширвиндта.
Выглядят помещения жутковато: облупившаяся краска, сырость, плесень, запотевшие ячейки и грязь, которую многие по неведению принимают за рассыпавшийся прах.
- Дело в том, что здесь не убирали около 40 лет, - отмечает депутат Владимир Залищак, один из энтузиастов, который водит сюда экскурсии.
Несчастье помогло
Главная боль экскурсоводов - планы реконструкции Донского кладбища. Согласно им, из здания храма вынесут и перезахоронят весь хранящийся в нем прах (около 7 тыс. единиц). Аварийными признаны и все уличные колумбарии. Кое-где стены с нишами для праха даже подперты палками и снабжены специальными табличками, информирующими, что ходить рядом опасно.
В планах - переместить прах в новые одинаковые ниши. Правда, есть незадача. По размерам ниши меньше тех, что имеются в колумбарии сейчас. Поэтому что делать с красивыми урнами, необычными памятниками - совершенно непонятно. Не будет никаких застекленных ниш. А еще не будет и фотографий.
- Новый проект не предусматривает снимков на табличках. Все одинаково: только фамилия и даты жизни, - говорит Павел Паркин. - То есть старые таблички с фотографиями просто выбросят. А ведь зачастую фотография, сохранившаяся на кладбище, - единственное в семье изображение родственника.
Процесс переноса праха предполагался в три этапа. Но, как отмечают знающие люди, не было бы счастья, да несчастье помогло. Из-за коронавируса в этом году никакого переезда не случилось.
- Мой вариант - отреставрировать колумбарий, а в подземном этаже, где сейчас хранится мебель, сделать музей, - говорит Паркин. - Для нужд РПЦ можно было бы построить и другой храм… Но это все мечты. Вряд ли к нам кто-нибудь прислушается.